My kingdom for your last breath
Кадгар, Лотар
Sam Lee –The Wild Wild Berry
[AVA]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/AVA] [SGN]-[/SGN]
Nowhǝɹǝ[cross] |
[ ... ]
Как заскрипят они, кривой его фундамент
Разрушится однажды с быстрым треском.
Вот тогда глазами своими ты узришь те тусклые фигуры.
Вот тогда ты сложишь конечности того, кого ты любишь.
Вот тогда ты устанешь и погрузишься в сон.
Приходи на Нигде. Пиши в никуда. Получай — [ баны ] ничего.
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » My kingdom for your last breath
My kingdom for your last breath
Кадгар, Лотар
Sam Lee –The Wild Wild Berry
[AVA]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/AVA] [SGN]-[/SGN]
Приходится меняться слишком рано, слишком быстро. Брать всю ответственность на себя, все бремя правления – когда король умирает. Этого ждали, к этому готовились весь год, как только лекари вынесли смертельный приговор. В тот самый момент стало ясно, что на этом остатки мнимой свободы закончилось.
Король умер, да здравствует король.
Кадгар женится в восемнадцать, по велению короля. И спустя год становится законным правителем. После поминок проходит не больше месяца, как на его голову одевают корону. Никто не сомневается – он будет хорошим правителем. Толпа радуется, ликует. Но самое страшное – Кадгар тоже в этом не сомневается. Его воспитывали, растили так. С молоком матери и наставлениями отца он впитал, что нет ничего важнее страны и ее народа. Все – ради процветания, благополучия и защиты. Всё личное, все желания и чувства – более не имеют значения. Он взрослый, достаточно взрослый и умный, чтобы принимать верные решения, правильные. Чтобы руководствоваться не ежеминутным порывом, но разумом, рассудком. Принимать то, что правильно и справедливо, а не то, что хочется.
К сожалению, это далеко не та участь, о которой приходится мечтать. Рассадник змей, пороков, слухов и заговоров. Теперь ты – это не просто ты. Здесь нет права на ошибку, иначе поплатиться можно гораздо большим, чем ты готов отдать. Не своей головой, но жизнями миллионов, которые верят в тебя. Теперь особый вес имеет каждое слово. У каждого жеста свое значение, и за этим нужно пристально следить. Ни на секунду не ослаблять бдительность. Кадгар научился этому не сразу. Он оступался и делал неверные решения, но он быстро учился на собственных ошибках. У него попросту не было времени, особенно на фоне разгорающейся войны, подступающей к самым границам.
В том, что война все еще не проникла в самое сердце страны, была не только его заслуга. Один он бы не справился. У него были хорошие советники, искусные дипломаты и, конечно же, лучшие воины. У этих земель была надежная опора и защита – отец Кадгара хорошо постарался, чтобы наладить здесь жизнь и укрепить позиции.
Кадгар проводит пальцами по краю деревянного массивного стола, на котором раскинулись карта королевства и расположение войск. Сделал несколько шагов, обходя с другой стороны и раздумывая. В комнате собрались лишь самые доверенные, другим здесь быть ни к чему. Основной ход событий был уже решен, и сейчас король выслушивал доклады о том, что творится на фронтах, каковы потери, сколько не хватает оружия и какие у них потери. К тому же, надо было заранее запастись провизией впрок – зима не так уж и далеко. Кадгар внимательно слушал, запоминал и думал, какие указы и кому надо будет раздать после. Дел, как всегда, много, а времени мало.
И потом – бросает короткий взгляд на главнокомандующего, подходит ближе, становится рядом и вновь смотрит на карту. Андуин Лотар – легендарный воин, слава которого, кажется, достигла уже даже самых дальних уголков мира. Он непослушный, неспокойный, с несносным характером, но, не смотря на всю дерзость, которая сквозит в одном лишь взгляде, он всегда слушается Кадгара, всегда предан ему – в этом не сомневается.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/AVA] [SGN]-[/SGN]
Лотар — сын обедневшего дворянина, человека, променявшего звание и честь ради крестьянской женщины. С позором выгнанный [ на деле — ушедший добровольно ] из дворца, он на последние деньги купил землю на окраине владений короля. Презираемый «высшими» сословиями, он смог добиться уважения среди тех, кто стоял «ниже». Авторитет и уважение, за которые боролся всю свою жизнь. Жизнь, что прожил с достоинством, как сказал бы любой за пределами замка.
Замка, в котором ни его, ни его отпрысков бы никогда не приняли. Позор, который не смыть; позор, что равнялся с предательством. Сама мысль о том, что он или кто-то из его семьи посмеет вернуться сюда была немыслимой. В конце концов, о нём просто забыли — это перестало быть важным спустя года, об этом устали говорить.
До тех пор, пока мальчишка пятнадцатилетний, с гордо вздёрнутым подбородком, не предстал перед королём, пока не ответил, с вызовом смотря в чужие, тёмные глаза: «Андуин Лотар, сэр», — это было немыслимо, невозможно и неприемлемо.
Шёпот и гул эхом отталкивались о стены главного зала, разбивались и оседали, замолкая и оставляя после себя тяжесть не высказанного.
Мальчишка пятнадцатилетний, что победил одного из лучших воинов королевства. [ Я просто не так глуп, чтобы тратить силы на лишние движения, сэр ]. Он смотрит прямо и бесстрашно. Но во-взгляде — не-примиримость. Но во взгляде пламя бушующее, готовое разрастись в бурю неуправляемую.
— Да как ты смеешь?! — в спину юношескую зло и раздражённо, на что мальчишка совершенно не реагирует: это вызывает лишь короткую ухмылку у левого уголка губ, быструю и мимолётную. Это заставляет лишь выправить плечи и выпрямиться. Дерзость, что не хотят спускать с рук, что разжигает почти ненависть: «Да как ты смеешь, как смеешь, мелкое отродье?!»
Он не двигается с места, не смотрит в сторону кричащего, он смотрит — на короля: важно лишь его слово, всё остальное не имеет никакого значения.
Это решение не одобрил бы отец — совершенно точно.
И не одобряет.
Он ругается и требует, чтобы больше ноги его там не было.
«Зачем тебе это, сын? К чему рисковать жизнью? Почему ты не можешь жить спокойно, как все? Почему ты постоянно ищешь себе проблемы?»
Андуин молчит и внимательно слушает. Смотрит глаза-в-глаза, не боясь отцовского гнева, не перебивает ни разу. Не пытается оправдаться или спорить. Он говорит лишь одно единственное, после: «Он наш король, отец.»
И король принимает его.
Воины и дворяне — нет.
Мальчишка. Совсем ещё мальчишка. Дерзкий и самоуверенный, возомнивший, что смеет ступать с остальными вровень. Его отправляют на самые тяжёлые задания, но он упрямо, раз за разом, возвращается. Скалится и смотрит с вызовом и небрежной насмешкой, стирая тыльной стороной ладони кровь с щеки.
Он не слушает никого, но, не смотря на непослушание — безукоризненно выполняет приказы. Ненависть и раздражение невольно оттесняет уважение: в конце концов, спустя года, — с ним приходится считаться. Из надоедливого мальчишки он вырастает в великого воина. Он собственными силами, с удивительным терпением и хладнокровием в бою добивается места главнокомандующего. И не так многие уже смеют открыто выказывать ему недовольство.
Его — признают.
Ему — доверяют собственные жизни.
Его вера в короля, нового короля — удивляет.
Давно уже не мальчишка, старше юного правителя в два раза, он без колебаний преклоняет перед ним колено, склоняет голову. Но неизменно, каждый раз, поднимает взгляд, чтобы встретиться — с чужим. Бесстрашие и дерзость. Излишняя самоуверенность и непоколебимые преданность и верность.
Он видел как рос король. Он видел. Всё, что нужно [ слишком много ], чтобы не-сомневаться.
Его мотивы непонятны. Неясно что им движет, почему он тогда, двадцать четыре года назад, вызвался добровольцем. Но, в конечном итоге, об этом перестают спрашивать, прекрасно зная, что ответом будет лишь короткая не то улыбка, не то ухмылка и долгий, нечитаемый взгляд.
✕ ✕ ✕
— Я хочу отправиться на север, — он подходит ближе к карте, пальцем очерчивает путь, останавливаясь на точке где, кажется и нет ничего, — окидывает взглядом собравшихся, встречается со взглядом короля, смотрит внимательно, — ходит много слухов о том, что там собираются мятежники, — каким бы справедливым не был правитель, всегда найдутся люди, что останутся недовольны. Всегда найдутся те, кто будет не согласен с его правлением. И всегда, неизбежно, найдётся тот, кто попытается его свергнуть. Каким бы прочным не казалось [ и не было бы на самом деле ] королевство — найдётся тот, кто скажет, что пришло время что-то менять, что король, в конце концов, слишком юн. Но не возраст причина, не возможные и неизбежные его ошибки, что выставлены на показ всего народа — это лишь повод, который заставляет глупцов игнорировать всё остальное. Глупцов, что не видят дальше собственного носа. Повод, что точно дрова, подкинутые в костёр, — заставляет пламя бунта разгораться сильнее. И на то не всегда нужны причины. Глупцам неведомо, какой ценой даётся спокойствие в стенах королевства, что спокойствие хрупко, а грядущее и без того может принести за собой раздор, что сейчас был особенно непозволителен. На фоне разгорающейся войны, меньше всего нужны были внутренние перевороты.
— Мне нужно десять человек. Десять человек и неделя времени.
Он не боится высказывать своего мнения. Его не смущает то, что это лишь настойчивые слухи. Он не боится сказать «хочу», когда разговаривает с королём. Он не боится, что его обвинят в невежестве и неуважении — он не приемлет и не потерпит людей, что смеют сомневаться в короле. Что настолько глупы, раз думают, будто им это сойдёт с рук.[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Мало кто не знает или не слышал историю главнокомандующего Андуина Лотара. Противоречивая, она всегда вызывала либо раздражение, либо восхищение, но никогда никого не оставляла равнодушным это точно. Многие его недолюбливали откровенно за дерзость и наглость, за отсутствие манер, за упрямство, за… причины находились всегда, даже самые мелкие и нелепые. Нередко за подобным отношением кроется зависть, корысть и прочие грехи. Солдаты же восхищались им и с готовностью шли в бой, готовые умереть в славной схватке, с честью и гордостью.
Кадгар, прекрасно знавший этого человека с малых лет, доверял ему куда больше, чем многим в этом замке. Ему нравились его открытость и прямолинейность. Пускай многие ему шептали, что это не правильно, что за такое следует наказывать, чтобы неповадно было, что должны соблюдаться этикет и субординация, устоявшиеся здесь за многие десятилетия. Что не смотря на все заслуги, этот вояка позволяет себе слишком многое, мыслит о себе невесть что, будто он выше и лучше других. Но Кадгар мало слушал все это. Иногда он коротко улыбался, не сдержав улыбки, когда Лотар в очередной раз делал что-то непотребное придворному этикету. И, несомненно, никто не мог заставить его изменить свое мнение насчет этого человека. Кадгар знал, что порой лучше довериться одному человеку, чем пойти на поводу у мнения десятерых. В конце концов, о нем тоже говорили много нелестного. Кто-то втихаря, за спиной, но были и те, кто выражал свой скепсис открыто. «Король слишком молод», неопытен, некомпетентен, а еще позволяет себе отмахиваться от решений совета, берет смелость принимать решения самостоятельно и до добра это не доведет.
Кадгару хватало терпения, чтобы реагировать на все выпады в свою сторону мягко, доходчиво объясняя, почему другие не правы. И ему хватало стойкости, чтобы быть непреклонным в своих решениях. Но все-таки себе он не мог позволить вольностей. Ему необходимо держаться достойно и уверенно, чтобы вокруг все видели серьезность его намерений. Это глупо, совершенно глупо – как будто смех или улыбка являлись символом посредственности или глупости. Но Кадгар понимал, что сейчас на кону слишком многое. И лучше не давать лишний повод распускать слухи и подстрекать народ. Пока он пользуется их лояльностью и любовью, но это все легко может измениться.
Вчера он получил тайное письмо, автор которого пожелал остаться неизвестным. В нем шла речь о заговоре и возможных последствиях некоторых поступков. Большое, детальное, с известными именами. Сложно усомниться, когда пишут так достоверно. Но самое главное – там была выдвинута теория о том, что короля отравили, и он вовсе не умер от болезни. Шутка ли – такое заявление. Пока что это письмо хранилось у него в покоях и более никому не было показано. Он должен был все обдумать. Слишком много всего происходит. И если он пойдет на поводу у чувств, если примет неверное решение сгоряча – все станет только хуже. Для начала надо было узнать, что из этого письма правда. Расспросить людей аккуратно. И уже потом – действовать.
Когда речь заходит о мятежниках, это вызывает ропот возмущения. Информация неподтвержденная, не факт что они есть или что скрываются именно там. И негоже главнокомандующему тратить время, силы и ресурсы на подобные «походы». Он должен думать масштабно, о грядущей войне, а не каких-то жалких мятежниках.
Кадгар молчит первое время, смотрит сосредоточенно на карту, ждет, пока выскажутся присутствующие, слушает их. А потом – быстро окидывает взглядом, уверенным, непреклонным. И останавливает его на главнокомандующем.
- Бери столько солдат, сколько посчитаешь нужным. За неделю, даже если военная ситуация обострится, она не сможет принять глобальных масштабов, - и король переводит взгляд на присутствующих, потому что объяснения все – для них. – Наши отряды сформированы на границах так, чтобы иметь преимущество. В случае непредвиденных обстоятельств, у нас есть гонцы, которые доставят вести в срок. У каждой части есть свой главнокомандующий. И если понадобится объединить армию – я готов принять пост. – У короля, конечно, есть исключительное право управлять войсками как у верховного главнокомандующего. Кадгар обучался военному искусству, поэтому никаких проблем с этим не возникнет. По комнате прошелся ропот, но быстро затих под взглядом короля.
Сейчас было важно то, что к мнению Лотара он прислушивался, как и доверял его чутью. Просто доверял ему. По крайней мере, так он будет знать наверняка – что происходит с королевстве.
- При всем уважении, сэр, но вашего опыта, может не хватить в случае необходимости. Точнее, его отсутствие может стать проблемой.
- Как я уже говорил, это крайние меры. Я уверен, что необходимости не возникнет. Но если и так, будьте уверены, что я готов к этому.
В конце концов, Андуин прав. Если в королевстве есть мятежники, то надо разобраться с ними сейчас, пока есть возможность. Потом они могут быть достаточной помехой, чтобы ослабить их силы.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/AVA] [SGN]-[/SGN]
— Нет-нет, подожди ... да послушай же! ... Лот ... ар!
Слова обрываются криком. Отряд замирает. Отряд боится вымолвить хотя бы слово, отряд боится даже сделать лишний раз вздох. Отряд боится и — уважает. Главнокомандующий отдал приказ следить за тем, чтобы никто не сбежал, но запретил нападать. Каждый понимал: дело не в том, что он сомневается в виновности — дело в том, что он хочет сам уничтожить каждого, кто посмел сомневаться в короне, в короле.
И они не смеют перечить, они смотрят завороженно, чувствуя как по хребту, под латами, под одеждой — мороз по коже; он вызывает дрожь, забивается глубже, кажется что в самое нутро, клеймя, оставляя памятью увиденное. Он забивается в лёгкие вместе с воздухом и душит. В горле пересыхает, рукоять меча невольно сжимают крепче, когда видят как легко, как без колебаний его оружие разрезает плоть предателей; когда видят хладнокровное выражение лица, короткую и жёсткую полу-ухмылку на губах. Когда видят как волосы, перепачканные в чужой крови, спадают на лоб, мажут по щекам, оставляя багровые разводы на коже.
— Устроим перевал. На закате возвращаемся, — взгляд синих глаз, обычно ясных как само небо, сейчас — потемневший; голос негромкий, едва ли сбившийся.
Он бы отправился прямо сейчас. Он бы ни минуты не терял. Ни одной секунды. Но он не смеет думать только о себе. Но он главнокомандующий не только потому что хороший воин, но и потому что никогда не поставит своих людей ниже себя самого. Ранг даёт власть. Ранг даёт уважение. Но он — не возносит. Но он может скинуть тебя в самые низы, если будешь властью этой упиваться, если не будешь видеть ничего кроме себя самого. Ранг лишь средство, изначально, для него, Лотара — быть ближе.
Андуин рычит и скалится точно настоящее животное, когда лезвие меча пробивает доспехи, проходит между рёбрами, заставляя его пошатнуться, но — не рухнуть.
