Nowhǝɹǝ[cross]

Объявление

Nowhere cross

Приходи на Нигде.
Пиши в никуда.
Получай — [ баны ] ничего.

  • Светлая тема
  • Тёмная тема

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » [sk] счастливые мёртвым не пишут


[sk] счастливые мёртвым не пишут

Сообщений 1 страница 6 из 6

1

Tom Stebbins х Ray Garraty
https://i.imgur.com/SqhrDyd.gif https://i.imgur.com/anPAh83.gif
my mind is a place that I can't escape your ghost

Я говорил тебе и скажу это снова: куда проще, когда тебе нечего и некого терять. Всё это время я хотел, чтобы ты оставался для меня этим самым никем. После ста пятидесяти миль у меня перестало получаться.

Слушай внимательно, Рэй, хотя я и уверен, что повторю это ещё не раз: ты никогда не был и не будешь для меня ошибкой.

Иногда мне кажется, что у меня нет сил чтобы просто стоять на ногах, не говоря уж о том, чтобы куда-то дальше на них идти. Но я найду силы, чтобы сказать тебе это со всей уверенностью, которую только можно наскрести по закоулкам моего продрогшего от холода сознания. Я говорю со всей честностью, которую ранее этими письмами вложил в твои ладони. Береги её, Рэй Гаррати, береги её и мои для тебя секреты. Возможно, это — самое настоящее, что у тебя теперь есть.

[nick]Tom Stebbins[/nick][status]88[/status][icon]https://i.imgur.com/GgrHzDO.gif[/icon][fandom]The Long Walk[/fandom][lz]it's cold as ice, but this kind of fire don't keep us warm inside[/lz]

+3

2

Рэй Гаррати, хочешь, я расскажу тебе секрет?

Хотя ты в своё время и так выслушал много моих тайн. Помнишь ли ты сейчас хоть одну из них? Помнишь, как я говорил тебе, что куда проще, если некого и нечего терять? Отличная фраза — самое то, чтобы выцарапать её на коврике, который лежит у входной двери, и я уверен, что наплыв непрошенных гостей сразу уменьшится.

К тебе ходят гости, Гаррати? Наверняка нет отбоя от репортёров даже спустя столько времени с момента твоей победы. Что ты говоришь им? Как ведёшь себя с ними? Я не знаю тебя достаточно, но мог бы предположить, что появляться в газетах ты любишь; я их, впрочем, совсем не читаю. А твоя девчонка наверняка вырезает все статьи о тебе. Вы всё ещё вместе? Она наливает репортёрам чай, когда приглашает их в ваш дом? Мне вот, Гаррати, так никто и не предложил выпить чаю. Но мне уже и не хочется.

Ты часто вспоминаешь о прогулке, Рэй? Знаешь, я правда был уверен, что способен победить. Мой план и моя стратегия были просты, проще уже и некуда — некоторые поняли с самого начала, но совершенно никто не мог поверить в меня до поры до времени. У меня всё было под контролем: рассчитан каждый шаг, каждая миля была выверена по темпу и по ощущениям, я не позволял себе никаких мыслей, которые сбили бы меня с пути, и смотреть при этом на асфальт под ногами было куда проще, чем на спины идущих впереди меня. Я бы мог сказать, что ты всё испортил, Гаррати — хорошо, я скажу это в попытках сорвать у тебя удивлённый выдох. Скажи, твоё дыхание сбилось? Я объясню тебе всё позже, если ты спросишь, а пока вспомни, как я гнал тебя от себя прочь, ты не замечал разве? Я пытался отвязаться от тебя со всей мягкостью, на которую было способно мое захваченное целью сознание. Я не отвечал тебе — или сыпал вопросами, на которых у тебя нет ответов, — в надежде, что ты больше ко мне не подойдёшь, что ты перестанешь быть отвлекающим фактором. Для меня была важна только дорога.

После ста пятидесяти миль с первого места её плавно начал вытеснять ты.

Ты помнишь этот момент? Помнишь, как я силился поднять голову, чтобы поговорить с тобой каждый раз? Помнишь, как сбивался с шага, стоило почувствовать твоё приближение?

Ты, наверное, и не замечал вовсе.