Отряд мешкает всего секунду, не-ожидая, но этой секунды достаточно, чтобы никто из них — не успел. Андуин разворачивается быстро и резко, морщится от сильной боли [ от неё перед глазами темнеет, искры; от неё хочется блевать так сильно, как никогда не бывает от похмелья ]. Выпускает из рук собственное оружие, вызывая недоумение, вызывая победную улыбку у врага [ кретин ], и — сворачивает тому шею отточенным движением, тратя на это последние силы. Самый молодой из отряда срывается с места, подхватывает главнокомандующего под руку, пытаясь не замечать не-одобрительного его взгляда, заранее продумывая что скажет, если тот будет противиться.
Но Лотар говорит одно единственное, повторяет сказанное ранее: «На закате».
✕ ✕ ✕
Он бы каждого проучил, кто смеет сомневаться в короле.
Он бы каждого на площади поставил на колени, заковав в кандалы, позволяя народу глумиться над ним: показав всякому, у кого хоть на секунду мысль подобная в голове промелькнула бы — это не останется без внимания; это — не-допустимо.
Он бы самолично, каждого — у н и ч т о ж и л бы.
Ему всё равно если его руки будут по локоть в крови — он готов искупаться в ней, захлебнуться. Ради него. Во имя — короля.
У него уже — кровь впиталась в кожу; её не смыть, сколько не пытайся, чего он делать — пытаться — никогда и не будет. Пусть так.
Так — правильно.
Так — надо.
Это — необходимость.
Это его подношение, его клятва.
✕ ✕ ✕
Они задерживаются почти на два дня. Почти два дня с установленного им самим сроком.
Ты не учёл риски, Лотар. Ты не учёл собственную беспечность, самоуверенность и не-осмотрительность. И за это — зол.
И на это раздражение такое, что хочется в голос рычать, что готов кидаться на каждого, что деться от этого — некуда. Оно мечется внутри, оно бьётся о кости и скулит, изводя. Оно такое сильное, что почти до смеха нервного, но. Дыши, дыши, Лотар. Думай о другом. Думай о дороге, о сорванных сроках. О том, что ты нужен — там. Но дыши. Дыши и держи себя в руках.
Но дышать — тяжело. Воздух точно раскалённый огонь: он обжигает грудную клетку, бьёт по нервам напряжённым, заставляет пальцы сжимать в кулак и стискивать зубы.
Беспечность, да. Из-за которой от него проку при таких обстоятельствах будет скоро совсем мало.
И он отправляет вперёд одного из отряда, чтобы подготовил всё необходимое, чтобы по его возвращению был человек, который мог бы Лотара максимально быстро поставить на ноги. Чтобы предупредить короля, донести последние новости [ не о ранении, но о скором возвращении, о том, что задание было успешно выполнено, о том, что король — не ошибся ].
Лотар преклоняет перед ним колено, поднимает мутный взгляд и не сдерживает невольной ухмылки-усмешки — над самим собой: он едва ли может различить чужие очертания. ему едва ли хватает сил оставаться в сознании. Но держится уверенно, но виду не показывает, что что-то не так: не смеет.
Он благодарит — ещё раз, спустя почти-девять дней — за оказанное доверие.
Он называет по именам — каждого из предателей. Он требует проверить их семьи.
Требует — именно так. Он не боится этого, он считает это правильным. Нет, не убивать, но — убедиться.
— Мне нужно будет с вами поговорить, с глазу на глаз, — он не обращает внимания на возмущённый шёпот находящихся в зале, он смотрит только на короля, только на него.
И он готов рассмеяться, когда понимает, что у него совершенно не осталось сил, совершенно не осталось сил на то, чтобы подняться, а не рухнуть тут же.
Самый молодой, снова, он же [ Лотар пытается вспомнить, кажется его звали Анрен ], подходит ближе, кланяется королю, извиняется и помогает главнокомандующему подняться: «Прошу прощения ... Вы ведь его знаете, дорога была длинная ...»
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Неделя длится долго. Даже не смотря на то, что Кадгар с головой уходит в дела, допоздна проводит совещания, а ближе к ночи – занимается бумагами, письмами, посланиями и приказами. И все равно он ждет. Хоть каких-нибудь вестей. Переживает о том, как все пройдет. Действительно ли там найдутся предатели, захотят ли они сдаться и много ли их там. Он не сомневается в том, что Лотар справится – слишком много опыта за плечами. А враги короля, заговорщики, вряд ли окажутся такой опасной угрозой. Все лишь на уровне слухов, не более. И Кадгар уверен, что все интриги останутся на дворцовом уровне, в открытую же применять силу они не посмеют. Впрочем… они не смели ее проявлять при его отце, но при нем – все может измениться.
Опасения ухудшаются, когда через неделю все еще никаких вестей. Главнокомандующего могли бы задержать только веские причины, он просто так слов на ветер не бросает. А значит, что-то случилось. Кто-то говорил, что это могло быть и из-за плохой погоды, нынче такие ливни случаются, что и лошадь дороги не сыщет. А, может, просто не рассчитали время, задержались по какой-то несерьезной причине. Но Кадгару в это слабо верится. Он беспокойно ждет и всеми мыслями постоянно возвращается к ушедшему отряду. Все же причина опоздания должна быть веской.
На него ворчат, пытаются поставить под сомнение его решение. Что, мол, изначально эта затея была не лучшей, и его предупреждали, что на это не стоит тратить время. Что даже если это не слухи, то надо было отправить туда обычный отряд, без главнокомандующего. А теперь Андуин Лотар, видите ли, пропал после стычки с мятежниками (хотя многие считают, что никакого мятежа нет, и там просто разбойники собрались) в такой щекотливый момент. Когда на носу война. И посол об этом уже чуть ли не в открытую говорит. И если король не научится расставлять приоритеты и слушаться верных людей, советников, то…
Кадгар лишь молчит в ответ и ждет. Он уже сказал все, что хотел, еще тогда, неделю назад. И попросту спорить, произносить слова, которые все равно вряд ли дойдут, он не собирался. Кадгар знает, кто на его стороне и с кем можно обсудить дела. А с кем лучше не озвучивать ничего лишнего. Сейчас ему нужны были действия, доказательства, факты. И ему нужно, чтобы главнокомандующий вернулся.
На следующий день он вновь интересуется, не прибыл ли отряд, но ответ все еще отрицательный. И теперь отвлекаться на дела сложнее. Мыслями – полностью там. Нервничает, хочет послать гонца, но все еще медлит. Думает, что дождется обеда, и тогда… Но все же ждет. И лишь к вечеру к нему подбегает солдат и докладывает о том, что отряд вернулся. Народ уже собирается в зале, все будут ожидать короля. И Кадгар направляется туда немедленно, быстрым шагом, как можно скорее, пока его мягко не окликает жена. Она деликатно напоминает о том, что королю следовало бы при параде встречать главнокомандующего и, конечно же, не забывать одевать корону на такие мероприятия. И Кадгар, который до этого был в своем кабинете, осознает, что совершенно забыл о таких мелочах. О таких, тем не менее, важных мелочах. И ему приходится задержаться. Но потом – немедленно в зал, где все уже собрались. Сесть на трон, слиться с ним, вцепиться в подлокотник рукой и с замиранием сердца наблюдать.
Лотар произносит имена, оправдывая все опасения короля. В зале нарастает гул, перешептывания, даже некоторое возмущение, которое усиливается, когда воин требует аудиенции короля. Но Кадгару уже все равно – он увидел, почему отряд задержался. Причина прямо у него перед глазами. И он всеми силами пытался заставить себя не сорваться с места. Он знает. Знает, насколько этот воин упрям, насколько горд и насколько несносен. И когда к нему подбегает солдат, чтобы помочь подняться, Кадгар лишь сильнее сжимает пальцы на подлокотнике.
- Конечно, отдыхайте. Вас немедленно накормят, а лекари позаботятся о раненых, - Кадгар лишь кивает одному из придворных, тот кланяется в ответ и быстро удаляется.
После – совещание длится еще пол часа или час. Безмерно долго. Но эти вопросы надо было решить немедленно. Организовать поиск семей вышеуказанных лиц и допросить их, узнать, где эти люди еще бывали в последнее время и как вообще собрались в группу, ведь их должен был кто-то собрать.
И как только последний вопрос оказался решенным, Кадгар немедленно отправился в палату, где разместили главнокомандующего. Поначалу он шел уверенно, быстро, ведь знал, куда идти, но… шаг постепенно замедлился. Кадгар остановился на месте и тихо выдохнул. Развернулся, сделал пару шагов назад, нервно похлопав костяшками пальцев по ладони, а потом вновь развернулся и продолжил путь. Он остановился еще на несколько секунд лишь перед самой дверью. Закрыл глаза и тихо выдохнул. Только после этого дверь все же открыл и вошел в помещение. Старался не создавать лишнего шума и в первую очередь поинтересовался здоровьем главнокомандующего, его состоянием и не спит ли он уже. Выслушав такой же тихий доклад, Кадгар, казалось, побледнел еще больше. Попросив всех выйти, он осторожно пошел к койке, где лежал Лотар. Сердце в груди чуть ли совсем не перестало биться при виде его. Кадгар невольно протянул руку к месту ранения и совсем легко коснулся его пальцами. Если бы он только мог забрать всю боль одним лишь прикосновением… Но стоило главнокомандующему пошевелиться, и руку сразу убрал за спину.
- Как ты себя чувствуешь? – хотя очевидно, что плохо, глупый вопрос. И Кадгар решает быстро исправиться, - не думаю, что ты сейчас в состоянии говорить, поэтому предлагаю перенести нашу встречу на другой день, когда ты немного поправишься. А пока нужен отдых и покой. Все дела подождут, - говорит спокойно, уверенно, с легкой мягкой улыбкой и бесконечным чувством вины в глазах. Кадгар больше не допустит, чтобы подобное повторилось вновь. Это было действительно опрометчивое решение с его стороны.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/AVA] [SGN]-[/SGN]
Когда доклад окончен, когда он чувствует чужую поддержку [за которую хочется отчитать, нарычать, чтобы более не смел своевольничать; за которую — благодарен], вся усталость наваливается на него, почти прогибая, обнимает за плечи и шепчет на ухо лукавая, точно бы норовя отнять последние силы. И Лотар ловит себя на мысли, что готов и правда остановиться прямо здесь, посреди коридора, не доходя до нужной комнаты. Возможно, будь он один — так бы и сделал. Просто бы сел на пол, откинувшись на холодные стены, что кажется могут хоть сколько отрезвить, привести в себя; что, конечно же — не так. Возможно, но. Не может себе это позволить; но? единожды позволив себе слабость, вероятность оступиться после — возрастает. Поэтому шаг за шагом, не обращая внимания на усталость, не обращая внимания на боль, не обращая внимание — на ускользающее сознание; на лица встречных.
Боль никогда не была тем, чего Лотар страшился. Он никогда не избегал опасности — он шёл в самое пекло, он шёл с ней рука об руку. Его тело — его инструмент. Его способ достичь цели, стать опорой, защитой королю. И не важно сколь глубоки будут ранения, сколько шрамов изрисуют кожу неприглядным узором несмываемым; напоминанием. Каждый шрам — память о пройденном. Доказательство.
Боль никогда не была тем, чего Лотар страшился. Она проходящая. Такая боль — всегда затихает, угасает. Оставляет после себя лишь эхо и отголосок, точно боясь, что он посмеет забыть.
Но сейчас, когда ткань пропитанную его же кровью запёкшейся и прилипшей к коже отдирают — шипит, чертыхается едва слышно. Кожа вокруг раны кажется что пульсирует, горит. И он закрывает глаза, прижимает ладонь к коже выше и вдыхает полной грудью медленно, сводя брови вместе болезненно. Это тоже — пройдёт. Это будет его собственным клеймом, напоминающим об не-осторожности, не-осмотрительности. Это болью по хребту: та перебирает каждый позвонок, впивается пальцами когтистыми между рёбрами и жаром дышит куда-то в затылок; голова кажется тяжёлой, к горлу подступает тошнота, застревает, заставляя снова поморщиться и скривиться.
Лекарь причитает, говорит, что Лотар должен быть осторожен, что ему — повезло. Андуин звучно усмехается и облегчённо выдыхает, когда наконец опускается лопатками на койку, когда наконец может позволить себе на самом деле — расслабиться и выдохнуть. Слова об осторожности излишние и неуместные. Он лучше прочих знает, чем это могло обернуться. Он лучше других знает — почему сейчас едва ли далеко уйдёт без чьей-либо помощи. Это не хотелось признавать, это раздражением и бесивом: больше всего он не любил чувствовать себя беспомощным; это жалко, это — непозволительно. Но такая рана, сколь бы глубокая она ни была — не заберёт его. То, что убило бы обычного человека — не убьёт его. Рано, слишком рано для подобного.
Андуин не замечает как проваливается в сон, дрёму. Реальность ускользает, застланная пеленой ирреального, смешиваясь. Голоса глухие, едва ли слышные, едва ли разборчивые.
И просыпается так же резко, как и уснул. Если это вообще можно назвать сном; слишком короткий, слишком эфемерный, чтобы это успокоило и уняло не-спокойное сердце в груди, что лишь срывается с ритма и без того не-ровного.
Но всё это тут же перестаёт быть хоть сколько значительным, стоит ему понять кто перед ним. Лотар резко поднимается, садясь и сипло выдыхает, чувствуя как болезненное остро скручивает; заставляет себя слабо улыбнулся и всё-таки откидывается назад, на подушки, скинутые у стены, принимая полу лежащее положение.
— Я в порядке, царапина, — глухо хмыкнув, встречаясь с чужим обеспокоенным взглядом. Это ложь слишком очевидная, но держится уверенно, но следующим глубоким вдохом разгоняет тяжесть, полностью переключаясь на другое — на него. Медленно вдыхает носом и подаётся ближе, снова; хмурится.
— Вы ведь не вините себя в этом? — короткий, небрежный взгляд ниже, на рану и снова смотрит на него. Ладонь опускает на чужую ногу, чуть выше колена, смотрит внимательно, почти пытливо; языком торопливо проводит по собственным губам пересохшим, — не смейте, если да, — это твёрдо, это почти требованием; это не-приемлемо — такой тон с королём неприемлем, но. Не смейте, не смейте; не смейте, мой король, — в этом нет Вашей вины. Я благодарен Вам за доверие, — он замолкает, обдумывая следующие слова и шумно выдыхает, — в конце концов: цель всегда оправдывает средства. Мы достигли цели. А я так просто не умру, уж поверьте, — и это почти ухмылкой, оскалом. Сколько бы Смерть, дышащая ему в спину, холодом обдающая само нутро, не тянула бы к нему свои костлявые руки — не дотянется; не посмеет. Лотар не может себе этого позволить, Лотар не хочет и если надо будет, то дотянется до самого Ада, лишь бы — остаться здесь; быть рядом.
AU: |
|
В первую же минуту Кадгар жалеет о том, что пришел сюда. Следовало подождать хотя бы до завтра, дать отдохнуть. Он так бы и сделал, если бы не считал, что ему важно поговорить с главнокомандующим о произошедшем. О том, что там случилось, сколько было участников, кто именно был. Было ли что-то, что нужно знать и что нужно незамедлительно решить. Кадгар доверял Лотару полностью. И сейчас такого добиваются очень немногие. Слишком шаток мир вокруг него. Он только начал выяснять – кто в нем друг, а кто враг. И хуже всего, что это приходится делать в самом центре страны – в замке, среди тех, между которыми поделена власть в той или иной мере. Кадгар хотел выяснить все сразу, чтобы потом не беспокоить главнокомандующего и дать ему столько времени, сколько понадобится на восстановление. Некоторые дела не требуют отлагательств. Но это ни в коей мере не умаляет чувства вины.
Что бы кто ни говорил, какие бы резонные доводы не звучали – Кадгар никогда не хотел, чтобы из-за него кто-то пострадал. Тем более он. Тем более, когда этот человек был всегда рядом и поддерживал. Лотар всегда был в его жизни, и это было так правильно, что одна мысль о том, что он может погибнуть, пугала. И в то же время – это совершенно нормально. Он главнокомандующий. Воин. Его жизнь всегда будет связана с опасностью и риском. Сколько солдат умирает на полях сражения? Сколько никогда не возвращаются домой? И Кадгар, честно, пытался заставить себя об этом думать. Пытался приводить резонные доводы, логические. Но что они против неспокойного сердца? Которому все равно плевать на условности, и которое выделяет одного среди многих. Иногда ему кажется, что если бы он не был королем, он был бы самым ужасным другом в мире, который вечно повторял бы «не ходи туда, там опасно», вместо того, чтобы вдохновлять на очередную победу. Но статус обязывает сохранять хладнокровие, и не важно, что у тебя эмоций на десятерых хватит. Слишком много стало «обязан» и «должен» вместе с приходом власти.
Кадгар едва заметно улыбается, когда воин кладет руку на его ногу. Но на вопрос не отвечает. Ему он точно никогда не будет врать, как и тратить время, которое Лотар мог бы посвятить отдыху и сну, на собственные переживание. Кадгар присаживается на самый край койки и кладет свою руку поверх его.
- Тебе не стоит об этом беспокоиться, - говорит он мягко и доверительно, - как и не стоит напрасно рисковать, - пока он шел сюда, он успел наслушаться историй от солдат, и не сказать, что был ими доволен. Скорее, хотелось отчитать главнокомандующего, не смотря ни на что. Потому что этот риск точно был не оправдан! – Цель не всегда оправдывает средства, - это Кадгар говорит чуть тише, опуская взгляд. Возможно, он не самый подходящий король для этой страны. Но пока что другого у нее нет. А значит, ему надо стать лучше, и он обязательно станет. Жаль, что времени у него не так много. Когда он вновь поднимает взгляд, то смотрит уже мягко, - надеюсь, ты сдержишь это обещание. Ты ведь не будешь врать своему королю? – Он улыбается чуть шире, совсем ненадолго, после чего вздыхает.
- Но тебе надо восстановиться и отдохнуть как следует. Я помню про желание поговорить со мной с глазу на глаз. Ты что-нибудь узнал во время похода?
[AVA]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/AVA] [SGN]-[/SGN]
Лотар закрывает глаза, когда король садится рядом. Когда чувствует его руку.
От этого спокойнее. Гораздо спокойнее. От этого тепло. И это — совершенно неправильно, недозволенно. Так не должно быть. Не должен король, столь значимая личность, быть подле простого воина. Быть столь близко.
Но Лотару хочется.
Хочется чувствовать его рядом. Хочется чувствовать его тепло. Хочет взять за руку крепко — не отпускать. И смотреть в глаза прямо, положив вторую ладонь на затылок, лбом касаясь его лба. И говорит уверенно, твёрдо: «Вы достойнейший из всех. Никогда не сомневайтесь в себе». И чувствовать его дыхание совсем рядом, кожей.
Но он не делает этого. Не может. Не может позволить себе это сделать. Пусть Лотара далеко не всегда волнуют условности: он легко переходит границы,он совершенно игнорирует чужие неодобрительные взгляды и осуждение. Он всегда смотрит только на одного — только на него, на своего короля. Это то единственное, что имеет значение. Что он всегда поставит выше прочего. И ради чего не позволит Смерти низвергнуть его в Ад, с его распростёртыми объятиями. Он нужен своему королю. И покуда это так — он будет рядом.
И Лотар глубоко вдыхает полной грудью и в этот момент заставляет себя принять более вертикальное положение, игнорируя боль, отодвигая её на задний план. Не важно, не важно. Это совершенно не важно. Подаётся ближе, так близко, что протяни руку — можно коснуться чужой груди, услышать чужое сердцебиение. Но Лотар лишь слабо улыбается, старательно беспечно и непринуждённо. Только взгляд — серьёзный, внимательный. И в этом обманчивое спокойствие: так тихая гладь моря прячет в своих водах, на самом дне, тревогу и затаившееся беспокойство.
— В этом случае — оправдывает, — он говорит негромко, у него саднит горло, хочется пить, но лишь облизывает губы и выдыхает медленно, — в этом случае она слишком важная. Значимая.
Лотар поднимает руку: ему хочется коснуться ладонью чужой щеки, точно бы это могло бы снять все заботы, всё напряжение. Ему хочется, но ладонь опускает на плечо, несильно сжимает.
— Даю слово — сдержу.
«Желание поговорить с глазу на глаз».
Желание остаться с ним — наедине.
Это лишь эгоизм. Это, в большей степени, эгоизм. Которому он найдёт оправдание, найдёт за чем прикрыть его. Но который не отменит того, что есть.
И за который Лотар не чувствует угрызений совести совершенно.
— Они лишь выполняли приказ, — Лотар больше не улыбается, только хмурится и закрывает глаза на короткое мгновение. Точно бы это могло бы унять головную боль. Точно бы это может отвлечь от ощущения, что собственная кожа — горит. И унять желание содрать её, как будто тогда всё снова придёт в норму и ему не придётся пролёживать здесь чёрт знает сколько времени, беспомощным. Цена беспечности, — Вы должны быть осторожны. Среди нас есть предатель. Тот, кто собрал людей там — кто организовал всё это. Из-за кого исход войны может обернуться не в нашу пользу, если мы не сможем пресечь во время.
Лотар шумно, несколько сорванно вдыхает, трёт ладонью лоб и смотрит на него.
— Я виноват. Я задержался. А информации этой недостаточно, но. Прошу Вас. Будьте осторожны. Мне нужно ещё немного времени.
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Конечно, глупо просить не рисковать жизнью ради него. Во дворце у каждого есть своя роль и задача. Единственное, что может сделать Кадгар – это действительно стать тем, ради кого стоило бы отдать жизнь. Эта мысль приходит только сейчас, когда он видит прямо перед собой – чем он рискует и кем. Он никогда бы не посмел принижать достоинство, честь и отвагу главнокомандующего, как и его преданность. У них у всех сейчас одна цель – защитить королевство. Не дать врагам уничтожить его. И ради этого придется чем-то жертвовать. Нет, Кадгар все еще не согласен с тем, что Лотар действительно может умереть. Но он может сам действовать более решительно, более жестко там, где это требуется. Чем быстрее они решат возникшие проблемы, тем скорее наступит желанный всеми мир. Но следует понимать, что это может затянуться не на год и не на два. Нужно выстроить такую стратегию, которая привела бы к наименьшим жертвам. На это Кадгар способен. И он наклоняется ближе к Лотару, смотрит уверенно ему в глаза.
- Этого достаточно. Теперь мы знаем наверняка, и тот мятеж не застанет нас врасплох, как и не отвлечет от того, что действительно важно. Слушай, - Кадгар начинает говорить заметно тише, когда сжимает руку на плече Лотара. Он не хочет, чтобы его слова услышал кто-то еще, - мне нужно, чтобы ты собрал отряды из людей, в которых уверен, которым ты мог бы доверять. Небольшие. Их надо будет отправлять в те точки, где намечаются смуты или восстания. Нельзя подвергать жителей панике. Пока сердце королевства бьется ровно – враги извне нам не страшны. Но об этом не должны знать придворные. Пусть те, кто против нас, знают, что в один день мы доберемся до их. Но без огласки. Возможно, моего отца отравили. И если это так, то круг лиц, у которых был бы доступ к его еде или лекарством, заметно сокращает поиски. Рано или поздно мы их найдем и заставим заплатить за их деяния. Но пока что пусть думают, что все, что нас сейчас интересует – сдерживание внешних врагов.
Кадгар снова садится ровно и оглядывается на входящую дверь. Впрочем, кажется, никто не собирался вмешиваться в их беседу. Король снова смотрит на Лотара и улыбается сдержанно, но мягко.
- У нас впереди много дел. Отдыхай хорошо и поправляйся. Если тебе что-то понадобится, дай знать, - Кадгар, наконец, поднимается с кровати и выходит из палаты. Только тогда он выдыхает, закрывает глаза и трет переносицу. Ему правда стало легче после разговора. Судя по виду, Лотар не готов сдаться из-за такой раны. Это хорошо. Значит, он поправится. Но в свои покои он возвращается далеко не сразу. В ближайшие дни он решает, как выстроить линию на границе, линию фронта. Все, о чем он говорит со своими советниками – это соседские притязания на их территорию. И велит им организовать встречу с королем смежной территории. Эти переговоры будут не из легких, он это знает. И здесь важно не только то, что он скажет, но и то, как себя будет вести. Кадгар это знает, и на этот раз уверен в том, что будет говорить и делать. Он собирается тщательно и одевает походное обмундирование, берет с собой именно меч с гравировкой, которым его учили пользоваться с малых лет. Это не мирные переговоры, они на грани войны, а потому надо быть готовым ко всему и соответствовать. Хотя Кадгар совершенно не сторонник решать проблемы насилием. Но он все же надеется, что это и не понадобится, что до этого дело не дойдет.
Этот поход должен занять не больше двух недель. Может, три – все зависит от успеха переговоров. И единственное, о чем он волновался перед выездом – о безопасности своей семьи. Именно поэтому жену он отправляет в резиденцию у моря, подальше от этих неспокойных мест. Тем более, что она уже ждала ребенка несколько месяцев как, и ей нельзя было лишний раз волноваться. Кадгар позаботился и о том, чтобы охраны у нее было достаточно. И только тогда он смог спокойно отправиться.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/AVA] [SGN]-[/SGN]
«Пока сердце королевства бьётся ровно.»
Говорит Кадгар, а Лотар прикрывает глаза.
Сердце королевства — он. Их правитель.
И дело не в том, что у него власть, а в том, что за ним идёт народ. Именно от него, от его правления, от его решений зависит сколь ровно будет дышать город. Страна. Будет ли оно переполнено доверием или же омрачено смутой. И Лотар сделает всё, чтобы защитить его. И Лотар сделает всё, чтобы уничтожить любую чернь, сомневающуюся в нём, желающую осквернить то святое и чистое, что есть у них. Каждого завистника. Каждого наглеца. Каждого предателя. Каждого. Лотару всё равно насколько сильно будут его руки в чужой крови. Это его долг — взять на себя грех. Расчистить ему дорогу. Но нет — не сложить жизнь к его ногам. Это глупо и эгоистично. От слепого самопожертвования никому не будет пользу. А покуда Лотар полезен королю — он будет цепляться за жизнь. Он будет не замечать скрюченные пальцы Костлявой за своей спиной. Он будет цепляться за жизнь отчаянно-сильно. Смерть — не то, что он может себе позволить. Он не настолько слаб. Он не хотел быть настолько слабым.
— Будет сделано Ваше Высочество, — его голос тих, но твёрд, его взгляд решителен: в нём нет сомнений, в нём преданность несоизмеринная королю. Это то единственное, что Лотар хотел показать ему. Не боль от раны, не жар от воспаления. И даже не желание быть рядом. Но желание — быть полезным. Быть на его стороне. Всё остальное не нужно было показывать. Всё остальное незначимо, маловажно. Лотар сжимает пальцы руки, что лежала под одеялом в кулак, впиваясь тонкими ногтями в ладонь. Лотар смотрит прямо, коротко кивает. Провожает его взглядом. Торопливо облизывает пересохшие губы, когда дверь закрывается за ним. И только после этого позволет себе расслабиться, опуститься снова на спину. Лотар думает, что он не может прохлаждаться здесь. Лотар понимает — сорвись он с места сейчас, то сделает только хуже. День. Ему нужен один день на отдых и тогда можно вернуться к тренировкам. Начать выполнять порученное королём. Но один день — это то, что нужно дать собственному телу, чтобы хоть немного восстановиться.
Лотар не замечает, как засыпает. Лотар не замечает, как проходит не-один-день. Глухо рычит, хмурит брови, когда понимает. И, не дожидаясь врача, уходит из комнаты, обходя каждого, кто может быть полезен, в ком он твёрдо уверен. И только после он узнаёт, что Кадгар отправился на переговоры. Нет, Лотар знал, что помимо него есть люди, что смогут защитить короля. Он знал, что они будут за него сражаться. Но так же он знал, что сейчас ситуация была слишком накалённая (и на самом деле не был уверен в каждом, кто сейчас находился подле короля) и как хорошо ты не подготовься — опасность была слишком велика. Наверное, в этом была и доля эгоизма, но он не мог себе позволить быть в замке тогда, когда короля здесь не было. Когда король отправился на встречу, что может закончиться войной. Он должен быть рядом. Он должен защитить его.
Лотар просит подготовить коня и сменить повязки. Велит охранять замок и внимательно следить за всем, что происходит оставленной группе. Надевает снаряжение и, перед тем, как отправиться следом за — заезжает к сыну. Это было правильно.
День пути — то разница в расстоянии между ними. День пути — то расстояние, что ему нужно было преодолеть в кратчайшие сроки. Наверняка их дорога не столь стремительна и без особой спешки, так что шанс нагнать ещё был. И Лотар собирался им воспользоваться.
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Кадгар скромно улыбается и в ответ на обещание, и в ответ на «ваше высочество». С тех пор как умер отец, к нему никто так не обращается – это было бы просто немыслимо. Но не для Лотара. Когда это произносит он, Кадгар снова чувствует себя мальчишкой, у которого нет никаких забот и никакой ответственности, кроме огромной груды книг, которую ему надо изучить, и кроме неприкрытого интереса, когда он наблюдал за воинами. Какой мальчишка, глядя на оружие и чужую славу, не мечтает о сражениях? Кадгар буквоед, ему нравится читать, но это совершенно не значит, что сердце не жаждет приключений. И с каким интересом он наблюдал за самим Лотаром. Почти завидовал его отваге, непреклонности, бесстрашию. До тех пор, пока не понял, что страх за свою жизнь он оставил тем, кто сидит дома и ждет. Пожалуй, только сейчас Кадгар по-настоящему оценил, что от его решений действительно зависят жизни других. У него больше нет шанса на ошибку. Каждая будет стоить ему чужой крови. Возможно, и за верное решение придется заплатить…
И как оставаться хладнокровным, когда все твое нутро претит этому? Как можно пожертвовать кем-то ради великой цели? И как можно жить с мыслью, что если ты сдашься, если отступишь и не захочешь делать этот шаг, то в огне сгорит не один дом… Как жаль, что у него нет брата, которому можно было бы вверить эту ношу. Но время сожалений прошло.
Поход – это первое событие, в котором он участвует за пределами замка. И это отрезвляет, заставляет стряхнуть с головы осевшую библиотечную пыль, ясным взором окинуть земли и понять, за что он сражается. Это не учебная тренировка, не практика в фехтовании. Земля под копытами его коня – настоящая, изъезженная повозками. Здесь воздух другой, будто бы чище, дышится глубже. У Кадгара, кажется, даже цвет глаз стал ярче, более синим, словно небо. И в голове прояснилось. Он словно оставил позади, на дороге, все свои сомнения и колебания. Каждый раз, когда он оглядывался, он видел послушно следующих за ним воинов, нескольких вельмож, да слуг. Все готовы исполнить любой его приказ. Что ж… как бы не повернулись дела, это будет интересный опыт.
Они останавливаются на границе и разбивают лагерь. Именно здесь назначена встреча с правителем соседней страны. По обе стороны горят сотни огней, им только дай сигнал. Но Кадгар ждет и велит не провоцировать другую сторону. Специально велит оставаться военным подальше, осматривает ландшафт вокруг, пытается разглядеть, какие силы есть у противника, но… как будто это возможно с такого расстояния. Даже если и можно разглядеть часть, не факт, что основная масса не укрылась за холмом. К примеру, конница, которая могла бы быстро подоспеть с фланга. Если присмотреться – на поле у них сейчас не так много коней.
Кадгар поправляет плащ, когда разворачивается, чтобы не наступить на него, и уходит в шатер. На большом столе развернута подробная карта местности с расставленными фигурами.
- Мой король, разведчики доложили, что все силы Фридриха на виду. Он вывел их всех, чтобы устрашить и показать мощь своей армии.
- Сколько их?
- Двадцать тысяч.
Кадгар улыбается, не смотря на известия. Двадцать тысяч. Если переговоры провалятся… если начнется война, то вся земля пропитается кровью. Но он намерен не допустить этого.
- Скажи капитанам отрядов…
- Мой король, - его перебивает солдат, быстро вошедший в шатер, и на него смотрят все с ужасом, как на смертника. Никто не смеет перебивать короля, никогда. Но этот, видимо, не знал, не слышал, что Кадгар держал слово, да и… ладно, не станет же он по всем пустякам наказывать людей. Не в этот раз, - Ваше Величество, прибыл главнокомандующий армии!
Паренек поклонился и быстро сбежал прочь, оставляя Кадгара с немым удивлением. Лотар же валялся с глубокой раной. Едва в себя приходил! И ему было поручено совершенно четко – поправляться. По чьему приказу он здесь? Возможно, что-то случилось. Что-то настолько серьезное, что нельзя было доверить даже бумаге или посыльному. Раз так, то и свидетелей разговора быть не должно.
- Оставьте меня, - коротко бросает Кадгар, даже не поворачиваясь в сторону своих собеседников. Сцепив руки за спиной, поверх плаща, он ждет Лотара с донесением. И, честно, в голове проносится тысяча и одна мысль о том, что могло произойти за его недолгое отсутствие.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/AVA] [SGN]-[/SGN]
Рана тут же даёт о себе знать, стоит Лотару забраться на лошадь: острая боль отдаёт в боку, тугим напоминанием распространяется по хребту, пересчитывая позвонки, свежие швы, кажется, пульсируют, обдавая жаром. Лотар лишь сводит брови вместе.
Лотар — игнорирует это.
Он знает: рана начала затягиваться. Медленно, не так быстро, как хотелось бы, но жизни уже не угрожала. Но меч он вновь мог держать в руке крепко и движения были вновь точны, как и раньше — Лотар проверял. И пусть сейчас они давались тяжелее, но то не более чем издержки, результат собственной неосмотрительности.