Ты многого не замечаешь, Рэй Гаррати, ты многого не хочешь замечать. Отчего-то я уверен, что эти пять дней, проведённые под палящим солнцем Мэна, слишком внезапно сменяющимся на ледяные дожди, почти ничего в тебе не поменяли. Скажи, я ошибаюсь? Я хочу знать, что ты думаешь, Рэй Гаррати. Я слишком далеко, чтобы узнавать это самостоятельно.

У тебя теперь есть время на размышления. Его куда больше, чем в те пять дней; у тебя, Рэй, впереди ещё очень много всего. Я бы хотел сказать «вся жизнь», но не уверен, что твои будни сойдут за нормальную жизнь. Уже ведь воротит от журналистов и вспышек камер, да? Вот что я скажу тебе: остановись ненадолго. Ты был лишён этой привилегии раньше, у тебя были несчастные две минуты до предупреждения, которые ты получал чаще, чем мне бы этого хотелось, но теперь — теперь можно смело навёрстывать. Остановись. Присядь, если хочешь, можешь даже отложить этот листок в сторону — только, пожалуйста, не выбрасывай. Выброси лучше из головы всё ненужное: статьи в газетах, баннеры с твоим именем на главной площади Фрипорта — они всё ещё висят там, ты в курсе? Выброси оттуда эту свою Джен, выброси свою мать и ещё девяносто семь человек. Ты знаешь, кого я попрошу оставить.
А теперь скажи мне, Рэй Гаррати, скажи мне со всей честностью, на которую ты способен: ты бы прошёл этот пусть снова? Ты бы повторил всё это? Не ради новых газетных историй, не ради фотографий на стендах в городах, не ради автографов на пока ещё не написанных о тебе книгах.

Рэй Гаррати, хочешь, я расскажу тебе секрет, секрет о тебе самом? Тот, который лежит на поверхности, за которым не нужно тянуться и отыскивать его в самых тёмных уголках души? Хотя знаешь, я не уверен в её наличии у того, у кого за спиной расстреляли почти сотню человек.

Твой секрет в том, что ты согласишься. Не признаешься в этом Джен — не захочешь видеть её слёзы. Не признаешься матери — от её поджатых губ у тебя внутри всё скручивается в тугой узел, и тебе хватает воспоминаний об этом ещё с прошлого раза. Но ты вполне в силах признаться в этом мне. Я не буду рыдать и уж тем более не посмотрю на тебя испуганно — возможно, потому что сам храню подобный секрет.

Я прав? Докажи мне это, Рэй, или убеди в обратном.

[nick]Tom Stebbins[/nick][status]88[/status][icon]https://i.imgur.com/GgrHzDO.gif[/icon][fandom]The Long Walk[/fandom][lz]it's cold as ice, but this kind of fire don't keep us warm inside[/lz]

+3

3

Что же…

У меня в мусорной корзине уже пять смятых листов и на каждом из них не больше пары предложений — на некоторых вовсе по одному слову. Потому что получать письма от мертвых странно, но еще страннее на них отвечать. И теперь, царапая бумагу неприятно жестким стержнем, я чувствую себя идиотом. Еще бóльшим чем тогда, когда вдруг оказался сбитым с ног осознанием, что Долгая Прогулка — не так проста, как хотелось бы.

Хочу сказать тебе, что почти забыл о каждой миле и что ты эгоистично заставляешь меня проходить через это снова, но тогда совру. Я даже не верю в то, что действительно пишу тебе. И тот, настоящий автор письма, должен понять — шутка слишком глупая. Слишком жестокая. Я думаю, правильно будет использовать ее, как терапию. Понимаешь, о чем я?

Джен принесла конверт три дня назад — надорванный сбоку настолько не аккуратно, что лист, сложенный вдвое и помещенный внутрь, тоже пострадал. Она говорит, что не прочитала и строчки, вот только я не верю — кто будет открывать чужие письма без желания прочитать все? Но это не важно, потому что она все же принесла конверт мне. А я не торопился с ответом, это верно.

Я откладывал ответ вовсе не из-за того, что был занят — веришь, но ко мне не ходят толпами репортеры. Ко мне вообще никто не приходит, а я не иду сам. Я вообще ненавижу ходить, ты знал это?

Звучит жалко, наверное, но я не страдаю от недостатка внимания.  Прошло почти три месяца с тех пор, как ты — как странно это звучит, я продолжу говорить с призраками и окажусь в местной психиатрической клинике, — упал на асфальт. Три месяца прошло и осталось еще девять. До следующей Долгой Прогулки, до очередных погибших, до нового победителя. Людям уже не интересно, понимаешь? Они хотят слушать о том, как я рад быть здесь и как приятно остаться последним. И баннеры это не изменят. К осени и их не останется. А оставаться последним — единственным выжившим, — будет все так же неприятно.

Это ответ на твой вопрос. Что, теперь твоя очередь спрашивать? Мои вопрос успели надоесть? Мне не жалко — я отвечу.

Соглашусь. Сотню раз соглашусь. На Прогулку, на пять дней Ада, на гноящиеся мозоли. Потому что это было нужно каждому, чтобы все переосмыслить. Себя, свои взгляды и приоритеты, свою жизнь «до». Прогулка мое «до» разрушила, обесценила. Эти пять дней были долгими и иногда ужасно болезненными, но действительно важными. Я бы решился на Прогулку.

На победу — вряд ли. Оставаться единственным выжившим действительно паршиво, веришь? Задумывался постоянно о том, что мертвым повезло больше. Что у них есть то, чего у меня никогда уже не будет — покой. Настоящий финал, а не отмашка Главного и опущенные автоматы. Что скажешь, я прав был? Не говори то, что я хочу услышать, скажи правду. Вопреки тому, что твои письма — чей-то розыгрыш, а мои обращения к тебе — фантазия о том, как было бы, будь ты реален. И что говоришь ты совсем не то, что я готов услышать и принять.

Но не проси того, чего я дать не в силах. Ни призраку, ни самому себе. Доказать свою готовность, Том? Так чертовски странно обращаться к тебе по имени. Я даже не помню, когда услышал его в первый раз. Ты вообще называл мне свое имя или был просто Стеббинсом, молчаливым и отстраненным, который едва ли сказал мне за все пять дней больше слов, чем написал (бы) в этом письме.

Так вот. Доказать готовность идти снова...

Об этом просить еще бессердечнее, чем писать мне и тем самым забираться огрубевшими пальцами в открытую рану. Я не встану и не выйду на маршрут снова. Мои ноги болят каждую ночь, а ступни выворачивает наизнанку в особенно холодные дни — еще только август, что будет дальше? Спина гудит постоянно, словно позвонки смещаются каждую секунду по весом моего собственного тела. А про то, как ведет себя мой мозг, я не расскажу даже тебе. Прости. Придется поверить мне на слово? Ходок-то из меня теперь паршивый.

Джен отнесет письмо на почту завтра же. Или выбросит его в ближайшую урну. Я никогда не узнаю, как именно она решила поступить, ведь ты в любом случае мне никогда не ответишь. Знаешь, почему? Потому что мертвые не пишут писем. И мертвым не нужно ничего доказывать. Но я рад, что у меня есть возможность сказать это. Необходимо поговорить с кем-то, кто обязательно бы понял, все это время была поблизости. А понять такое — сложно. Ты знал, что победители долго не живут? Теперь я знаю, почему. Может быть, этот разговор позволит мне поставить точку и откроет еще одну дорогу, ведущую вперед? Это — терапия. Возможность высказаться и немного облегчить свою ношу. Раздели мою со мной — будь ты жив, я бы о таком не просил.

У меня устали пальцы. Кажется, что если продолжу сжимать ручку, всю кисть сведет судорогой. Прозвучат ли тогда три предупреждения? Да, и первое из них прогремит сразу же — я возьму перерыв и через четверть часа пробегусь взглядом по написанному. А перечитав разорву лист, чтобы больше никогда не возвращаться к этой затее.

Потому сейчас — не перечитывая и не думая, — я запечатаю конверт. За каким-то чертом напишу адрес получателя в нужной графе. И совершенно точно не буду ждать ответного письма.

[nick]Raymond Garraty[/nick][status]⠀⠀⠀ ⠀[/status][icon]https://i.ibb.co/2WJ5V41/3.png[/icon][fandom]The Long Walk[/fandom][lz]Я пойду до конца, пока будет, куда идти. Даже если идти придется слишком далеко.[/lz]

+2

4

Я бы мог назвать очередным секретом Рэймонда Гаррати тот, который утверждает, что на письмо ты всё же ответишь, но лучше я назову это своей собственной надеждой. Не только же тебе тут делиться своим сокровенным, да? Можно хотя бы чередоваться в этом.