Но не до сомнений сейчас было. И тем более не было времени на то, чтобы жалеть себя.
Лотар сразу берёт быстрый темп, заставляя лошадь перейти на голоп с первых же шагов. То и дело подгоняя её.
Вторая половина дня встречает его тихой, но продолжительной моросью. Границы неба стираются, размазываются — оно скрыто за серыми, рваными тучами. Дождь бьёт по доспехам, отдавая в голове глухим эхом. Бьёт, бьёт — не желает ни набирать силу, ни останавливаться. Подминает под себя опавшую листву, делает землю мягкой и рыхлой, точно желая задержать главнокомандующего: копыта лошади вязнут в грязи, та фырчит, сбавляет ход — Лотар подгоняет её снова. Снова-и-снова.
Жарко.
Кажется, что даже душно, не смотря на погоду. Воздух обжигает горло, в висках пульсирует от тупой боли и накатишей к ночи усталости. За шиворот, по шее, скатываются пот и холодные капли дождя. Лотар останавливается только раз. Позволив лошади отдохнуть и себе — тоже. Трезвый расчёт, не более: силы ему ещё понадобятся, а по времени он укладывался даже не смотря на не самую благоприятную погоду.
На утро следующего дня — робко и боязливо — солнце вновь стало выглядывать из под серых туч, приветствуя, прогоняя дожь дальше, на восток.
Когда Лотар замечает в дали лагерь — облегчённо выдыхает и позволяет лошади перейти на рысь. Вопреки всем доводам, Лотар боялся, что может не успеть. Что может быть слишком поздно. Поэтому, когда понимает, что ничего ещё не началось — не может сдержать облегчённого вздоха. Он хотел — и вот в чём чистый эгоизм — быть рядом с королём. Он не мог позволить себе прохлаждаться на больничной койке тогда, когда они находились на грани войны, а их — его — правитель отправился в опасный поход. В столь ответственный и рискованный момент он должен быть рядом. Он должен прикрывать его спину, защищать его. Ведь разве не для того он столько тренировался, стал главнокомандующим? Чтобы в ответственный момент быть рядом и уничтожать врагов королевства, короля. Ведь если он не может даже этого — то к чему весь тот путь, что он проделал, прежде чем стал главнокомандующим? Сделать шаг назад сейчас было бы равнозначным тому, чтобы предать собственные убеждения и данные ранее клятвы.
Лотар омывает лицо водой и ловит первого попавшегося паренька. Требует отвести его к королю.
— Мой король, — он низко склоняет голову, встречается с ним взглядом, — прошу простить мне мою дерзость, но вы должны были взять меня с собой, — он говорит спокойным, ровным голосом, смотрит прямо, стоит с идеально ровной осанкой, заведя одну руку за спину, — смею заверить вас, что в королевстве остались самые надёжные люди: они не позволят ничему произойти там, покуда мы не вернёмся, — с войны, которую ещё был шанс предотвратить. Которая лишь наступала на пятки, дыша в затылок смрадом и холодом, предвещая худшее. [AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Кадгар опускает руку на рукоять меча, что прикреплен сбоку к поясу, и сжимает его. У него твердый взгляд, и лицо не отражает никакого волнения, хотя внутри целый ураган из домыслов и предположений. Он ожидает самых худших новостей, и собирается встретить их лицом к лицу, достойно. Что если замок захватили и у Лотара не оставалось другого выхода, кроме как поспешить предупредить короля? Это значит, что у него не будет поддержки и за его спиной нет ровным счетом ничего. Узнав об этом, сосед непременно нападет, даже секунды не собираясь тратить время на переговоры. Время смуты – самое подходящее время нападать на страну, мучающуюся в агонии. Кадгар не приветствует военачальника, и в этом отражается его напряжение.
О, но как меняется его взгляд, когда он понимает, что ничего не случилось. Лотар примчался сюда, чтобы сказать, что с королевством все в порядке. Его хотелось зарыть прямо здесь, в этом шатре, и король плотнее сжимает губы, прожигает его взглядом и выдыхает.
- То есть ты… проделал весь этот путь. Лишь для того, чтобы сказать королю о том, что он принял неверное решение? – о, у него не было робости сейчас, ни в голосе, ни в словах, ни во взгляде. – Приходишь и заявляешь мне в лицо о том, что я сделал ошибку? Что я не продумал всё и чего-то не учел? – Кадгар делает шаг ближе, - Тот факт, что я никогда не участвовал в больших сражениях, еще не делает меня тупее. Меня к этому готовили всю мою жизнь. Меня учили лучшие полководцы и фехтовальщики. Не только этой страны, но и соседних. Я провел все детство в библиотеках, на тренировочных полях, на скучных собраниях и переговоров, вместо того, чтобы нормально жить, и ты мне заявляешь, что я мог где-то ошибиться. Что зря я не взял тебя с собой. – Кадгар достает из ножен меч, фамильный, с золотой ручкой и инкрустированный драгоценностями. И когда подходит к Лотару еще немного, кладет лезвие на его плечо, приставляя острием к горлу, - Ты сомневаешься в своем короле?
Это достаточная причина, чтобы казнить, лишить головы. Конечно, Кадгар не собирался ничего такого делать, но он вырос. И ему хотелось, чтобы Лотар тоже это понял. Перед ним больше не тот нерешительный мальчик, перед ним король, который готов взять на себя ответственность управлять этой страной. И ему хотелось, чтобы главнокомандующий признал это. Хотя и нечего было пока признавать. Кадгар за время своего правления успел сделать не так уж и много.
Кадгар убирает меч в ножны, но злость во взгляде не пропадает, нет. Его разозлило не только это. Но и наглая самоуверенность одного вояки, который не собирался думать ни о себе, ни о других. Король подходит совсем близко к нему, становится лицом к лицу. И неожиданно кладет руку ему на бок, сжимая пальцы сильнее, прямо там, где была у Лотара рана.
- И в чем заключался твой план? Истечь кровью перед королем, даже наполовину не дойдя до врага? – Кадгар никогда и никому не причинил бы боль. Он просто не мог. Но сейчас он хотел показать, что ему за этим всем наблюдать так же больно, если не хуже. Когда за тебя кто-то умирает, за короля, все, что ты делаешь – это награждаешь его посмертно, устраиваешь шикарные похороны и даешь обещание позаботиться о его семье. Но что делать с тем, что в сердце? Как можно сохранять уверенное, равнодушное лицо, когда из-за тебя умирает важный для тебя человек? Как ты все еще можешь оставаться королем в такой момент? Он не знал, поймет ли Лотар когда-нибудь, насколько это тяжело – нести бремя. Всегда быть тем, на кого смотрят.
Через несколько секунд Кадгар словно очнулся от наваждения, опустил взгляд вниз и быстро убрал руку. В следующий раз он посмотрел на Лотара уже более привычно, но не без львиной доли укоризны. Отойдя обратно к столу с картами, он сцепил руки за спиной.
- Иди в палатку к лекарям, пусть твою рану снова обработают и перевяжут. А потом возвращайся сюда, - Все равно в замок Лотар не вернется, это нужно принять и смириться. К тому же… возможно, Кадгар несколько переделает свою стратегию.
[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Лотар сразу замечает, как изменяется в лице король, но не сразу понимает — почему. Конечно Андуин предполагал, что тот не будет в восторге от того, что Лотар, до конца не вылечившись, приедет. И не потому что думал, что король думает о нём больше, чем о других (Боги, конечно нет!), но от того, что помнил, что тот хотел, чтобы Лотар встал на ноги. Лотар и встал. И чувствовал себя отлично. Что, конечно же, было несколько лукавством, но. Не было ничего столь критичного, что он не мог бы вынести или перетерпеть, а от того и не считалось.
А когда понимает ... становится уже поздно. Говорили ему ни раз: «Выбирай слова, Андуин, прежде чем говорить», — да как будто Лотара волновало чужое мнение и чужие снисходительные советы. Если он что-то думает о человеке — он скажет об этом прямо. Вот только король — это совсем другое дело. И, конечно же, он не для того столь спешил, чтобы выказать своему королю не-уважение и ... Лотар сводит брови вместе, слушает молча, смотрит прямо. Не перебивает. К тому же — Лотар никогда раньше не видел Кадгара таким. И, положа руку на сердце, Андуин мог признаться — только себе одному — что сердце в этот момент совершенно неправильно и не-позволительно дрогнуло. Как-то это было совершенно неуместно думать о том, что ему нравится такой король. Решительный и волевой, как никогда раньше. Нет, Лотар никогда, ни в коем случае, не сомневался в нём. Лотар верил в короля безоговорочно. Лотар был уверен — он будет сильнее своего отца, он будет мудрым правителем, тем, за кем пойдёт народ. Поэтому, всё, что он делает, когда чувствует лезвие чужого меча, столь ладно лёгшего в чужую тонкую ладонь — чуть вздёргивает подбородок, точно желая подставиться, молча говоря: «Я готов принять даже смерть от Вашей руки, если на то будет воля моего короля». Впрочем, на деле же, Лотар знал, что всё-таки и тут бы посмел оспорить решение — попросил бы отложить казнь до того, как закончится встреча с другим правителем. А пока от него ещё будет польза.
И когда король подходит совсем близко, так близко, что кажется можно почувствовать его дыхание — Лотар опускает взгляд, чуть склоняя голову почтительно. Плотнее сжимает зубы, не дрогнув, не изменившись в лице, когда чувствует чужие пальцы на ране, неласково впивающиеся в неё — лишь взгляд становится темнее, напряжённее. Ещё не зажившая до конца рана моментально даёт о себе знать — электрическим током бьёт по нервам, напоминая о себе, точно желая подтвердить правдивость слов короля. Лотар даже не удивился бы, если бы сейчас оказалось, что швы разошлись. Лотар чувствует, как вновь выступает кровь, пропитывая одежду под кольчугой. Лотар думает не о боли — о короле. Если в решительности короля он никогда не сомневался, то о том, что тот может быть настолько жёстким — никогда не думал раньше. И это ... восхищало?
Лотар улыбается самыми уголками губ, сжимает пальцы руки, что была за спиной, в кулак.
— Прошу простить мне моё невежество, Ваше Величество, — Лотар говорит ровно, всё так же спокойно, точно он и правда не чувствует боли — совершенно. Точно она совершенно ничего для него и не значит, — я ни в коем случае не смею подвергать сомнению Ваши решения, я лишь хочу сказать, что буду полезен Вам в данной ситуации, — он всё-таки убирает руку из-за спины — ладонью касается собственной груди, там, где бьётся сердце; низко кланяется, — к счастью, я сейчас чувствую себя лучше и позволю себе истечь кровью лишь от Вашей руки, — полу шуткой, но взгляд совершенно серьёзный, но взглядом говорит, что только такой расклад приемлет. Остальное подождёт. Ни чужая армия, ни сама Смерть не посмеет отнять у него жизнь, покуда от Лотара есть ещё прок для его короля.
— Благодарю за доверие, — Лотар снова кланяется, окидывая чужой стан внимательным взглядом, и только после этого разворачивается и уходит, послушно направляясь сразу же в палату к лекарям — требует как можно быстрее перевязать рану.
[icon]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/icon]
AU: |
|
Кадгар закрывает глаза, тяжело вздыхает и качает головой, когда Лотар уходит. Упрямый баран, он ведь так ничего и не понял. Ладно, может, оно и к лучшему. Сейчас не время об этом думать.
Король подзывает в шатер командира и говорит ему, что нужно делать. Кадгар уже отправил гонца с письмом, в котором изъявил желание переговорить с соседским королем лично, и теперь ждал ответа. Моровинд нарочно тянул время, выказывая тем самым, что не очень-то уважает своего соседа, но все же с его стороны пришел отряд из семи человек. Их пригласили в обычный шатер подождать, пока король готовится к поездке. Но на деле… их попросту оглушили и связали, пока глаза с другой стороны не могут ничего разглядеть. Кадгар наказал солдатам переодеться в чужую форму.
- Ты тоже, - король посмотрел на Лотара, когда тот появился из перевязочной, - переодевайся в эти доспехи. Никто не должен выдавать себя до тех пор, пока я не подам знак. – Конечно, главнокомандующий только-только снял свои доспехи, перебинтовался и нацепил их снова с горем пополам, а тут опять двадцать пять. Но он ведь сам вызвался помогать, да?
Кадгар улыбнулся и, когда все было готово, удел корону. Выйдя из шатра, он забрался на коня и с сопровождением солдат отправился через границу, где его уже ждали. Или нет. Моровинд мог счесть, что Кадгар достаточно трусоват, чтобы не согласиться на такое «приглашение», где он окажется в меньшинстве и фактически в плену. Именно это мнение новому королю нужно не просто развеять, а искоренить. Если он не продемонстрирует свою волю, никто с ним не будет считаться, а это сулит новыми конфликтами и угрозой из соседних и не только стран. К сожалению, в политике не достаточно быть просто «хорошими друзьями», чтобы гарантировать мир.
За короткую дорогу не было волнения, как это ни странно. Кадгар старался думать лишь о том, что ему нужно сделать и о конечной цели. Он бросал взгляд на чужие отряды и понимал, что решение это было верным. Оставалось только надеяться, что оно сработает.
Главный шатер хоть и был предназначен для правителя, но все равно был далек от размеров царских покоев, как и от того богатства и лоска. Что же. Оно к лучшему. Дворцовые стены здесь больше мешали бы, чем помогали. А здесь минимум людей, ушей, меньше сомнений. Вся ситуация кажется проще: есть два правителя, которые не успели прийти к общему выводу. И именно от их решения зависит дальнейшая история.
Кадгар садится, скрестив ноги, на место, приготовленное для него у противоположной стены от места Моровинда. Здесь не было стульев или столов, но земля была застелена узорчатыми коврами, явно дорогими, ручной работы. В центре горел костер, обогревая помещение. Конвой выстроился здесь же, за спиной Кадгара, чтобы тот не чувствовал себя здесь желанным гостем.
- Ты все же решился явиться сюда? – с усмешкой заметил Моровинд и довольно провел рукой по бороде, - смелый поступок, но глупый. Я не расположен к переговорам. Тебе лучше сдаться сразу и не тратить время зря.
- И все же. Вам лучше выслушать мои условия, - спокойно заметил Кадгар, глаза которого здесь казались темнее, даже не смотря на то, что в них отражались отблески костра.
- Условия? Малец! Это ты выслушаешь мои условия. Стоит мне приказать людям, и тебя убьют в мгновение ока. Не тебе мне диктовать правила! – Моровинд рассмеялся, похлопав ладонью по колену и покачав головой. – Убейте его! – Не долго церемонясь бросает мужчина конвою. Но никто из них не шелохнулся.
- Вы ослепли из-за ярости и жадности до чужих территорий. Позвольте открыть вам глаза на вашу ситуацию, - король улыбнулся, - Тот конвой, что вы за мной прислали, остался в нашем лагере. Здесь – мои люди, переодетые в чужие доспехи. И они не шелохнутся, пока я им не прикажу убить вас. – Кадгар делает паузу и внимательно смотрит на собеседника. Но, конечно, он не собирается решать конфликт таким варварским способом. Ему нужно совсем другое, - Ваших войск двадцать тысяч, включая конницу. Уверен, разведчики донесли вам о том, что в моих рядах примерно столько же. И вы наверняка думали что-то вроде «этот малец ничего не смыслит в военном деле, он слишком мал для таких великих дел, а значит, преимущество на моей стороне». Но чего разведка вам не успела рассказать… это что пару часов назад к нам присоединилась еще одна армия в количестве двадцати тысяч, которая ожидает за холмом. Ее возглавил и привел сюда главнокомандующий королевства, - Кадгар чуть поворачивает голову в сторону Лотара, давая знак, чтобы тот раскрыл себя, - уверен, вы слышали о нем. Андуин Лотар. – после этого он поднимается с места, смотрит прямо в глаза оппонента и постепенно идет ему навстречу. Моровинд заметно изменился в лице. Брови напряженно сдвинулись к переносице, морщины, до этого незаметные, стали будто бы глубже, на щеках заходили желваки, и ноздри стали раздуваться шире. Он был похож на зверя, злого, но бессильно загнанного в угол.
- Если вы все еще сомневаетесь во мне. В моих словах, в моей решительности, - Кадгар останавливается перед самым костром, жар от которого перекидывается на блестящие доспехи и быстро нагревает их. Король игнорирует это, и лишь сжимает пальцами рукоять меча. – То я предлагаю проверить это в сражении. Оставим в стороне армии и бессмысленные жертвы, только вы и я. И поверьте, я к этому более чем готов. – Кадгар коротко кивает, почти кланяется. – Но если у вас осталась хоть толика здравого смысла, то я готов протянуть руку и предложить вам дружбу, - он действительно протягивает правую руку прямо через костер и держит ее над пламенем. – Настоящую. Закрепленную словами истинных правителей. И вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку и поддержку моего королевства. Как и вы обещаете поддержать меня и мой народ в трудную минуту. Большего мне от вас не надо. Выбор за вами.