Судя по тому, что мне приходит ответ, Джен всё же доносит письмо до почты. Хорошая девочка. А вот судя по тому, что конверт явно вскрывался после того, как уже был запечатан, ты явно не утолил её любопытство о содержимом и об адресате. А ведь мы с ней, если подумать, даже виделись однажды. Нехорошо, Рэй, нехорошо, но всё равно передавай Джен привет.

И с тобой давай начнём как следует: здравствуй, Рэй.

Совру ли я, если скажу, что у меня нет намерений пробуждать в тебе снова едва-едва начавшие притупляться воспоминания о Прогулке? Совру. Возможно, будь я рядом, ты смог бы даже рассмотреть румянец на моих щеках — хотя скорее всего это была бы просто игра света. Лжец из меня неплохой, вот только врать тебе мне бы очень не хотелось.

Надеюсь и не придётся.

Прогулка и правда разделила всю жизнь на «до» и «после». И твою, и мою. Я не знал твоё «до», Рэй Гаррати, мог лишь считывать с поверхности то, что на ней лежит в открытом для всех доступе. Мог додумывать то, что спрятано внутри. Я, увы, никогда не узнаю точно, что было там в этом «до», хоть воображение всё равно рисует причудливые картинки и сюжеты. Возможно, однажды ты расскажешь мне сам? Мне видится, что скорее всего мы прошли бы мимо друг друга, столкни нас жизнь на одной и той же дороге. Может, ты обернулся бы, чтобы удостовериться, что тебе правда не почудилась тень улыбки на моих губах — я улыбался бы упущенному и нереализованному, — но такие как ты, Гаррати, до последнего не смотрят на таких, как я, что не уменьшает моего желания думать о всяческих «если бы».

Их, правда, лучше оставлять позади и не нести в наше «после».

Я уже говорил, что ты многого не замечаешь; ты судишь однобоко, завидуя мёртвым, но это объяснимо — на той стороне ты ещё не успел побывать, и, пожалуйста, не стремись туда раньше времени. Ты прав сейчас, но лишь наполовину: ты видишь только то, что видит живой человек — что видит оставшийся в живых. Тебе хочется покоя — им же хочется всё, кроме него. Им хочется весь этот чудный и дивный мир с радостью и болью, с дорогой и остановками. Ты жаждешь всего лишь одну простую вещь. Они же хотят всё на свете, кроме неё.

У тебя есть всё, чего нет у них. У тебя впереди столько дорог, сколько ты сам выберешь. Сейчас я не предлагаю тебе вставать и идти снова, не говорю повторять тот же маршрут ни завтра, ни через девять месяцев (не верю, просто отказываюсь верить, что тебе не нравятся баннеры с твоим именем на них, ты же так радовался каждый раз, когда кто-то звал тебя там, на трассе?). Но когда придёт время — а оно, Рэй, придёт очень скоро, если я правильно вижу того Гаррати, которого породила дорога по Мэну — ты двинешься в путь сам, и, возможно, это будет один из самых правильных выборов в твоей жизни. Ложь ли это? Нет, это снова моя на то надежда.

Сейчас мне от тебя нужно очень и очень мало: только твоё внимание. Ты баловал меня им в дороге, снова и снова возвращаясь ко мне, поэтому я думаю, что заполучить его снова я смогу. Выпроваживай репортёров (я правда не верю, что они так быстро потеряли интерес, газеты с тобой поначалу разлетались как горячие пирожки, а у меня, поверь на слово, было достаточно времени, которое приходилось коротать только ими), выпроваживай любопытную Джен, потому как то, что я скажу, мне бы хотелось оставить между нами. Сложно? Но ты попытайся.

Возможно, приписка крупными буквами на конверте «ПЕРЕДАТЬ В РУКИ АДРЕСАТА НЕ ВСКРЫВАЯ» сделает своё дело на этот раз.

Послушай.

Думал ли ты когда-нибудь о том, что Прогулка — это не только несколько сотен миль от начальной точки и до той, когда остаётся один лишь человек? Думал ли ты, что кроется за масками безразличия на лице солдат и почему никто — кроме нас — не вздрагивает на очередном выстреле? Думал ли ты об этом не только в тот момент, когда оттаскивал обезумевшего Маквриза от машин на обочине, но и после? Я не пытаюсь сейчас швырнуть тебя обратно в эти воспоминания, обратно на этот асфальт, в разное время пропитанный то дождём, то потом, то кровью наших друзей. Я прошу заглянуть тебя во времени чуточку раньше: вспомни отбор, Гаррати. Вспомни свои слова в том эссе. Вспомни причины, толкнувшие тебя на Прогулку — теперь ты понимаешь их спустя пять дней (или лет) беспрестанной ходьбы?

Я никогда не поверю сам и советую тебе не верить в честность того отбора. У меня было достаточно времени (в отличие от вас, я пытался не тратить его на пустую болтовню и ненужные предупреждения), чтобы изучить идущих рядом и провести параллели. Мы были слишком похожими, Гаррати. Даже мы с тобой, можешь в это поверить? Я — с трудом. Может, ты и не прошёл бы мимо в «до», может и не прошёл бы. Вот сейчас, когда уже всё позади, можешь ли ты вспомнить хоть что-то, что объединяло нас кроме той дороги и, скажем, возраста?

Я говорил, что не планирую бросать тебя в воспоминания так же резко, как и лицом в тот асфальт? Я соврал и прошу за это прощения.

Но я не вру тебе вот в чём: ты сильный, Рэй Гаррати, сильнее чем ты думаешь, и я правда в это верю. Победители не живут долго, ты прав, но ты не такой, у тебя есть все шансы на долгую и счастливую с твоей матушкой, с твоей девчонкой и с собакой, которую она однажды подарит тебе в надежде, что это наконец заставить тебя ходить. Знаешь, для себя я не сильно верю в счастье, но я надеюсь на спокойствие — вот то, которое есть у мёртвых, но которого лишены остальные. Чтобы его обрести, мне будет нужна твоя помощь.

Я ни о чём не просил тебя всю дорогу, все те несколько сотен миль. Не вслух, по крайней мере не вслух. Мысленно я умолял о многом: сначала о том, чтобы ты наконец оставил меня в покое и дал просто идти, потом — когда передо мной осталась только лишь твоя спина — я молил, чтобы ты обернулся, даже пусть через предупреждение, и остался со мной ещё на чуть-чуть. Ты не остался, Рэй, и винить тебя за твои выборы я не могу.

Я бы мог не просить тебя и сейчас — но, знаешь ли, других девяносто восемь не попросишь тоже. Какая досада, да, Рэй? Ты в праве отказать мне, в праве не связываться, можешь просто не отвечать тогда больше, но я буду ждать, хоть и не обладаю достаточным на то количеством времени. Моя дорога, начавшаяся тогда в Мэне, не прекращается и сейчас, хотя больше теперь похожа не на Прогулку, а на Бегство.

Но если я хоть немножко понял того Рэя, что был «до», если я хоть отчасти смог рассмотреть за строчками Рэя, что получился «после», моё ожидание не будет напрасным.

[nick]Tom Stebbins[/nick][status]88[/status][icon]https://i.imgur.com/GgrHzDO.gif[/icon][fandom]The Long Walk[/fandom][lz]it's cold as ice, but this kind of fire don't keep us warm inside[/lz]

Отредактировано Francis Abernathy (2021-08-22 09:23:17)

+2

5

Очередной секрет Рэймонда Гаррати — письмо он все же ждал и, как одержимый, выслеживал почтальона по понедельникам и четвергам. Тот, наверное, подумал, что у меня не все дома, потому как шевелящаяся занавеска и явная слежка просто не могли остаться незамеченными. Это очень странно, потому что я одновременно боялся и получить еще одно письмо с того света, и не получить вообще ничего. В любом случае, я выгляжу настоящим городским сумасшедшим. Классическим — со странностями, но, в целом, довольно безобидным.

Тем, что пишет письма в никуда, бросает их в почтовый ящик и ждет ответа. А есть ли они, эти ответы, или я смотрю на столешницу, вчитываясь в несуществующие строчки? Ты правда существуешь? Я не могу представить ту альтернативную историю, в которой ты остался бы в живых. Никогда еще к финалу не приходило двое — и ты не пришел.

Как тебе удалось выбраться? Я видел тебя там, на дороге — реальность уже успела расщепиться на рваные куски, но я знаю совершенно точно, что ты был мертв. Я уверен в этом так же, как в том, что сегодня ночью просыпался рекордное количество раз, но после каждого из них снова видел дорогу. И никого впереди — и ничего, кроме пути.