Кадгар ждал все то время, пока в глазах Моровинда плясало сомнение, пока он лихорадочно думал – не уловка ли это, не пустые ли слова и вообще стоит ли верить хоть чему-то. Кадгар не моргнул, даже когда тот поднялся с места, убирая руку на свой меч, и когда подходил ближе к костру. И все-таки Моровинд пожал протянутую ему руку, так и не обнажив клинок.
- Да будет скреплен этот союз огнем.
Возвращались они в свой лагерь уже с несколькими обозами даров: вино, ковры, драгоценности, ткани, парочка породистых скакунов. С обещаниями, что им пришлют еще больше, и с клятвой верности. Именно такого итога Кадгар и хотел добиться. Что же, первая победа. Хоть где-то.
[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Когда Лотар, с грехом пополам снимает доспехи, а за ними и повязки — не сдерживает ухмылки: Кадгар на самом деле не шутил и совершенно не сдерживался. Если бы король не отправил его к лекарю сразу, то потом вновь пришлось бы отдирать ткань от кожи, что, стоило признать, было не самым приятным. Даже удивительно, что швы и правда не разошлись и рана лишь болела сильнее прежнего, напоминая о себе — как будто он забывал о ней. Игнорировал — да. Но забыть о том, что даёт о себе знать при малейшем движении было не самой простой задачей даже для Андуина.
Лотар вновь вспоминает выражение лица короля, когда тот говорил, его руки — движения уверенные, жёсткие, как и слова — не сдерживает короткой ухмылки. Ему бы чувствовать стыд. Ему бы чувствовать себя виноватым: он прекрасно понимал, от чего Кадгар разозлился, — понимал, но ... не был согласен. Но чувствовал он отнюдь не вину, а нечто другое, что совершенно точно не должен был чувствовать. Но это «нечто другое» перекрывалось ответственностью, быть может чрезмерной, но. И потому Лотар просто игнорирует и это тоже. Отрицание — плохой помощник. Обычно. Но для Лотара было важно лишь одно: быть надёжной опорой для короля. Быть его щитом. Его мечом, что всегда будет готов отсечь ветви, мешающие юному королю на пути.
Кадгар всё продумал. Так хорошо, что даже если кто-то и колебался до этого, то после едва ли у кого-то из присутствующих могла остаться хоть толика того. Кадгар был решителен. Ни тени сомнения в словах или жестах. Каждый безукоризненно слушал его и выполнял приказы. Ведь Кадгар — их король. Сколь бы юн он ни был, он — король. И сейчас он доказал каждому: не словами, но делом — то не блажь, то взвешенное и твёрдое.
Лотар говорит лишь: «Да, мой король», — когда тот велит переодеться в другие доспехи. Склоняет голову в коротком поклоне, морщится едва заметно, когда делает слишком резкое движение, но сменяет одни доспехи на другие достаточно быстро, более никак не выдавая того, что полученное ранение приносит ему хоть какой-то дискомфорт.
Он не мог подвести его. Он не хотел, чтобы та оплошность стала доказательством раннее сказанных королём слов. Он может больше. Он может быть ещё полезен. И это самое главное. Это — единственно важное. На плечах короля была тяжёлая ноша. Та, которую Андуин никогда не сможет понять. Та, которую он никогда с ним не сможет разделить. Но он может — не умирать. И он не умрёт. Не сегодня. Не завтра. Никогда, покуда он нужен своему королю. То слепая самоуверенность и твёрдая решительность.
Лотар не чувствовал волнения. Волнение — порождение сомнений и неуверенности. У Лотара не было для того причин. Поэтому он просто молча следовал за своим королём, «отрабатывая» отведённую ему роль. Но чувствовал лёгкое раздражение. За пренебрежение Моровинда к Кадгару. И то тоже было не лучшим проявлением эмоций, но с этим Андуин ничего не мог поделать: ему всё равно было кто — подданный короля, солдат вражеской армии или даже сам король другого государства — любой, кто смел недооценивать Кадгара вызывал весьма однозначные чувства.
Лотар не сомневался. Лотар — гордился. Каждое слово, сказанное королём, его уверенность и непоколебимость вызывали восхищение — то теплом щекочущим разрасталось в груди, заставляло сердце едва — всего раз — сбиться с ровного ритма. Кадгар — сын своего отца. Он тот, кто превзойдёт его. И Андуин молча выступает вперёд, когда Кадгар подаёт знак, снимает шлем, позволяя Моровинду убедиться в правоте слов короля. Смотрит прямо и холодно: вы в столь выгодном положении лишь потому что так пожелал наш король, лишь потому что он — умнее. Величие не в силе — в умении ей распоряжаться.
Лотар не сомневался, но когда король подходит к костру и протягивает руку через него — ему стоит огромных усилий оставаться на месте. И вот теперь сердце срывается, гулом отдаёт в ушах. Лотар сильнее сжимает рукоять меча рефлекторно копируя жест короля, сдерживая самого себя: Лотар знал — у короля был план. Лотар знал — король знает, что делать. И даже понимал зачем и почему он это делает. Но беспокойство за него было сильнее, но это вызывало такую бурю эмоций, что собственная боль — ничто рядом с этим.
Всю дорогу обратно Андуин прошёл молча. Он был уверен в том, что поход закончится успехом так или иначе, поэтому не разделял общего громогласного ликования солдат. Сейчас его волновало другое куда больше. И когда они прибывают к месту, то первое, что он делает — решительным шагом направляется к королю. Плевать на всё. Плевать на всех. Пусть его накажут после, но сейчас всё это не имело значения. Совершенно не имело значения.
— Позвольте, ваше высочество, — Лотар не дожидается ответа короля, берёт его праву руку в свою, сводит брови к переносице и не сдерживает тяжёлого вздоха, — вам нужно к врачу, — нет, он не отчитывает его — как он может? — хотя, честно говоря, хочется: мало того, что ожог, так ещё и на правой руке. Но цель оправдывает средства, да?
— Эй, ты! Лукас! — взглядом ловит проходящего мимо паренька, — Приведи врача сюда. Ну что смотришь? Сейчас же, — Лотар едва ли не рычит, вздыхает снова и переводит виноватый взгляд на короля. Глубоко вдыхает и шумно выдыхает. Пальцами проводит по тыльной стороне ладони Кадгара, прежде чем отпустить чужую руку и ... опускается перед ним на одно колено, склоняя голову:
— Прошу простить мою, дерзость, мой король, но ... — «прошу, берегите себя.»
Лотар не заканчивает предложение. Лотар слишком хорошо понимает, что то — малая цена за мир. Что всё могло быть куда хуже и иметь непоправимые последствия, если бы с ними не было Кадгара. Лотар понимает, но всё равно не может унять собственное беспокойное сердце.
Лотар всё же поднимает снова взгляд на Кадгара: — Я горд следовать за вами. — И позволяет себе лёгкую, едва различимую улыбку.
И думает: какого чёрта Лукас всё ещё не вернулся?
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Вокруг царил ажиотаж. Военные встречали его громогласными ударами мечей о щиты, славящие крики доносились то с одной, то с другой стороны. Кто-то хлопал ладонью по ноге ободряюще, кто-то по лошади, на которой он ехал – кто куда успевал дотянуться. Словно все хотели прикоснуться к нему, как к чему-то великому. Их можно понять – это временный раж. Это осознание, что им не придется встречаться со смертью, проливать кровь. Что каждый из них вернется домой к семье, к родителям, к женам. В этом была благодарность и почтение. И все это ликование словно пьянило.
Кадгар же действительно готов был сражаться. Их было всего семеро, окруженные вражескими солдатами. Никто бы не дал гарантии, что такой обман сработает. Никто бы не дал гарантии, что они выберутся живыми. Но, пожалуй, впервые Кадгар чувствует уверенное спокойствие – он доверяет тем, кто его сейчас окружает. Здесь, на поле боя, он чувствует себя в разы лучше, чем крепости за высокими каменными стенами. Здесь можно вдохнуть воздух полной грудью, не опасаясь, не думая о том, какие могут быть последствия. Впервые он чувствует себя живым, не скованным условностями или короной. То, что он делал – ему нравилось. Его вело к этому сердце, и оно говорило, что он идет в верном направлении.
Кажется, что восторг не разделял всего один человек, чье недовольство (озабоченность?) Кадгар замечает только теперь, когда Лотар берет его за руку. Но он все еще не замечает боли. Только собственное сердце, что бьется быстро, в ритме ликования там, за пределами шатра. И улыбка с его лица все равно не сходит, равно как и блеск в глазах – этого Кадгар тоже за собой не замечает. Все мелочи. Это все такие мелочи в сравнении с тем, что сегодня произошло. Что происходит здесь и сейчас. И он с тем же вдохновением смотрит на военачальника, едва ли слушая, что тот говорит. Просто смотрит на него, чувствуя, как тот держит его руку, и ему кажется… ему хочется поделиться всем тем, что у него внутри, пока они так близко…
И уже через секунду между ними словно пропасть разверзается. Лотар отпускает его руку и становится на колено, склоняя голову. Просит прощения. Все возвращается на круги своя. И Кадгар словно превращается из человека обратно в короля. Блеск в глазах тускнеет и улыбка становится более формальной. Он опускает руку, которую только что держал Лотар, и сжимает в кулак, сразу ее расслабляя.
- Вам не за что просить прощения. Я благодарен за верную службу. Сегодня можете отдохнуть. Завтра лагерь начнет сборы и подготовку к обратному пути. Празднование будет объявлено уже по возвращении в город. Нельзя дать шанс нашему новому союзнику одуматься и напасть на нас, пока отряды напиваются, празднуя скорую победу, - Кадгар опускает взгляд и трет кожу руки вокруг ожога, который теперь начинает ныть. Словно он все еще чувствует пламя того костра. Хотелось найти родник и опустить руку в самую его ледяную часть, в исток. А еще лучше самому искупаться в ледяной воде, чтобы окончательно сбить с себя это наваждение.
Позже он выйдет к солдатам и произнесет речь. И обязательно объявит, что каждый солдат будет вознагражден. Считай, что все их запасы оружия остались в целости, как и провиант, который рассчитан был на более длительное время. Не говоря уж о выплатах семьям погибших. Так что деньги они лишь сберегли, и их было достаточно для такого жеста.
Гораздо сложнее думать о внутриполитических отношениях…
Кадгар задумчиво расстегивает ремни наручей на правой руке, кладет их на стол и принимается расстегивать доспех с боку. Он слишком давит, и хочется снять поскорее, не дожидаясь ни помощника, ни лекаря.
- Бран! – Кадгар все же зовет своего оруженосца, который остался снаружи шатра.
- Если у вас больше нет предложений, то Вы можете идти, - король улыбается, обращаясь уже к Лотару, - или хотите убедиться, что врач обработал ожог?
[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Отредактировано Khadgar (2020-04-30 07:21:40)
Лотар знает: ему не стоило бы портить всеобщее ликование.
Лотар знает: ему бы быть чуть более чутким и к самому королю — к его эмоциям.
Он чувствует его настроения и закусывает губу, когда видит, как тот меняется. Но игнорирует. Победа за ними. Победа — заслуга их короля. То не отнимет никто, на то время есть. Сиюминутные радости и настроения — это не столь же важно и значимо, как здоровье и сохранность их короля. Не Лотару бы говорить о подобном, после собственной беспечности, но. То Лотар — ему по долгу предписано сражаться за своего правителя, вне зависимости от. А то — король.
Лотар знает. Но не чувствует за сделанное и сказанное вины. Только за то, что не может в должной степени скрывать собственное беспокойство. Подобное неприемлемо: он один из многих — такой же солдат, верный слуга. Не более.
Лотару бы хотелось ...
— Они не нападут. — Лотар говорит твёрдо и уверенно. Лотар знает, как выглядит человек, который готов пойти на бой, не смотря на соглашение: как бы Моровинд ему не нравился, он не был таким. Не после того, что сегодня случилось точно. Быть может позже, в будущем, но. Не сейчас.
— Я хотел сказать, что Вы были сегодня великолепны.
Поясняет свои слова, наверное, в глубине души боясь недопонимания. Наверное, просто желая выказать всё то, что он чувствует к нему: ту преданность, то восхищение, гордость ... и любовь к королю.
Лотар поднимает, кланяется, кладя руку на сердце, но смотрит — на короля, не опуская больше головы, встречаясь с ним взглядом. Позволяя себе эту дерзость, точно желая счесть чужие эмоции, чувства; мысли.
Андуин молча наблюдает за королём, рассеянно улыбается. Сейчас, когда никого не было больше, когда не было вражеского войска и советников — Кадгар был похож на мальчишку. Обычного, простого мальчишку. Отважного и храброго, но — мальчишку. Сколько бы власти в его руках не было, каким бы умом он не обладал — мальчишка. Ровесник его сына. Этот факт вдруг осознаётся так ясно, что Лотару становится почти не по себе.
— Предпочёл бы убедиться, — легко подтверждает слова короля и сам подходит, вновь, ближе к королю, не дожидаясь оруженосца: — позвольте, — накрывает его запястье своим, мягко убирая чужую руку в сторону. Ловко расстёгивает королевские доспехи, помогает снять, — Вы слишком много на себя берёте, — мягкой улыбкой, но совсем без укора: на самом деле Лотару импонировало это. Но это было и причиной для беспокойства. Кадгар даже сейчас был мудрым правителем, который готов был сражаться бок о бок со своими солдатами — и именно в том была и проблема. И именно это было столь значимо.
— Позвольте теперь Вашим людям позаботиться о вас, прошу.
Когда заходит Бран, Лотар лишь бросает короткий взгляд в его сторону и отходит в сторону, заводит руки за спину, не мешаясь.
— Но если Вы считаете это лишним беспокойством, то я послушаю Ваше наставление и оставлю Вас на сегодня. Все разговоры я бы оставил на завтра, — сейчас можно было позволить себе немного расслабиться. И королю — тоже. Все мысли и беспокойство: Лотар хотел бы, чтобы ничто сегодня не беспокоило Кадгара. Ведь он, как никто другой, заслужил отдых.
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Смущение, которое Кадгар испытывает из-за сделанного ему комплимента, все же перекрывают другие, совершенно неуместные чувства обиды и несколько горечи. То ли на себя, то ли на Лотара. А, может, на обоих сразу. У Кадгара не было друзей. Так получилось само собой. То есть, конечно, он много с кем общался, хорошо общался, давно. Но он не смог бы назвать их лучшими друзьями. То ли его характер мешал, то ли его вечная занятость на тренировках, на учебе, то ли тот факт, что он всегда был в статусе «будущий король», и это проводило между ним и остальными определенную черту. Ему казалось, что самый давний человек, которого он знает, как и самый близкий, кому можно доверять – это Лотар. Собственно, так и было, но Андуин упорно соблюдал дистанцию, и Кадгар не мог не оправдать ожиданий. Сын короля, ныне король. Между ними тоже есть эта невидимая стена.
Но Лотар позволял себе больше – высказывался, смотрел, совершал поступки, спорил с ним… и это непроизвольно подталкивало к мысли, что и нет этой стены вовсе. Что они, возможно, ближе, чем правитель страны и подчиненный? Но Андуин всегда резко, упорно обрывал эти наивные заблуждения. Говорил с почтением, с восхищением, словно король для него вне досягаемости. И от этого Кадгар лишь больше ощущал свое одиночество. Но он смирился с ним. Он принял всё в тот момент, когда на его голову надели корону. Когда он встал на колени и принял присягу. Дал клятву служить стране и народу. В этом он весь теперь, да? В служении. Это его долг.
И с этим было бы гораздо проще смириться, если бы Лотар был хоть немного постоянен. Но Андуин сначала сам проводит между ними четкую границу, напоминает королю, что он король, и как всем нужно себя вести, а потом занимается делом обычного оруженосца и помогает ему снять доспехи. Кадгар стискивает на это зубы и опускает взгляд, чтобы не смотреть на него, потому что злится. Потому что все те эмоции, которые были, никуда не делись, но слишком легко трансформировались. Через секунду, пока Лотар еще рядом и помогает с ремнями, Кадгар все же поднимает на него глаза и смотрит пристально, в упор, будто пытается прочитать его мысли и понять, что им движет. Но потом позволяет себе совершенно детскую вещь – он несильно бьет Андуина кулаком в здоровый бок, выражая свою обиду. Моментально жалеет об этом, потому что сделал это обожженной рукой, но виду не показывает. Лишь тряхнул ею один раз, будто так от боли избавился.
- То рассыпаешься в поклонах, то говоришь, что мне делать, - и смотрит так дерзко, с укором, словно ожидает – что Лотар на это ответит. Но в шатер заходит Бран и принимается помогать снимать Кадгару остатки доспехов. Парень поднимает руки, предоставляя помощнику возможность снять наручи, наплечники и прочее. А с Лотара обиженного взгляда так и не сводит.
Вскоре в шатре появляются еще люди, но то не лекарь, а советники, да писцы.
- Ваше величество, пришел гонец со стороны короля Моровинда. Он прислал письмо, заверяющее перемирие. Нам следует написать ответ.
Кадгар мягко улыбается.
- Конечно. Зачитайте написанное, - советник раскрыл письмо и принялся читать соглашение с гордым видом, со ставленным произношением, паузами театральными. Что же, зато все понятно. Кадгар в конце лишь кивнул, отправил Брана складывать доспехи и сел за стол. Писец устроился напротив, достал пергамент, чернила и перо, готовясь записывать. Кадгар закончил диктовать ответное послание, перечитал написанное, перечитал письмо от Моровинда, и только потом поставил везде подписи и печати. Когда в шатер зашел еще и Лукас с лекарем, Кадгар лишь жестом приказал им оставаться на своих местах и продолжил выслушивать советников касательно новых целей на внешней арене, раз уж с Моровиндом они разобрались. Только когда все было согласовано, Кадгар отпустил их и разрешил лекарю подойти ближе, уставши откидываясь на спинку стула.
- Вам следовало сразу приложить ожег к холодной стали меча, например, это помогло бы уменьшить урон и притупить ощущения, но у меня, кажется, есть нужное средство, я сейчас вернусь, - лекарь поспешно ушел из шатра, видимо, в поисках нужного лекарства (и где он собирается его искать, интересно? У себя или в поле вообще отправится?). Кадгар вздохнул и перевел взгляд на Андуина, который все еще был здесь.
- Все? Теперь ты доволен? Можешь идти отдыхать…
[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Когда Кадгар легко бьёт его кулаком — удивлённо вскидывает брови и не удерживает улыбки более явной, несдержанной. Это было ... неожиданно.
Лотар относился к нему тепло. Он знал юного короля едва ли не всю жизнь. Был рядом — столько же. Впору бы сказать, что главнокомандующий относился к нему, как к собственному сыну, да только это было совершенно не так. То, что Лотар чувствовал к Кадгару было далеко не отечественными чувствами. То, что двигало им — помимо верности и желанию защищать короля — имело совсем другой характер. Лотар осознавал это слишком хорошо. Лотару за это было почти стыдно. За подобное вздёргивают. Без лишних разбирательств. Но осознавать — не равно принимать. И Лотар упрямо отрицал это, обманывая самого себя. Так будет лучше. Так будет лучше для обоих. Разве мог он? Разве сможет он тогда в полной мере выполнять свои обязанности? Его долго — его желанием — было защищать короля, быть рядом с ним. Помогать ему. И подвергать риску чужую безопасность он не мог.
Он старался. Не переходить границы дозволенного. Но находиться всегда на расстоянии вытянутой руки, не ближе — не мог. Просто не мог. Ему хотелось — помогать ему. Быть опорой всегда. Он беспокоился за него — слишком сильно. Он считал это правильным: быть честным с ним; во всём. Ладно, почти во всём. Тем более после того, как отец Кадгара погиб: Лотар хотел, чтобы Кадгар знал и чувствовал — он не один. Есть люди, которые всегда буду рядом, которым можно доверять. Которые будут честны с ним, не смотря ни на что.
Андуин коротко вздыхает, легко щурится и прячет улыбку в уголках губ:
— Это стоило того?
Ладонью касается здорового бока, жестом давая понять, что он говорит про удар. молчит какое-то время, подбирая правильные слова для ответа на замечание короля, но ответить не успевает: в шатёр заходит Бран. А вот Лукаса с лекарем всё ещё не было. И это это вызывает иррациональное раздражение. А ещё Лотар не понимал, почему король смотрит на него так? Он всё-таки перегнул палку? Чем-то задел его?
Когда в шатёр заходят ещё люди — раздражение только растёт. Иррациональное и столь сильное, что Лотар невольно сжимает пальцы в кулак. До скрежета. Свербит, расцарапывает грудную клетку, мечется беспокойное — до зуда, до дрожи почти.
Лотар понимает. О, он прекрасно понимает! У него нет причин для раздражения. И у каждого из присутствующих здесь был куда больший повод находиться, чем у него самого. Помочь королю с доспехами. Поставить окончательную точку в переговорах с Моровиндом. Обработать ожог. С последним так он сам подсуетился. Но нет: это совершенно не унимает собственных эмоций и Лотару кажется, что ещё немного и он сделает что-нибудь о чём пожалеет. В таком состоянии да в бой бы идти, а не стоять смирно, покорно. Слушая раздражающие голоса, наблюдая за суетливостью присутствующих.
«Можешь идти отдыхать»
Лотар сам не понимает почему эти слова так режут. Точно королю не терпится выпроводить его. Лотар, конечно же, понимает, что это не так и он попросту всё ещё взвинченный. Андуин вздыхает, проводит ладонью по выбритому виску и коротко вздыхает. Нет, он не был доволен. Но было бы невежливо не доверять людям, приближённым к королю. Поэтому он ничего не отвечает, лишь бросает короткий взгляд на Лукаса, который за каким-то чёртом был всё ещё здесь: его задачей было только привести лекаря. Впрочем, задачей Лотара было только сопровождать короля на встречу с Моровиндом.
Лотар молчит. Стучит пальцами по рукояти меча: сам он ещё не переодевался и так и стоял в доспехах, — что-то обдумывая. А после подходит снова к королю. Опускает ладонь на чужое плечо, склоняясь чуть ближе к нему — длинная коса спадает через плечо, касается плеча короля:
— Вы — мой король, Кадгар, — он впервые называет его по имени и уже за одно это его бы следовало наказать, но — я всегда буду верен Вам и склоню голову только перед Вами, — Лотар говорит негромко, вдумчиво, тщательно подбирая каждое слово, — но именно поэтому я всегда выскажу своё беспокойство Вам и озвучу мысли. Даже если это будет значить, что меня могут отправить на плаху, — Лотар вдруг улыбается и выпрямляется, отстраняясь.
— За сим откланяюсь. Благодарю, Ваше величество.
Лотар и правда кланяется, разворачивается и направляется к выходу. Задерживается только рядом с Лукасом:
— После того, как лекарь обработает раны короля, можешь быть свободен, — на короля больше не оборачивается, выходит из шатра. Но на короткое мгновение останавливается, закрывает глаза, запрокидывая голову. Возможно, ему бы тоже не помешало дойти до лекаря, но. Завтра. Всё завтра. Сейчас он и правда не отказался бы от отдыха — осознание этого приходит только сейчас, когда он остаётся наедине. Со стороны всё ещё был слышен гул солдат, обсуждающих победу — это вызывает улыбку и окончательно прогоняет столько внезапное и непрошенное раздражение, уступая место гордости и теплу. Этот поход — первый шаг и он им дал очень многое, что в будущем может помочь. [AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Кадгару хочется смахнуть все со стола на пол. Ему хочется перевернуть сам стол и начать кричать. У него впервые появилось желание повысить голос. У него, который до этого боялся слово не так сказать. Война действительно меняет людей, даже если на деле не пролилось ни капли крови. Потому что Кадгар больше не чувствовал себя беспомощным мальчишкой, на которого свалилось слишком многое. Зато чувствовал, как главнокомандующий его бесит.
Да, Лотар, это стоило того! И если бы он мог, он бы повторил это снова, да только люди появились в шатре совсем не к месту. И снова остаться наедине им уже не удается. Хотя это и не мешает ему подойти к королю ближе, положить руку на его плечо и рассыпаться словами преданности, обращаясь чересчур фамильярно. Кадгар провожает его молча и еще пару минут сидит тихо.
- Можешь идти, - коротко кидает мальчишке и, как только тот кланяется и уходит, все же бьет по чернильнице, скидывая ее на землю. Он не может просто сидеть и ждать лекаря, поэтому поднимается с места и начинает ходить взад-вперед, все еще с силой стискивая зубы. Понимая, что это ни к чему не приведет и ничего не решит, он все же останавливается, закрывает глаза и делает глубокий вдох.
У него нет причин так злиться. Если подумать – совсем нет. Андуин преданный воин, который не одно десятилетие служил этому королевству. Он предан как никто. И то, что он ведет себя порой фамильярно – так то всегда было.
У Кадгара нет права злиться на него.
С другой стороны… он король. И кто может указывать, что ему делать?
Он открывает глаза и заставляет злость уйти, как тьма уходит от света лампады. В шатер заходит лекарь, и теперь есть причина отвлечься от гнетущих мыслей.
А на утро он первым покидает лагерь с частью войска и свитой, отправляясь домой. Их путь занимает меньше времени, словно все солдаты, вдохновленные жизнью, спешат увидеть своих родных и близких, спешат искупаться в лучах славы, вернувшись с победой. Кадгар практически не разговаривает с Лотаром, который, конечно, сопровождает его на пути в замок. Только однажды вечером, в окружении советников и одного министра, он упоминает то, что нужно решить дела еще с одним соседом, который расположился по другую сторону реки. С ним вряд ли получится уладить дела так же мирно, если ничего не придумать как можно скорее.
На этом все. До самого прибытия в замок, Кадгар ничего не говорит. А там – уже просто не до этого. Народ ликует, празднует победу, признается королю в любви. Его репутация резко пошла вверх – всем нравится, когда не приходится умирать за королевство, хотя все, бесспорно, готовы отдать свою жизнь. Но если народ ему благодарен, то некоторые представители знати – нет. Они ходили мрачнее тучи и понимали, что так просто от нового короля им не избавиться. Кадгар напоминает себе, что с этим нужно что-то делать, но пока у него связаны руки. Он ждет подходящего момента. Но момент откладывается вместе с тем, как копятся дела и все новые переписки, встречи, договоры на фоне новообретенного союза. Нужно было решить торговые вопросы, вопросы по охране границ, вопросы содействия в случае войны и еще множество важных, но столь нудных вещей.
Это почти рутина.
В которой, впрочем, Кадгар не успевает погрязнуть.
Он возвращается в свои покои поздно, засидевшись за письмами – многие свечи уже догорели или погасли от сквозняка, погружая комнаты в полумрак. Лишь свет почти полной Луны освещает внутренности здания. Кадгар идет уверенно – он хоть с завязанными глазами пройдет весь замок, в котором вырос. Но все же в какой-то момент сбавляет шаг, когда проходит двери, и оглядывается на них. Здесь должна стоять охрана. Но никого нет. Это не нормально. Он снова смотрит вперед и делает еще несколько шагов, когда краем глаза замечает в полумраке тело, лежащее за мебелью в темной луже.
Кадгар замирает всего на несколько секунд, но быстро берет себя в руки. Он уже знает, что происходит. И поэтому быстро подходит к телу и забирает из его уже недвижимых рук меч, рукоять которого покрыта кровью. Шаг за шагом он продвигается дальше, вглядываясь во тьму и прожигая взглядом каждый темный силуэт – будь то канделябр, шкаф или просто доспехи, выставленные напоказ. Ему кажется, что сердце бьется непростительно громко – он слышит только его удары, слишком громкие, чтобы услышать, как кто-то крадется. Возможно, из-за этого он сегодня умрет.
Но услышав шарканье ботинок по полу, он все же точно знает, куда обернуться, чтобы отразить удар. Лезвие со скрежетом скользит по встречному лезвию, и орудия со звоном расходятся, чтобы сцепиться вновь. Кадгар бьет почти наугад, не просто отражая атаки, но сам атакуя. Бьет яростно, уклоняется, и делает резкий выпад вперед, чтобы лезвие пронзило мягкую плоть. Он даже не успел понять, как это произошло – лишь отталкивает свободной рукой огромное тело. Чувствует, как по пальцам течет еще горячая кровь, и вновь оборачивается, едва не пропуская удар второго. Он спотыкается о тело и чуть ли не падает, хватаясь за высокий подсвечник. Кидает попавшуюся под руку антикварную вазу в нападающего, и та с оглушительным грохотом разбивается на осколки. Кадгар видит это настолько отчетливо, словно само время замерло. Чужое лезвие проходит по плечу, вызывая жгучую боль, и взмывает в воздух, чтобы нанести очередной удар. Кадгар не чувствует боли, только леденящий страх и нежелание умирать. И он изворачивается, подныривает под удар, чтобы вонзить меч в бок врагу практически по рукоятку. Мужчина стонет, хрипит и сползает медленно на пол, пока Кадгар отступает назад. Он дышит так тяжело, практически задыхается, когда понимает, что ошибся. И эта ошибка будет стоить ему жизни.
Он чувствует, как упирается спиной в острие чужого меча. И медленно оборачивается. Смерть надо встречать лицом к лицу, да?
[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Дорога обратно встретила их ярким солнцем и теплом, точно само небо ликовало вместе с солдатами, празднующими победу короля; благоволило им. Высокое, оно казалось почти прозрачным, лишь редкие серые борозды распарывали чистый небосвод, напоминая о былой непогоде.
Лотар следует за королём поодаль, держится позади, но взгляд то и дело возвращает на чужую прямую спину. В конце концов, он — не его свита. Не приближённый и не родственник. Он — главнокомандующий. Его дело вести за собой армию и обеспечивать безопасность короля. И Лотар это слишком хорошо понимал, чтобы всё-таки соблюдать дистанцию и не забывать о собственных обязательствах. Как бы там ни было: он никогда не поступал исключительно на эмоциях. Даже позволяя себе некоторую небрежность в действиях, он всегда осознавал последствия. От того и не было смысла в том, чтобы сокрушаться о сделанном: осознавая последствия и не теша себя ожиданиями — не о чём жалеть. Особенно когда есть вещи куда важнее самокопаний.
Король держался молча, смотрел только вперёд. И лишь на редких перевалах можно было заметить, как он позволяет себе расслабиться, пусть и ненадолго. Некоторые солдаты подходили к нему и что-то говорили, улыбались широко, смотрели с искренним восхищением и гордостью за то, что он — их правитель. Благодарные и готовые отдать свою жизнь за него при необходимости. Лотар не подходил. Лотар уже сказал всё, что хотел сказать и просто молча наблюдал за ним и за отрядом: будь у тех возможность — они бы уже начали праздновать и в замок вернулись бы не особо трезвые.
То был лишь первый шаг и Лотар это понимал так же хорошо, как и король. Не все будут столь же сговорчивы, как Моровинд. Особенно, после того, как слухи дойдут до соседних государств и, учитывая, и без того накалённую обстановку. Никто не будет терпеливо ждать, как Кадгар поднимется на ноги и наберёт мощь. Проще уничтожить врага тогда, когда он ещё слаб и именно этой слабостью каждый сейчас хотел воспользоваться.
По возвращению домой, часть народу отправилась пировать, часть встретиться с родственниками, а кто-то очень скоро снова вернулся к делам. Лотар не праздновал, он лишь коротко кланяется королю и уходит, не оставаясь с остальными, но обходя каждого, кому доверял и кто был в курсе обстановки: ему было необходимо точно знать, что происходило в их отсутствии и от кого что стоило ожидать.
Ещё нужно было отправить отряд на границы, чтобы точно знать как обстоят дела у соседних государств и нет ли чего подозрительного. Только когда все важные дела были относительно решены, Лотар выделяет день на то, чтобы вернуться домой и в этот раз не на пять минут и не попрощаться.
За всё это время он ни разу не встречался с королём: не было ни повода, ни времени для того — прежде чем идти к королю, необходимо было собрать всю информацию, иметь хоть сколь точные данные. Он колеблется: стоит ли идти к Кадгару сейчас или лучше подождать до утра? Его не было один неполный день, переждать ещё ночь — это ведь не так много и ничего не должно случиться. Не должно было.
Лотару не нужно было ничего видеть, чтобы понять, что что-то не так. Лотар впервые рад тому, что позволил себе долю сомнений: именно это привело его не в свою комнату, а совсем в противоположную сторону. Именно поэтому он смог услышать шум, лязг металла, что сложно спутать с чем-то — то звук скрещенного оружия. На нём не было доспехов, но меч у него всегда был на поясе. Андуин хмурится и глубоко вдыхает, приказывая самому себе не паниковать и бесшумно направляется в комнату, откуда доносился шум.
Не спеши. Не паникуй. Не думай ни о чём. Будь внимательным, слушай и смотри в оба.
Лотар крепко сжимает рукоять меча и чувствует, как сердце всё равно отчаянно-громко долбится о грудную клетку, предчувствуя — боясь — худшего. Это может означать только одно. Не нужно быть гением и не нужно ничего видеть — всё и без того было слишком очевидно. И слишком быстро. Они — он — недооценили врага: никто не думал, что те будут действовать столь скоро и опрометчиво. Специально подгодали, когда главнокомандующего не будет в замке и не ожидали, что он вернётся раньше завтрашнего дня? Значит это кого-то не учли, когда составляли список подозреваемых. Но в том было уже преимущество Лотара: сосредоточенные на драке — никто не будет вслушиваться в посторонние звуки, тем более никто не будет ждать человека, которого здесь не должно быть и вовсе.
Шаг. Ещё один. Бесшумной поступью, холодом по коже. Нервы — натянутой струной, напряжённые, дрожат от малейшего колебания, обостряют все чувства. Грохот чего-то битого оглушительным эхом по залу, отражается в тёмных углах и резко замолкает. Чужой хрип, чужое тяжёлое дыхание, звук рухнувшего тела. Запах крови столь сильный, что его вкус почти чувствуется на языке — металлический, от него сводит зубы. Но Лотар остаётся совершенно сдержанным, не дрогнет и не меняется в лице даже тогда, когда взглядом вылавливает силуэт короля. Нет времени осматривать его, проверять в порядке ли. Нет времени на раздумья и колебания: тот медленно поворачивается и больше не пытается защищаться. Сложи дважды два и станет понятно, что у тебя и пяти секунд нет на раздумья как действовать. Да и что тут думать, когда перед тобой — совершенно очевидно — находится мятежник?
Один — ещё один бесшумный шаг, колени согнуты.
Два — глубокий вдох и резкий выпад: оружие протыкает чужую глотку, вогнанное до середины, остриё застывает всего в полметре от лица короля.
Выдох — разрезает кожу и мышцы неизвестного.
Кровь заливает пол, оружие. Одежды Кадгара и его лицо.
Чужой меч со звоном падает на пол, мужчина шатается и падает следом, едва «удерживая» голову: обнажает безобразную рану на шее, что делила её ровно на две части. Лотар открывает рот, чтобы спросить в порядке ли король — конечно же нет — но вместо этого хватает того за пояс, резко притягивая к себе, и едва не отталкивает в сторону, желая укрыть за своей спиной. Мужчина, раненный королём, приподнимается на одном колене, у него в боку так и торчит меч, он шатается и харкает кровью, давится ей, но находит силы замахнуться кинжалом, надеясь воспользоваться чужим замешательством и нанести королю смертельный удар. Лотар рычит и скалится, перехватывая оружие за лезвие, удерживая, носком ноги упирается в рукоять меча в боку, сильнее вгоняя его в чужое тело — замахивается и сам уже наносит удар, пробивая чужую грудную клетку точно там, где бьётся сердце, чтобы в этот раз — наверняка.
Лотар дышит тяжело, ладонью проводит по щеке, размазывая кровь, сдувает волосы с лица, бросает беглый взгляд на короля и напряжённо вглядывается в темноту, осматриваясь. Это все? Или тут есть кто-то ещё и выжидает? Он слышит собственный стук сердца и чувствует липкую, тёплую кровь. Чувствует присутствие короля, и бьющий в окна ветер, кажется, норовящий выбить их и вовсе. Чувствует, что не может позволить себе расслабиться, но всё же поворачивается к королю, всё ещё сжимая рукоять меча.
Луна выглядывает из-за туч, робко заглядывает в высокие окна замка и ярким серебром освещает помещение, блеском отражается в оружии и лужах крови, позволяя более отчётливо разглядеть происходящее и лица нападавших. Лотар смотрит на короля. Прямо и долго. Слишком долго, чтобы это оставалось приличным. Он понимает это и понимает, что было бы не лишним что-нибудь сказать.
Лотару хочется сказать очень много. Лотару хочется выдохнуть облегченно и притянуть его к себе близко, так близко, как нельзя было. Убедиться, услышать, что сердце того по настоящему бьётся. Что он — живой. Что то не видение, не наваждение. Убедиться, что так много крови на нём — не его. Ему бы извиниться, сказать: «Я задержался.» — Или: «Вы храбро сражались.»
У Лотара ворох мыслей в голове, которые сложно связать. Ворох эмоций, спутанных, смешанных и противоречивых.
Лотар говорит:
— Вот теперь вас точно нужно отвести к врачу, — он позволяет себе мягкую, лёгкую улыбку и говорит почти-непринуждённо; только голос хриплый, а дыхание ещё не успело выровняться.
А после снова отворачивается. Подходит ближе к одному из мёртвых тел и опускается на корточки рядом с ним. Снова хмурится.
— Это Долтон. Брат Генри. Генри один из немногих, в ком я был уверен, но он погиб месяц назад.
Лотар говорит сухо. Чётко. Только факты.
Он говорил с Долтоном полторы недели назад и тот клялся в верности, говорил, что Лотар всегда может на него положиться так же, как полагался и на его брата. Но что стоят клятвы в смутное время? Что стоят слова, если их так легко обезобразить ложью и лицемерием? Лотар знал, хотелось ему это принимать или нет: это одна из причин почему они были столь сильным оружием. Какая ирония.
Андуин осматривает другие два тела:
— Этот, — он указывает в сторону того, кого Кадгар убил первым, — тоже солдат, подчинённый герцога Дэвона, — кивает в сторону мужчины, с распоротой глоткой, — я удивлён, что герцог был одним из нападающих, но полагаю, что он тоже действовал по чьему-то приказу, — Лотар всё-таки убирает меч в ножны и снова смотрит на короля, ожидая приказа, как действовать дальше.[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Смятение – лишь малая часть того, что разрывало его изнутри. Кадгар метался от состояния, в котором он не испытывает ничего, до состояния, когда он готов был захлебнуться в своих чувствах. Он знал, что без крови не обойтись, он был готов к этому еще когда ехал на войну, не зная, чем она закончится. Но знать и делать – разные вещи. Отнимать жизнь непросто, чья бы она ни была. В сердце до последнего жила надежда, что он сможет все решить мирным путем, что он сможет договориться, избежать кровопролития. Но, наверное, в этот момент он понял, что нет. Придется действовать решительно. Многие принимают язык переговоров за слабость, и видят силу лишь в оружии. С людьми надо говорить на том языке, который они понимают. И эту мысль сердце словно принимает, вбирает в себя, смиряясь и успокаиваясь.
Чужой меч неожиданно распарывает горло мужчины, стоящего перед Кадгаром. Кровь попадает ему на лицо, на одежду, нападавший хрипит, роняет из рук оружие и пытается судорожно, бессознательно вытащить лезвие из глотки. Кадгар не дышит, он просто смотрит, как тот валится перед ним, а когда поднимает взгляд – видит Лотара. Он удивлен видеть его здесь в такой час, и не удивлен одновременно, потому что кто еще, как не Лотар будет так заботиться о жизни короля? Они стоят и молча смотрят друг на друга, когда вдруг Андуин хватает его и уводит в сторону, чтобы добить недобитого. Кадгар хватается крепко за его плечо, но так же быстро отпускает и отступает на пару шагов, чтобы не мешать. Наконец, после шумной возни все утихло.
Кадгар не двигается, словно сам стал как изваяние, лишь тяжело дышит и хочет сделать шаг вперед, хочет поступить так, что после будет неминуемо жалеть, но главнокомандующий, словно предвещая и уберегая короля от опрометчивого поступка, говорит первым и уходит. Кадгар моргает, словно в очередной раз избавляясь от наваждения, набирает в грудь больше воздуха и выдыхает, опуская голову. Минутная пауза, чтобы избавиться от лишних эмоций и снова стать «королем».
Он невольно пропускает замечание про врача, но рассказ о нападавших слушает внимательно. Лотор называет поочередно имена, происхождение, возможные мотивы. От герцога до рядовых солдат. Это дает возможность предполагать, что мятежники находятся на всех уровнях социальных слоев. Но все же, насчет солдат Кадгар волновался меньше всего. Большая их часть была с ним в походе, и ни у кого не было причин негативно отзываться о короле или быть чем-то недовольным. Этот маленький шаг не только позволил заключит мир с соседом, но и добавил ему приверженцев.
Кадгару не надо много думать, чтобы решить, как поступить, он уже знает ответ.
- Поставь стражу в коридорах на подходе к этой комнате и вели им никого не пускать, - он разворачивается и идет вдоль комнаты, хмурится, но скорей от того, как много сейчас надо сделать и ничего не забыть, - найди тех, кто знаешь, что не будет болтать. Не больше двух человек. Вели им избавиться от трупов. Пусть прислуга здесь все уберет так, чтобы ничего не было заметно. – Он останавливается и оборачивается, снова глядя на Лотара, - На утро никто ничего не должен знать о произошедшем. Пусть они считают, что нападения не было. Я сообщу, что отправил герцога с поручением к Браулицу в королевство на западе. Затем, через несколько дней, когда не получу от него известий, объявлю о том, что еду к Браулицу самолично. Мы отправим карету с солдатами, но по дороге я из нее выйду и временно укроюсь. Если на нее не нападут – то на границе королевства я вновь поменяюсь с подчиненным. Если ее атакуют, то пусть считают, что убили короля. Подождем, кто и что предпримет следующим шагом. Они обязаны раскрыть свои лица.
Кадгар замолкает и сосредоточенно смотрит в пол, вспоминая, ничего ли он не забыл.
- Да. Нужен будет осведомитель, но я знаю, кого подрядить на это. Есть один плутоватый мальчишка, который умудряется совать нос везде, куда не просят, - он отлично подойдет. Неприметный, проворный и очень добродушный. Конечно, ему не хочется использовать его в столь опасной затее, но выбора не много. – Это все пока. – теперь он точно уверен, что отдал все приказы и рассказал все, что хотел. Детали плана они обсудят позже. Сейчас надо как можно быстрее очистить помещение.
[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Держись ровно. Спокойно. Не позволяй себе лишнего. Лишних сов. Лишний действий. Помни, кто ты есть. Помни — кто он. Король, твой правитель. Тот, кого ты должен защищать, даже если платой тому будет собственная жизнь. Не забывай.
Даже если бьётся неспокойное под рёбрами, сдавленное не-дозволенным. Даже если выворачивает так, что кажется до треска, пробивая насквозь живое, бьющееся. Напоминая, не позволяя забыть.
Даже если невозможно, слишком сильно. Не забывай.
Ты не должен.
Не смеешь.
Кадгар берёт себя в руки быстро. Даже слишком быстро. Будто это не его только что пытались убить. Будто это не он залит кровью чужой с ног до головы. Это было ожидаемо. К этому готовились, пытались предотвратить. Это было слишком неожиданно; быстро. Подгоняло, подталкивало действовать быстрее и им, нашёптывая о неизбежности, надвигающемся. Лотар снова поднимает на него взгляд. Лотар не может перестать смотреть. Эмоции спутанные, смешанные — разъедают.
Лотар всё ещё сжимает рукоять меча. Понимает это только сейчас. Вдыхает глубоко, выдыхает медленно. Всё закончилось. Ты можешь расслабиться. Успел. Убирает меч обратно в ножны и вытирает ладони об одежду, пачкая разводами, что въедаются в ткань так, что кажется — не отмоешь. Слушает короля внимательно. Запоминает, прикидывает кому можно доверить эту задачу. Действовать нужно было без промедлений, действовать нужно сейчас. Если вдруг кто-то услышал шум, то очень скоро может оказаться здесь. Маловероятно, но откидывать такую возможность было бы глупостью — слишком рискованно.
Андуин закрывает глаза. Считает вдохи-выдохи. Слушает собственное сердце, что всё ещё билось лихорадочно, помня о сражении, помня о том, как близко было чужое оружие, направленное на короля.
Не позволяй себе лишнего.
Лотар пытается убедить себя в этом. Повторяет, точно мантру раз за разом.
Лотар думает, что Кадгар — ещё ребёнок. Мальчишка. Что он не может быть в порядке после такого. Никто об этом не узнает, никого нет рядом. То крест, что несёт на своих плечах правитель. То ноша, что кажется слишком тяжёлой для него одного.
Ты не смеешь, не имеешь права.
Лотар в несколько широких шагов сокращает расстояние между ними: гори всё синим пламенем — ему дорога давно заказана лишь в одну сторону. Ему бы ответить: «Да, мой король.» — «Я всё сделаю, мой король.» — он обнимает его. Притягивает к себе решительно, уверенно, прижимая к себе близко, слишком близко; обнимая крепко, так крепко, как не должен. Сердцем к сердцу, откровением, обнажая собственное волнение, беспокойство; чувства.
«Я так боялся, что не успею.»
«Я так боялся, что вы будете ранены.»
«Я так рад, что вы — в порядке.»
Это сродни тому, если бы перекрыли воздух.
«Не отпущу.»
Это — лишиться жизни в одно мгновение. Снова вспомнить как дышать; задыхаться этим.
— Вы хорошо держались, — сминая чужие одежды, лбом касаясь чужого виска, — отдохните. Я обо всём позабочусь, — завтра — завтра ничего этого не будет. Завтра это будет стёрто вместе с вычищенной комнатой: ни следа, ни намёка о произошедшем. Сегодня — ему всё равно. Будь что будет. Он не может оставить его одного. Не может делать вид, что ничего не произошло, ничего не значит. Это значит слишком много.[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
Все чувства словно по щелчку пальцев перестали работать. Выключились за ненадобностью. Остался лишь холодный расчёт и анализ — как действовать, что говорить, как реагировать. Кадгар не чувствовал ничего, даже боли от раны, за которую лишь машинально держался рукой, и отдаленно ощущал как по пальцам стекает собственная кровь. Наверное, так и выглядит настоящий ужас, паника. Даже не перед смертью — перед осознанием, что больше нет в этом мире такого места, где бы ты чувствовал себя в безопасности. Высокие каменные стены больше не защищают от угрозы извне, но давят надгробной плитой, хоронят заживо. Здесь нельзя спать спокойно, зная, что каждый готов попытаться тебя убить.
В этом нет ничего нового — Кадгар зубрил историю с пяти лет и знает, как часто королей травили, предавали, устраивали заговоры, кровавые бунты. Вместе с властью, статусом и короной ты всегда получаешь в приданое завистников, несогласных, жаждущих власти не меньше. Но одно дело — знать. И совсем другое — ощутить это на собственной шкуре. Его светлый мир беззаботного детства рушился на глазах день за днем. И в этом хаосе был всего один человек, которому он мог доверять всегда. И на которого в последние недели по таким пустякам обижался и злился, что смешно. Он должен быть благодарен просто за то, что Лотар — это Лотар.
И теперь, когда Андуин обнимал его крепко, сжимал в своих руках, Кадгар понял — как ему страшно будет его потерять. Он цепляется в главнокомандующего, словно не хочет отпускать никогда. И ему страшно, потому что Лотар — безрассудный. Лотар не бережет себя и часто сам нарывается. И ему хочется защитить его. Так сильно, что готов отправить его с заданием как можно дальше от этого места. Туда, где никто не воткнет нож ему в спину, никто не предаст; туда, где ты знаешь врага в лицо, и все гораздо проще. Если с Лотаром что-то случится — вместе с ним умрет целый мир. Во что тогда верить? Кому?
Но хуже всего понимать, что все же Кадгар не поступит так. Он не отправит того, кому больше всего верит, на другой край земли лишь чтобы защитить.
Первое — проявление эгоизма и признание жизни одного человека ценнее других. Второе — проявление слабости. Ему хочется по собственному велению сердца как отправить Андуина дальше от себя, так и оставить здесь, рядом. И пока что он абсолютно не в состоянии разобраться, что правильно, а что — нет. Мысли сбились, перемешались.
Кадгар, наконец, закрывает глаза и пружина внутри спускается. Он больше не похож на застывший камень, и кровь будто вновь потекла по венам. Чувства возвращаются постепенно, с осознанием — как тепло и спокойно в объятьях Лотара. А еще позже вернулось и ощущение боли, и Кадгар непроизвольно хмыкнул и крякнул, потому что объятья Андуин так и не ослабил.
— Ау, — среди всех приказов он все же забыл отдать один — вызвать врача. Перестав обнимать Лотара так же крепко, он отстранился немного и осмотрел его, — ты-то сам хоть в порядке? Не ранен? Господи, как я рад тебя видеть, — Кадгар расслабленно выдыхает и цепляется за плечо Андуина как за опору, вставая к нему вплотную боком и вновь бросая взгляд на убитых. — Может, я немного погорячился с решениями... — теперь план, который он озвучил, не кажется таким уж идеальным. Возможно, тут нужен немного другой подход. Или другое мнение. Что же, спать никто из них сегодня уже не сможет, а значит, у них вся ночь впереди, чтобы обсудить план действий и решить, как лучше поступить.
[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Лотар позволяет себе лёгкую улыбку, когда чувствует, как Кадгар наконец-то расслабляется, позволяет себе и самому выдохнуть, отбросить всё. Хотя бы на этот миг. На этот короткий миг, что был у них сейчас. От этого тепло, эгоистично приятно: то доверие не просто как к главнокомандующему — человеку, другу; близкому сердцу. И даже не столь важно было сейчас, что за этим могло быть лишь проявлением усталости, необходимость отпустить всё то, что было на плечах короля; позволить себе быть тем, кем он являлся не в меньшей степени — подростком, ещё совсем молодым юношей. Неважно и потому, что Лотар понимал и — сейчас — не пытался отрицать и отмахиваться от очевидного: то было большим, слишком значимым. Для них обоих.
И именно поэтому он всегда одёргивал себя.
Желал, но — боялся.
То единственное, чего боялся Лотар: переступить грань, сломать, поддавшись чувствам, стены, что он так тщательно выстраивал между ними. Что сохраняли они оба. Потому что эта граница между — это то, что было правильно. Её отсутствие — губительное, невозможное. У того не могло быть благополучия. Это аморально — Лотара не особо волновало — это тяжёлым и непотребным на правлении короля. Противоречиво и насмешливо: Кадгар — правитель их страны. Кадгар — ровесник его сына. И подле него, рано или поздно, будет сидеть королева.
Но он не может.
Не может, не может.
В груди тянет мучительно-сильно, тепло обжигает, вызывает искренне улыбку более явную, когда он смотрит на него. Когда видит его — таким. Более непринуждённого, не скованного обязательствами, манерами, воспитанием.
— Первым я накажу врачу прийти к тебе, — Лотар сам не замечает, как переходит с «Вы» на «ты», он даже не думает сейчас, что это неправильно, что так нельзя обращаться к королю, что то может быть неуважением или оскорблением.
Вот только едва ли то было хорошей идеей — тащить лекаря сюда: чем меньше людей в курсе будут — тем лучше. Хватит и того, что двоим всё же придётся рассказать, пусть и кратко о том, что здесь произошло. Лотар хмурится, думая об этом, но почти сразу рассеянно улыбается, когда слышит вопрос короля.
— Нет, всё хорошо. Я в порядке, — он улыбается мягко, встречаясь с ним взглядом, вспоминая сражение — осознать его в тот момент толком и не вышло: Лотар делал лишь то, что должен был, что необходимо было, полностью ведомый инстинктами и с годами выработанными рефлексами, — почти, — усмехается, поднимая левую руку, отстранённо разглядывая: ладонь — рассечена поперёк, глубоко, от края до края; останется шрам. Лотар забыл об этом. И это, наверное, было не лучшей идеей — перехватывать так оружие, но в тот момент искать более безопасные варианты совершенно не было времени, — ваша одежда теперь в крови, прошу прощения, — Лотар сжимает пальцы в кулак — тяжело, боль тут же даёт о себе знать, поднимается до самого локтя тягучим эхом. Хорошо, что левая. Не страшно.
И как же, как же был рад видеть его Лотар. Живого. В порядке.
— Нет. План хорош, — спокойно замечает главнокомандующий, оглядывается вокруг и снова хмурится, задерживая взгляд на одном из трупов, — но я поеду с тобой: я должен быть рядом, если что-то случится, — возможно Кадгар так и изначально планировал. Возможно — хотел оставить его во дворце, охранять; наблюдать. Лотар не знал точно этого. Но знал, что он не простит себе, если в такой момент его не будет рядом с ним. Хватит, довольно: как бы после этой ночи не стали сниться кошмары о том, что он не-успел во время.
— Нужно лишь просчитать все возможные варианты развития событий. Тогда будет ясно есть ли в нём изъяны и какие ... — Лотар, кажется, хотел что-то добавить. Лотар — не помнит. Смотрит на Кадгара и тихо выдыхает.
Слишком.
Не сдерживается, мягко касается чужих волос, позволяя себе совершенно фривольный и неуместный жест — ерошит их:
— Не будь так к себе строг.[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
В этот раз чрезмерная опека Андуина оказывается полезна, и не нужно вслух просить вызвать лекаря. Который нужен им обоим все-таки, как оказалось. Кадгар хочет протянуть руку, чтобы взять его – в свою. Чтобы накрыть тыльную сторону его ладони – своей. Посмотреть на шрам, оценить, насколько все плохо. Но тот сжимает ее в кулак и убирает почти сразу же. И Кадгар, поднявший было руку, сразу опускает её, тихо выдыхая. Он стал забываться чаще. Ему бы следить за собой, за своими действиями и мыслями. Хорошо, что хотя бы Лотар понимает, как им надо себя вести и не допускает лишнего. В его словах, конечно же, проскальзывает наглость, фривольное обращение к королю, но Кадгар всего лишь принимал это за дружбу, а не в коем случае не за оскорбление.
И ему хочется сказать, но он лишь открывает рот и так же закрывает. Лотар неисправим. И Кадгар почти перестает с этим бороться – у него на это сейчас ни сил, ни желания. Они оба, видимо, переволновались, и было бы грешно пенять его за это.
«Испачкал ваши одежды».
Еще бы извинился за то, что спас его, хах.
Забавно получается, что субординация Андуина трещит по швам лишь когда Кадгару угрожает опасность. Все остальное время он слишком собранный, сосредоточенный, отстраненный. И, грешным делом, думается, что хочется его чаще выводить из себя, чтобы отбросить эту ненужную манерность (уж точно ненужную сейчас, когда они одни в компании разве что трупов). И, может, Кадгар это свое желание когда-нибудь обдумает и разберется с ним, но точно не сегодня. Сегодня он просто смотрит и улыбается, выслушивая «тебе нужен врач – я испачкал ваши одежды – я поеду с тобой».
Черт, ладно, ему правда просто весело оттого, что он выжил.
И Кадгар улыбается, усмехается и прикрывает глаза, когда Лотар треплет его волосы. Затем гордо вскидывает голову.
- Зато теперь я настоящий воин! Мое первое сражение на задворках дворца, правда, лишенное славы, доблести и чести, но кто сказал, что воевать – просто, да? – он улыбается широко и довольно. – Теперь ты точно знаешь, что я не какой-то там слабак, и могу постоять за себя, - Кадгар тычет пальцем Лотару в грудь, мол только и ждал момента доказать это ему. Да, он чуть не погиб. И, вероятно, погиб бы, если бы Андуин не подоспел. Но это ведь не значило, что он не достойно сражался. Достойно. Просто был застигнут врасплох.
Кадгар отходит от Лотара, огибает тела умерших и расстегивает сюртук – нестерпимо не хватало воздуха в этих одеждах, да и все равно их все придется снимать да сжигать – кровь уже не отстирается. Сняв шейный платок, Кадгар вытер им лицо. Кровь уже засохла и так просто не оттиралась – он чувствовал это. От этого было мерзкое ощущение, потому что то была кровь нападавших, от которой хотелось как можно быстрее отмыться.
- Я буду в купальне, - Кадгар все еще улыбается и автоматически накрывает рану на боку рукой. Как будто это поможет. Но ощущение такое, словно ивправду становится легче, - приведи лекаря туда, - он отворачивается и уходит, широко шагая. Словно хочет побыстрее сбежать от запаха смерти и крови, который он все еще чувствует на собственном языке.
Все не так уж и плохо.
Он справится, покуда Лотар будет рядом с ним.
И хорошо, что предатели начали действовать, потому что свербящее чувство неминуемого заговора не давало спокойно жить и лишь угнетало больше. Он действительно сейчас мог вздохнуть полной грудью.
Понять, что это – его замок. Его дом. Его королевство.
Он будет его защищать ценой собственной жизни, и точно не сдохнет так просто. Не умрет, пока не убедится, что оставляет страну и людей в надежных руках, в благополучии.
Ему есть, что защищать, и он не один.
Служанка, вышедшая на шум возни в купальне, сначала начала было ворчать, но когда увидела, что перед ней король, да еще и весь в крови – чуть не закричала, но Кадгар быстро на нее шикнул. Она была старой знакомой, нянчилась с ним, когда он был совсем маленькой, и всегда была добра к нему. Он это помнил. И сейчас достаточно было попросить ее принести воды и полотенца и не поднимать шум, чтобы она все исполнила без лишних вопросов, но с неспокойным сердцем и взглядом. Кадгар принялся сразу же смывать с себя кровь и, благодаря ее же заботам, переоделся в чистое льняное белье. Белые штаны одел сразу, а вот с рубахой с кружевом на рукавах повременил – зачем сразу пачкать своей кровью. Пролив воды себе на волосы, он мотнул головой и зачесал прядки рукой назад. Только после этого опустился на скамейку и прижал тряпку к ране, дожидаясь лекаря. Теперь можно было спокойно обдумать, как ему поступить.
Служанка, тем временем, принесла кружку питьевой воды и заботливо спросила, нужно ли королю еще что-то. Он лишь попросил ее ни с кем не говорить о сегодняшнем, по крайней мере, ближайшую неделю.
[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Лотар даже несколько удивлённо вскидывает брови, когда Кадгар начинает говорить, что вот теперь он — настоящий воин. Лотар склоняет голову к плечу и с улыбкой слушает его. Было в этом что-то откровенно подростковое, мальчишеское. Безмерно очаровательное: хотелось обнять его, снова, крепко; не отпускать. Хотелось вывести из замка, провести по дворам — познакомить с мальчишками, с жизнью за стенами, что не знала столько крови, что могла быть спокойной и беззаботной; другой.
— Я никогда и не думал, что ты слаб, Кадгар, — не «мой король» и не «ваше величество»: если он может позволить себе подобную вольность, то ему хотелось воспользоваться этим хотя бы сейчас. Когда ещё Лотар сможет назвать его по имени? Мнимая близость, от которой в любое другое время приходилось шарахаться, как от огня.
Он мягко кладёт руку на чужую, когда Кадгар тычет его пальцем в грудь. Он не улыбается больше, едва заметно хмурится, вспоминая сражение: ни за что в жизни он не хотел пройти через это снова: не хотел видеть, как чужой клинок направлен в сторону короля, готовый отнять хрупкую, бесценную жизнь. Закрывает глаза — мгновение — накрывает чужую ладонь своей, чтобы прижать её к собственной груди:
— Я всегда знал: ты сильнее многих солдат, пусть и не по умению владения оружия, — он коротко, едва слышно смеётся, — но сочувствую тем, кто решит, что тебе не хватит способностей ответить на прямой удар и даже одержать победу, — Лотар скашивает взгляд в сторону бездвижного тела, которого одолел Кадгар и тихо выдыхает. Кадгар был сильным. Но любая сила требует жертв: и сколько же ты, ещё-мальчишка, отдал за то, чтобы быть не только мудрым политиком, но и хорошим военным, солдатом? Лотару хочется коснуться его щеки, стереть с лица чужую. Лотару хочется ...
Он отпускает его руку и молча наблюдает, когда тот отходит.
Он чувствует: как сердце пропускает удар и замирает предательское, насмешливое — ты никогда не смотрел на него как на сына; как на друга — даже на правителя так не смотрят.
И с каждым днём сложнее было убеждать себя в обратном. Особенно сейчас, когда не можешь отвести взгляда от того, как тонкие пальцы касаются шейного платка, стягивают его. Сложно. Должно быть стыдно — грешно. Но не было. И это — самое паршивое.
Лотар лишь коротко кивает, молча провожает взглядом короля и тяжело вздыхает, трёт ладонью лицо. Ночь длинная, терять сосредоточенности нельзя было: едва ли он посмеет лечь спать, покуда от ночных проблем не останется и следа; покуда кровь не смоют, а от трупов не избавятся. До тех пор, пока король не будет уверен в дальнейших действиях и не позволит себе расслабиться; выдохнуть.
Андуин расталкивает уже спящего врача и ведёт его быстрым шагом в сторону купальни. Лекарь не успевает, но молча следует за ним, едва ли не переходя на бег — Лотара не волнует. Он стучит несколько раз, прежде чем войти и чувствует, как сердце сжимается, срывается со всей силы ударяясь о рёбра: это совершенно точно не то, что должен был видеть обычный солдат. И не было в этом ничего предрассудительного, но Кадгар всё ещё оставался королём, а Лотар — всё ещё — чувствовал к нему больше нужного; хотел большего. Постыдное и обличающее — оно душило, отнимая кислород, оно подталкивало его к плахе. Не сносить тебе головы, главнокомандующий, за подобное.
— Мой король, — Лотар говорит негромко, склоняя голову в коротком поклоне, у Лотара голос невольно садится — почти незаметно, но выдавая, становится ниже. Он встаёт у двери, заведя руки за спину, сжимает пальцы правой в кулак и медленно выдыхает. Лекарь хмурится и качает головой, быстро оказываясь рядом с королём, не спрашивает, что произошло, молча принимается обрабатывать чужие раны, прекрасно понимая, что если бы ему нужно было знать — сказали бы. Но главнокомандующий ничего не говорил, только потребовал срочно следовать за ним. [AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]
AU: |
|
«Ты сильнее, пусть и не в умении владения оружием», - это… задевает. Это здорово бьет по самооценке и всему тому времени, что Кадгар тратил на уроки фехтования. Это не то, что обычно подчиненные говорят королю. За исключением самого учителя фехтования – его работой ведь было научить короля сражаться так, чтобы он не помер в первой же стычке, а не заваливать его лестью и комплиментами. Главнокомандующий тоже, несомненно, попадал под это исключение. Он видел столько войн и сражений, что мог вполне объективно давать оценки. К тому же, за его откровенность Кадгар и ценил его.
Андуин никогда не лгал.
Но, по крайней мере касательно одного аспекта, Кадгару хотелось сомневаться в Лотаре.
И тем ярче он это понимает, когда раскрытую ладонь прижимает к его груди. И чувствует тепло Лотара, почти жар. Ощущает, как сильное бьется его сердце. Тому не нужно держать его руку – он сам прижимает ладонь плотно, смотрит, словно действительно видит сердце сквозь грудную клетку, а потом поднимает взгляд, чтобы посмотреть в глаза… и вся решительность снова исчезает. Снова разбивается о чужую теплую улыбку.
Рисковать всегда страшно, особенно когда есть, что терять.
Ждать лекаря пришлось не долго, но кровь уже запеклась, и полотенце неохотно отставало от раны, отчего Кадгар морщился и шипел, а лекарь – ругался и читал нотации о том, что нельзя такую ткань использовать, что в ране могут остаться волокна, она может загнить и далее все ужасы по списку.
Кадгар улыбнулся в ответ и выдохнул шумно.
- Хорошо, доктор, но шансы-то есть?
- Молодой человек, не шутите со здоровьем! – проворчал он и, словно в отместку, принялся обрабатывать ее такими средствами, от которых на стенку лезть хотелось. Пекло просто дьявольски, словно раскаленной кочергой ковыряться там принялись. Но проблема даже не в этом, - рана глубокая. Ее придется зашить, иначе в лучшем случае останется большой рубец, а в худшем – в нее попадет инфекция, и это будет грозить смертью. Нужно, чтобы один край кожи плотно прилегал к другому, так заживление пойдет быстрее. Но стоит предупредить, что процедура эта весьма болезненная, так что… - мужчина покопался в своей сумке-сундуке и выудил оттуда какой-то тюбик. – Выпейте это сначала.
- Что это? – Кадгара это все очень забавляло, он даже посмеялся, покрутив в пальцах настойку какую-то.
- Экстракт опия.
- Оу… нет, я не… - Кадгару хотелось сказать, что он не будет его пить, потому что вполне осведомлен об эффекте этого средства, но когда лекарь достал еще и иглу, быстро передумал, чуть ли не побледнев, и шумно сглотнул. Ему, вообще-то, не хотелось, чтобы Лотар считал его слабаком, который не в состоянии даже один шов стерпеть без наркотических средств, но и кричать или плакать (а он за свою реакцию не ручался) тоже было не вариантом. Тем более, что когда раж сражения пропал и даже боль от самой раны уже казалась вполне серьезной.
Кадгар поерзал на лавке и снова нервно сглотнул.
- Просто помажь мазями и перебинтуй.
- Но ваше величество, я настоятельно не рекомендую пускать это дело на самотек, последствия могут быть…
- Я понял, шов наложишь позже. Сначала мне нужно обсудить с главнокомандующим дела, - перебил его Кадгар, мельком глянув на Лотара.
- Дела не могут быть важнее здоровья короля! – возмутился лекарь и оглянулся на Андуина, явно считая, что это он виноват в решении короля, и что именно он докучает ему со своими военными делами, в то время как их правитель так нуждается в отдыхе и покое! И это бы очень позабавило Кадгара, он бы даже посмеялся над этим, наверное, если бы только один вид иглы не вводил его в такой ужас. Ему когда-то в детстве делали эти кровопускания, когда он болел, и это уже был не самый приятный опыт. Да и кто вообще мог любить этих лекарей?[icon]http://funkyimg.com/i/2m9DX.png[/icon][sign]-[/sign]
Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » My kingdom for your last breath