Сейчас у меня такие же чувства, когда я смотрю на белый лист, медленно покрывающийся корявыми буквами. Строчки разноцветные — фиолетовая ручка перестала писать на второй абзаце, но переписывать я не хочу, Том. Поэтому просто беру синюю пасту и продолжаю выводить слова, лишенные всякого смысла. Джен говорит, что мне нужен специалист, которому я мог бы выговориться. Она думает, что мне стало бы легче. Она просто покрылась броней из уверенности после того, как отнесла письмо на почту.

Действительно отнесла, а потом начала задавать вопросы. Я не оставляю тебе обратного адреса по двум причинам — во-первых, ты знаешь его и так, а потому без труда твое письмо найдет адресата; во-вторых, я просто боюсь, что кто-то откроет его. Прочитает. Поймет, кто автор и запрет меня в психиатрическую клинику. Палата с мягкими стенами маячит у меня перед глазами с тех пор, как Джен поняла, кому я писал. Она считает, что у меня расстройство личности или вроде того, а точкой отсчета стала психологическая травма. Конечно, девяносто девять смертей прошли мимо меня за пять несчастных дней. Я действительно свихнулся?

Наверное. Потому что в моем «до», о котором ты пишешь, я не был настолько наивен. Я перестал верить в Санту лет тринадцать назад; с чего бы сейчас верить в людей, возвращающихся с того света?

Не уверен, что сам знаю свое «до» достаточно хорошо, потому как детали стерлись в памяти, а яркие моменты кажутся странными в своей неуместности, будто кадры из давно забытого фильма в голове всплывают. Или из другой жизни. Хорошей, возможно, но другой. У каждого из нас есть свое «до» и мы настолько отличаемся друг от друга — и сейчас, и тогда, — что, встреться мы в этом прошлом, вряд ли бы остановились рядом. И уж точно не шли бы плечом к плечу. И в спину бы друг другу не посмотрели. Не стали бы писать писем. В «до» остались другие люди — и рядом с нами, и внутри нас.

В настоящем я верю в то, что где-то там мое письмо находит получателя. И в то время, когда в «до» я не просил бы клятв, в настоящем — прошу. В честности и правдивости. В единственном, в чем бы просил — потому как никакие другие клятвы не нужны. Что от свободы с ними останется? Но в правдивости… Обязательно. Не потому что тороплю события, а потому что это важно. И не только из-за одной общей тропы, которую нам делить; не из-за моего страха оказаться сумасшедшим. Честность — то, что должно быть. И прямолинейность — тоже, рядом. Но не та, что грубой пулей сразу в лоб, а та, которая выходит в свет лишь когда к ней готовы.

Зачем ты пишешь мне, Том Стеббинс? Зачем нашел меня? Ответь прямолинейно.

Мое внимание всецело твое — я слушаю, я читаю. Я перечитал второе письмо трижды, словно рассчитывая между строк увидеть скрытый смысл, но не обнаружил ничего, кроме собственных догадок. А верить им нельзя. Ты же говоришь загадками, а я слишком устал за пять дней и устаю до сих пор — я не могу думать, не могу жить. Не могу найти в себе желания двигаться вперед, а ты врываешься в мой кокон существования и требуешь подняться и пойти снова. Куда? Зачем? Впечатай меня лицом в асфальт, напоминания обо всем, что случилось тогда; расскажи, чего ждешь теперь. Ходить вокруг да около и мучить ожиданием куда более жестоко.

Я не двигался вперед, но ты… Сейчас ты будто тянешь меня обратно и понимаешь это. Назад, Том. В тот пятидневный ад. И если ты действительно жив, назад тебя потяну и я — во что тогда превратится твое Бегство? Во что оно превращается теперь? Тогда, на маршруте, все сложилось по-особенному. Появились «мушкетеры», что плевали на логику и тащили — подумать только! — соперников вперед. И зачем? Не знаю. Знаю только, что если бы не эта всеобщая глупость, я бы не дошел. Даже отдаленно не приблизился бы к финалу. Но сейчас все иначе и сейчас самое время пойти разными путями. Что же делаем мы? Служим друг для друга напоминанием о худшем. Это не тянет тебя назад, Том? Меня — да.

И я в праве отказать тебе, я действительно хочу это сделать. На моем столе коробка спичек, чуть поодаль надорванный конверт, в котором мне принесли твое письмо. Минута — и ничего не останется, ни единой строчки. Я признаюсь, что уже тянулся к коробку, а затем чиркал спичкой по серной боковине. Смотрел на огонь и — задувал слабое пламя.

Я так хочу, чтобы мое «после» было наполнено долгожданным покоем, Том. Я, мать вашу, заслужил. Но правда в том, что кошмары о Прогулке снились мне задолго до первого твоего письма и, возможно, будут сниться еще много и много ночей. Может быть, это эффект незавершенности? Может быть, что-то осталось там, позади, и теперь мне нужно отозваться на твое ожидание и оправдать надежды, чтобы все же получить свой чертов Приз. Не деньги и не исполнение желаний — а оно у меня ведь теперь только одно. И никакой Главный — насколько странно думать о том, что тебя с ним связывает, — не может дать мне то, что я хочу..

Я не поздоровался намеренно и намеренно не попрощаюсь. С мертвыми не здороваются, они просто приходят и делают вид, что всегда здесь были. Покажи мне, что ты жив, Том, и тогда я, возможно, вернусь на свой маршрут.

[nick]Raymond Garraty[/nick][status]⠀⠀⠀ ⠀[/status][icon]https://i.ibb.co/2WJ5V41/3.png[/icon][fandom]The Long Walk[/fandom][lz]Я пойду до конца, пока будет, куда идти. Даже если идти придется слишком далеко.[/lz]

+2

6

Если бы я знал, что почтальоны в районе Фрипорта — это такая редкость, начал бы слать письма на почту до востребования, чтобы ты ходил и забирал их сам; хотя тогда, наверное, я получал бы ответы ещё реже, потому что ты теперь так не любишь ходить? Не проси пока приносить их тебе лично, не проси заехать к тебе однажды на обед и всё рассказать в лицо — сейчас это может быть не очень-то безопасно.

Ты же, Рэй, в полной безопасности. Ты человек года, ты икона, как для маленьких девочек, которые тянут свою маму за рукав и просят купить очередной журнал со статьей про тебя, так и для парней, которые после твоего подвига с остервенелой усердностью пишут и переписывают отборочные эссе, доводя их до идеала. Я знаю, это вряд ли та слава, которой тебе сейчас хочется — наверняка предпочёл бы быть известным за выращивание самой большой кукурузы в штате или за выстругивание из дерева фигуры Вашингтона во весь рост. Известность, которая подталкивает других идти на убийственное (явно не по уровню весёлости) мероприятие — не для тебя. И я бы хотел сказать, что могу помочь тебе с этим, но нет, Гаррати. Я не могу.

Мне бы много чего хотелось тебе сказать. Например, что я — пишущий тебе письма и ждущий на них ответы — не участвовал в Прогулке. Что там был какой-нибудь мой брат-близнец, тоже Томми, может Томас-младший, которого тоже выводит, когда его называют Томас. Возможно, именно он был непризнанным сыном ты сам знаешь какого человека, и хотел, чтобы его заметили — а я, быть может, от таких проблем не страдаю вовсе. Я, быть может, стоял где-нибудь по ту сторону заграждения, смотрел на сотню человек на дороге и радовался, что я не там; я смотрел, как ты целовал ту обезумевшую от счастья девчонку (я не скажу Джен, не переживай — а она не узнает, если больше не будет вскрывать письма), я, в отличие от вас, имел возможность раскрыть зонт и не кричать, когда хотелось попить воды.

Я бы правда хотел сказать тебе всё это, Рэй.

На самом деле мною правда пройдено чуть меньше твоего. Сколько шагов разделило нас в итоге? Сейчас, впрочем, не важно; даже падая на землю, я смотрел на тебя, Рэй Гаррати, я молил тебя не оборачиваться и идти дальше, прямо в руки Главному, прямо в объятия радостной толпы. Эта толпа забыла обо мне сразу же, как я стесал об асфальт правую щёку — я думал, обойдусь ссадинами, но в итоге даже остался шрам. Их вообще полно, вот только от пуль — ни одного. Все прошли мимо, потому что так было задумано, и никто не обратил внимания, потому что все, Рэй, все до единого смотрели на тебя.

Ты не обернулся. Я тебе за это очень благодарен.

Я не знал об этих планах. Не «до последнего не знал», а «вообще не знал». Ты можешь сомневаться в моих словах столько, сколько пожелаешь — мне нечем доказать тебе свою правоту и свою искренность. Но если в тебе есть хоть капля каких-то положительных чувств к тому Стеббинсу, на которого ты оглядывался все эти пять дней — поверь мне, я действительно не вру.

Тогда мне казалось, что я просто отключился, сломленный уходом Маквриза, сломленный погодой, отсутствием еды и тем, что возможно придётся потерять и тебя тоже. Я помню, словно во сне, как прогремели выстрелы — три взрезающих воздух звука, распугивающих птиц, но совершенно не интересных людям. За эти пять дней таких звучало больше сотни.

А после я проснулся в чужой квартире, и если ты думаешь, что это — конец истории, то, увы, это только самое её начало.

Я бы хотел сказать, что ничего не помнил. Что у меня ничего не болело, что мне не снились кошмарные сны, в которых вас раз за разом убивали, что я не учился заново ходить и есть — но нет, Рэй, я тебе этого не скажу. Но если ты думаешь, что я специально отыскал тебя, чтобы напомнить тебе о прошлом, чтобы утянуть тебя назад в те пять дней и заставить пережить этот кошмар ещё раз, то ты ошибаешься. Я не буду держать тебя, пытающегося уйти вперёд, на одном месте. Я не буду вязать петли на твоей шее и лить тебе на душу тёплые слова о скором исцелении не стану тоже. Я дам тебе выбор, Рэй, в этом письме я тебе его предоставлю: возможно, ты предпочтёшь остаться дома, и я пойму и приму это решение. Возможно, ты снова вернёшься в дорогу — и тогда в моей жизни, целиком сейчас состоящей из страха и беготни, появится крохотная надежда.

Зачем я нашёл тебя, спрашиваешь? Я никогда тебя не терял.

Ты был в моих воспоминаниях назойливым пятном с вечно сложными и одновременно с этим с очень простыми вопросами. Если в моём «до» у меня было достаточно времени на то, чтобы отвечать кому-то, в «сейчас» мне нужно найти ответы на свои вопросы самому. Хочешь поменяться местами, Гаррати? Хочешь помочь мне докопаться до истины?

Мы пойдём к ней медленно — шаг за шагом, чтобы твои ноги не очень устали. Но если ты решишь, что тебе со мной не по пути, то и не начинай этом путь вовсе.

В моём «до» было много времени не только на сложные вопросы о смысле жизни и о дороге, было время на друзей, на музыку и книги, которого я лишён теперь — как, впрочем, лишён абсолютного множества близких и нужных мне вещей. Сейчас у меня есть только эта самая дорога, но она совсем не похожа на ту, которую мы проходили вместе с вами — она, увы, куда сложнее. Я меняю город за городом, я бегу дальше, стараясь не оставлять следов, но в одном из них я спрятал для тебя кое-что. Если ты так хочешь доказательств, что я живой и настоящий, тебе тоже придётся отправиться в дорогу. В часе езды от Фрипорта есть городок, название которого такое же, как и твоё имя. Я не специально, Рэймонд, правда, хотя совпадение и заставило меня улыбнуться. В разделе с религиозной литературой местного книжного — единственного, если что, — есть занимательная книжка «Куда Ведёт Эта Дорога?», и я честно старался задвинуть её в самую глубь полки, чтобы она дождалась там тебя — если ты не будешь тянуть, то успеешь за ней заехать. Между страницами ты найдёшь фото. Обрати внимание на дату и сделай выводы, а ещё — не забудь оглянуться по сторонам.

Возможно, я пройду совсем рядом с тобой, в итоге затерявшись в толпе. Возможно, всё, что ты почувствуешь — мимолетное прикосновение к руке и чей-то взгляд у тебя между лопатками. Я передам тебе привет, Рэй Гаррати, а потом мы отправимся в наш путь вместе.

[nick]Tom Stebbins[/nick][status]88[/status][icon]https://i.imgur.com/GgrHzDO.gif[/icon][fandom]The Long Walk[/fandom][lz]it's cold as ice, but this kind of fire don't keep us warm inside[/lz]

Отредактировано Levi Ackerman (2021-09-17 10:07:56)

+1


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » [sk] счастливые мёртвым не пишут


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно