Лотар — сын обедневшего дворянина, человека, променявшего звание и честь ради крестьянской женщины. С позором выгнанный [ на деле — ушедший добровольно ] из дворца, он на последние деньги купил землю на окраине владений короля. Презираемый «высшими» сословиями, он смог добиться уважения среди тех, кто стоял «ниже». Авторитет и уважение, за которые боролся всю свою жизнь. Жизнь, что прожил с достоинством, как сказал бы любой за пределами замка.

Замка, в котором ни его, ни его отпрысков бы никогда не приняли. Позор, который не смыть; позор, что равнялся с предательством. Сама мысль о том, что он или кто-то из его семьи посмеет вернуться сюда была немыслимой. В конце концов, о нём просто забыли — это перестало быть важным спустя года, об этом устали говорить.

До тех пор, пока мальчишка пятнадцатилетний, с гордо вздёрнутым подбородком, не предстал перед королём, пока не ответил, с вызовом смотря в чужие, тёмные глаза: «Андуин Лотар, сэр», — это было немыслимо, невозможно и неприемлемо.
Шёпот и гул эхом отталкивались о стены главного зала, разбивались и оседали, замолкая и оставляя после себя тяжесть не высказанного.

Мальчишка пятнадцатилетний, что победил одного из лучших воинов королевства. [ Я просто не так глуп, чтобы тратить силы на лишние движения, сэр ]. Он смотрит прямо и бесстрашно. Но во-взгляде — не-примиримость. Но во взгляде пламя бушующее, готовое разрастись в бурю неуправляемую.

— Да как ты смеешь?! — в спину юношескую зло и раздражённо, на что мальчишка совершенно не реагирует: это вызывает лишь короткую ухмылку у левого уголка губ, быструю и мимолётную. Это заставляет лишь выправить плечи и выпрямиться. Дерзость, что не хотят спускать с рук, что разжигает почти ненависть: «Да как ты смеешь, как смеешь, мелкое отродье?!»
Он не двигается с места, не смотрит в сторону кричащего, он смотрит — на короля: важно лишь его слово, всё остальное не имеет никакого значения.

Это решение не одобрил бы отец — совершенно точно.
И не одобряет.
Он ругается и требует, чтобы больше ноги его там не было.

«Зачем тебе это, сын? К чему рисковать жизнью? Почему ты не можешь жить спокойно, как все? Почему ты постоянно ищешь себе проблемы?»

Андуин молчит и внимательно слушает. Смотрит глаза-в-глаза, не боясь отцовского гнева, не перебивает ни разу. Не пытается оправдаться или спорить. Он говорит лишь одно единственное, после: «Он наш король, отец.»

И король принимает его.
Воины и дворяне — нет.

Мальчишка. Совсем ещё мальчишка. Дерзкий и самоуверенный, возомнивший, что смеет ступать с остальными вровень. Его отправляют на самые тяжёлые задания, но он упрямо, раз за разом, возвращается. Скалится и смотрит с вызовом и небрежной насмешкой, стирая тыльной стороной ладони кровь с щеки.
Он не слушает никого, но, не смотря на непослушание — безукоризненно выполняет приказы. Ненависть и раздражение невольно оттесняет уважение: в конце концов, спустя года, — с ним приходится считаться. Из надоедливого мальчишки он вырастает в великого воина. Он собственными силами, с удивительным терпением и хладнокровием в бою добивается места главнокомандующего. И не так многие уже смеют открыто выказывать ему недовольство.

Его — признают.
Ему — доверяют собственные жизни.

Его вера в короля, нового короля — удивляет.
Давно уже не мальчишка, старше юного правителя в два раза, он без колебаний преклоняет перед ним колено, склоняет голову. Но неизменно, каждый раз, поднимает взгляд, чтобы встретиться — с чужим. Бесстрашие и дерзость. Излишняя самоуверенность и непоколебимые преданность и верность.

Он видел как рос король. Он видел. Всё, что нужно [ слишком много ], чтобы не-сомневаться.

Его мотивы непонятны. Неясно что им движет, почему он тогда, двадцать четыре года назад, вызвался добровольцем. Но, в конечном итоге, об этом перестают спрашивать, прекрасно зная, что ответом будет лишь короткая не то улыбка, не то ухмылка и долгий, нечитаемый взгляд.
✕ ✕ ✕
— Я хочу отправиться на север, — он подходит ближе к карте, пальцем очерчивает путь, останавливаясь на точке где, кажется и нет ничего, — окидывает взглядом собравшихся, встречается со взглядом короля, смотрит внимательно, — ходит много слухов о том, что там собираются мятежники, — каким бы справедливым не был правитель, всегда найдутся люди, что останутся недовольны. Всегда найдутся те, кто будет не согласен с его правлением. И всегда, неизбежно, найдётся тот, кто попытается его свергнуть. Каким бы прочным не казалось [ и не было бы на самом деле ] королевство — найдётся тот, кто скажет, что пришло время что-то менять, что король, в конце концов, слишком юн. Но не возраст причина, не возможные и неизбежные его ошибки, что выставлены на показ всего народа — это лишь повод, который заставляет глупцов игнорировать всё остальное. Глупцов, что не видят дальше собственного носа. Повод, что точно дрова, подкинутые в костёр, — заставляет пламя бунта разгораться сильнее. И на то не всегда нужны причины. Глупцам неведомо, какой ценой даётся спокойствие в стенах королевства, что спокойствие хрупко, а грядущее и без того может принести за собой раздор, что сейчас был особенно непозволителен. На фоне разгорающейся войны, меньше всего нужны были внутренние перевороты.

— Мне нужно десять человек. Десять человек и неделя времени.

Он не боится высказывать своего мнения. Его не смущает то, что это лишь настойчивые слухи. Он не боится сказать «хочу», когда разговаривает с королём. Он не боится, что его обвинят в невежестве и неуважении — он не приемлет и не потерпит людей, что смеют сомневаться в короле. Что настолько глупы, раз думают, будто им это сойдёт с рук.[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

— Нет-нет, подожди ... да послушай же! ... Лот ... ар!

Слова обрываются криком. Отряд замирает. Отряд боится вымолвить хотя бы слово, отряд боится даже сделать лишний раз вздох. Отряд боится и — уважает. Главнокомандующий отдал приказ следить за тем, чтобы никто не сбежал, но запретил нападать. Каждый понимал: дело не в том, что он сомневается в виновности — дело в том, что он хочет сам уничтожить каждого, кто посмел сомневаться в короне, в короле.
И они не смеют перечить, они смотрят завороженно, чувствуя как по хребту, под латами, под одеждой — мороз по коже; он вызывает дрожь, забивается глубже, кажется что в самое нутро, клеймя, оставляя памятью увиденное. Он забивается в лёгкие вместе с воздухом и душит. В горле пересыхает, рукоять меча невольно сжимают крепче, когда видят как легко, как без колебаний его оружие разрезает плоть предателей; когда видят хладнокровное выражение лица, короткую и жёсткую полу-ухмылку на губах. Когда видят как волосы, перепачканные в чужой крови, спадают на лоб, мажут по щекам, оставляя багровые разводы на коже.

— Устроим перевал. На закате возвращаемся, — взгляд синих глаз, обычно ясных как само небо, сейчас — потемневший; голос негромкий, едва ли сбившийся.

Он бы отправился прямо сейчас. Он бы ни минуты не терял. Ни одной секунды. Но он не смеет думать только о себе. Но он главнокомандующий не только потому что хороший воин, но и потому что никогда не поставит своих людей ниже себя самого. Ранг даёт власть. Ранг даёт уважение. Но он — не возносит. Но он может скинуть тебя в самые низы, если будешь властью этой упиваться, если не будешь видеть ничего кроме себя самого. Ранг лишь средство, изначально, для него, Лотара — быть ближе.

Андуин рычит и скалится точно настоящее животное, когда лезвие меча пробивает доспехи, проходит между рёбрами, заставляя его пошатнуться, но — не рухнуть.

Отряд мешкает всего секунду, не-ожидая, но этой секунды достаточно, чтобы никто из них — не успел. Андуин разворачивается быстро и резко, морщится от сильной боли [ от неё перед глазами темнеет, искры; от неё хочется блевать так сильно, как никогда не бывает от похмелья ]. Выпускает из рук собственное оружие, вызывая недоумение, вызывая победную улыбку у врага [ кретин ], и — сворачивает тому шею отточенным движением, тратя на это последние силы. Самый молодой из отряда срывается с места, подхватывает главнокомандующего под руку, пытаясь не замечать не-одобрительного его взгляда, заранее продумывая что скажет, если тот будет противиться.

Но Лотар говорит одно единственное, повторяет сказанное ранее: «На закате».
✕ ✕ ✕
Он бы каждого проучил, кто смеет сомневаться в короле.
Он бы каждого на площади поставил на колени, заковав в кандалы, позволяя народу глумиться над ним: показав всякому, у кого хоть на секунду мысль подобная в голове промелькнула бы — это не останется без внимания; это — не-допустимо.
Он бы самолично, каждого — у н и ч т о ж и л бы.
Ему всё равно если его руки будут по локоть в крови — он готов искупаться в ней, захлебнуться. Ради него. Во имя — короля.
У него уже — кровь впиталась в кожу; её не смыть, сколько не пытайся, чего он делать — пытаться — никогда и не будет. Пусть так.
Так — правильно.
Так — надо.
Это — необходимость.
Это его подношение, его клятва.
✕ ✕ ✕
Они задерживаются почти на два дня. Почти два дня с установленного им самим сроком.
Ты не учёл риски, Лотар. Ты не учёл собственную беспечность, самоуверенность и не-осмотрительность. И за это — зол.
И на это раздражение такое, что хочется в голос рычать, что готов кидаться на каждого, что деться от этого — некуда. Оно мечется внутри, оно бьётся о кости и скулит, изводя. Оно такое сильное, что почти до смеха нервного, но. Дыши, дыши, Лотар. Думай о другом. Думай о дороге, о сорванных сроках. О том, что ты нужен — там. Но дыши. Дыши и держи себя в руках.
Но дышать — тяжело. Воздух точно раскалённый огонь: он обжигает грудную клетку, бьёт по нервам напряжённым, заставляет пальцы сжимать в кулак и стискивать зубы.
Беспечность, да. Из-за которой от него проку при таких обстоятельствах будет скоро совсем мало.
И он отправляет вперёд одного из отряда, чтобы подготовил всё необходимое, чтобы по его возвращению был человек, который мог бы Лотара максимально быстро поставить на ноги. Чтобы предупредить короля, донести последние новости [ не о ранении, но о скором возвращении, о том, что задание было успешно выполнено, о том, что король — не ошибся ].

Лотар преклоняет перед ним колено, поднимает мутный взгляд и не сдерживает невольной ухмылки-усмешки — над самим собой: он едва ли может различить чужие очертания. ему едва ли хватает сил оставаться в сознании. Но держится уверенно, но виду не показывает, что что-то не так: не смеет.

Он благодарит — ещё раз, спустя почти-девять дней — за оказанное доверие.
Он называет по именам — каждого из предателей. Он требует проверить их семьи.
Требует — именно так. Он не боится этого, он считает это правильным. Нет, не убивать, но — убедиться.

— Мне нужно будет с вами поговорить, с глазу на глаз, — он не обращает внимания на возмущённый шёпот находящихся в зале, он смотрит только на короля, только на него.

И он готов рассмеяться, когда понимает, что у него совершенно не осталось сил, совершенно не осталось сил на то, чтобы подняться, а не рухнуть тут же.

Самый молодой, снова, он же [ Лотар пытается вспомнить, кажется его звали Анрен ], подходит ближе, кланяется королю, извиняется и помогает главнокомандующему подняться: «Прошу прощения ... Вы ведь его знаете, дорога была длинная ...»
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Когда доклад окончен, когда он чувствует чужую поддержку [за которую хочется отчитать, нарычать, чтобы более не смел своевольничать; за которую — благодарен], вся усталость наваливается на него, почти прогибая, обнимает за плечи и шепчет на ухо лукавая, точно бы норовя отнять последние силы. И Лотар ловит себя на мысли, что готов и правда остановиться прямо здесь, посреди коридора, не доходя до нужной комнаты. Возможно, будь он один — так бы и сделал. Просто бы сел на пол, откинувшись на холодные стены, что кажется могут хоть сколько отрезвить, привести в себя; что, конечно же — не так. Возможно, но. Не может себе это позволить; но? единожды позволив себе слабость, вероятность оступиться после — возрастает. Поэтому шаг за шагом, не обращая внимания на усталость, не обращая внимания на боль, не обращая внимание — на ускользающее сознание; на лица встречных.

Боль никогда не была тем, чего Лотар страшился. Он никогда не избегал опасности — он шёл в самое пекло, он шёл с ней рука об руку. Его тело — его инструмент. Его способ достичь цели, стать опорой, защитой королю. И не важно сколь глубоки будут ранения, сколько шрамов изрисуют кожу неприглядным узором несмываемым; напоминанием. Каждый шрам — память о пройденном. Доказательство.
Боль никогда не была тем, чего Лотар страшился. Она проходящая. Такая боль — всегда затихает, угасает. Оставляет после себя лишь эхо и отголосок, точно боясь, что он посмеет забыть.
Но сейчас, когда ткань пропитанную его же кровью запёкшейся и прилипшей к коже отдирают — шипит, чертыхается едва слышно. Кожа вокруг раны кажется что пульсирует, горит. И он закрывает глаза, прижимает ладонь к коже выше и вдыхает полной грудью медленно, сводя брови вместе болезненно. Это тоже — пройдёт. Это будет его собственным клеймом, напоминающим об не-осторожности, не-осмотрительности. Это болью по хребту: та перебирает каждый позвонок, впивается пальцами когтистыми между рёбрами и жаром дышит куда-то в затылок; голова кажется тяжёлой, к горлу подступает тошнота, застревает, заставляя снова поморщиться и скривиться.

Лекарь причитает, говорит, что Лотар должен быть осторожен, что ему — повезло. Андуин звучно усмехается и облегчённо выдыхает, когда наконец опускается лопатками на койку, когда наконец может позволить себе на самом деле — расслабиться и выдохнуть. Слова об осторожности излишние и неуместные. Он лучше прочих знает, чем это могло обернуться. Он лучше других знает — почему сейчас едва ли далеко уйдёт без чьей-либо помощи. Это не хотелось признавать, это раздражением и бесивом: больше всего он не любил чувствовать себя беспомощным; это жалко, это — непозволительно. Но такая рана, сколь бы глубокая она ни была — не заберёт его. То, что убило бы обычного человека — не убьёт его. Рано, слишком рано для подобного.

Андуин не замечает как проваливается в сон, дрёму. Реальность ускользает, застланная пеленой ирреального, смешиваясь. Голоса глухие, едва ли слышные, едва ли разборчивые.
И просыпается так же резко, как и уснул. Если это вообще можно назвать сном; слишком короткий, слишком эфемерный, чтобы это успокоило и уняло не-спокойное сердце в груди, что лишь срывается с ритма и без того не-ровного.

Но всё это тут же перестаёт быть хоть сколько значительным, стоит ему понять кто перед ним. Лотар резко поднимается, садясь и сипло выдыхает, чувствуя как болезненное остро скручивает; заставляет себя слабо улыбнулся и всё-таки откидывается назад, на подушки, скинутые у стены, принимая полу лежащее положение.

— Я в порядке, царапина, — глухо хмыкнув, встречаясь с чужим обеспокоенным взглядом. Это ложь слишком очевидная, но держится уверенно, но следующим глубоким вдохом разгоняет тяжесть, полностью переключаясь на другое — на него. Медленно вдыхает носом и подаётся ближе, снова; хмурится.

— Вы ведь не вините себя в этом? — короткий, небрежный взгляд ниже, на рану и снова смотрит на него. Ладонь опускает на чужую ногу, чуть выше колена, смотрит внимательно, почти пытливо; языком торопливо проводит по собственным губам пересохшим, — не смейте, если да, — это твёрдо, это почти требованием; это не-приемлемо — такой тон с королём неприемлем, но. Не смейте, не смейте; не смейте, мой король, — в этом нет Вашей вины. Я благодарен Вам за доверие, — он замолкает, обдумывая следующие слова и шумно выдыхает, — в конце концов: цель всегда оправдывает средства. Мы достигли цели. А я так просто не умру, уж поверьте, — и это почти ухмылкой, оскалом. Сколько бы Смерть, дышащая ему в спину, холодом обдающая само нутро, не тянула бы к нему свои костлявые руки — не дотянется; не посмеет. Лотар не может себе этого позволить, Лотар не хочет и если надо будет, то дотянется до самого Ада, лишь бы — остаться здесь; быть рядом.

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Лотар закрывает глаза, когда король садится рядом. Когда чувствует его руку.
От этого спокойнее. Гораздо спокойнее. От этого тепло. И это — совершенно неправильно, недозволенно. Так не должно быть. Не должен король, столь значимая личность, быть подле простого воина. Быть столь близко.

Но Лотару хочется.
Хочется чувствовать его рядом. Хочется чувствовать его тепло. Хочет взять за руку крепко — не отпускать. И смотреть в глаза прямо, положив вторую ладонь на затылок, лбом касаясь его лба. И говорит уверенно, твёрдо: «Вы достойнейший из всех. Никогда не сомневайтесь в себе». И чувствовать его дыхание совсем рядом, кожей.

Но он не делает этого. Не может. Не может позволить себе это сделать. Пусть Лотара далеко не всегда волнуют условности: он легко переходит границы,он совершенно игнорирует чужие неодобрительные взгляды и осуждение. Он всегда смотрит только на одного — только на него, на своего короля. Это то единственное, что имеет значение. Что он всегда поставит выше прочего. И ради чего не позволит Смерти низвергнуть его в Ад, с его распростёртыми объятиями. Он нужен своему королю. И покуда это так — он будет рядом.

И Лотар глубоко вдыхает полной грудью и в этот момент заставляет себя принять более вертикальное положение, игнорируя боль, отодвигая её на задний план. Не важно, не важно. Это совершенно не важно. Подаётся ближе, так близко, что протяни руку — можно коснуться чужой груди, услышать чужое сердцебиение.  Но Лотар лишь слабо улыбается, старательно беспечно и непринуждённо. Только взгляд — серьёзный, внимательный. И в этом обманчивое спокойствие: так тихая гладь моря прячет в своих водах, на самом дне, тревогу и затаившееся беспокойство.

— В этом случае — оправдывает, — он говорит негромко, у него саднит горло, хочется пить, но лишь облизывает губы и выдыхает медленно, — в этом случае она слишком важная. Значимая.
Лотар поднимает руку: ему хочется коснуться ладонью чужой щеки, точно бы это могло бы снять все заботы, всё напряжение. Ему хочется, но ладонь опускает на плечо, несильно сжимает.
— Даю слово — сдержу.

«Желание поговорить с глазу на глаз».
Желание остаться с ним — наедине.

Это лишь эгоизм. Это, в большей степени, эгоизм. Которому он найдёт оправдание, найдёт за чем прикрыть его. Но который не отменит того, что есть.
И за который Лотар не чувствует угрызений совести совершенно.

— Они лишь выполняли приказ, — Лотар больше не улыбается, только хмурится и закрывает глаза на короткое мгновение. Точно бы это могло бы унять головную боль. Точно бы это может отвлечь от ощущения, что собственная кожа — горит. И унять желание содрать её, как будто тогда всё снова придёт в норму и ему не придётся пролёживать здесь чёрт знает сколько времени, беспомощным. Цена беспечности, — Вы должны быть осторожны. Среди нас есть предатель. Тот, кто собрал людей там — кто организовал всё это. Из-за кого исход войны может обернуться не в нашу пользу, если мы не сможем пресечь во время.

Лотар шумно, несколько сорванно вдыхает, трёт ладонью лоб и смотрит на него.

— Я виноват. Я задержался. А информации этой недостаточно, но. Прошу Вас. Будьте осторожны. Мне нужно ещё немного времени.
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

«Пока сердце королевства бьётся ровно.»

Говорит Кадгар, а Лотар прикрывает глаза.

Сердце королевства — он. Их правитель.
И дело не в том, что у него власть, а в том, что за ним идёт народ. Именно от него, от его правления, от его решений зависит сколь ровно будет дышать город. Страна. Будет ли оно переполнено доверием или же омрачено смутой. И Лотар сделает всё, чтобы защитить его. И Лотар сделает всё, чтобы уничтожить любую чернь, сомневающуюся в нём, желающую осквернить то святое и чистое, что есть у них. Каждого завистника. Каждого наглеца. Каждого предателя. Каждого. Лотару всё равно насколько сильно будут его руки в чужой крови. Это его долг — взять на себя грех. Расчистить ему дорогу. Но нет — не сложить жизнь к его ногам. Это глупо и эгоистично. От слепого самопожертвования никому не будет пользу. А покуда Лотар полезен королю — он будет цепляться за жизнь. Он будет не замечать скрюченные пальцы Костлявой за своей спиной. Он будет цепляться за жизнь отчаянно-сильно. Смерть — не то, что он может себе позволить. Он не настолько слаб. Он не хотел быть настолько слабым.

— Будет сделано Ваше Высочество, — его голос тих, но твёрд, его взгляд решителен: в нём нет сомнений, в нём преданность несоизмеринная королю. Это то единственное, что Лотар хотел показать ему. Не боль от раны, не жар от воспаления. И даже не желание быть рядом. Но желание — быть полезным. Быть на его стороне. Всё остальное не нужно было показывать. Всё остальное незначимо, маловажно. Лотар сжимает пальцы руки, что лежала под одеялом в кулак, впиваясь тонкими ногтями в ладонь. Лотар смотрит прямо, коротко кивает. Провожает его взглядом. Торопливо облизывает пересохшие губы, когда дверь закрывается за ним. И только после этого позволет себе расслабиться, опуститься снова на спину. Лотар думает, что он не может прохлаждаться здесь. Лотар понимает — сорвись он с места сейчас, то сделает только хуже. День. Ему нужен один день на отдых и тогда можно вернуться к тренировкам. Начать выполнять порученное королём. Но один день — это то, что нужно дать собственному телу, чтобы хоть немного восстановиться.

Лотар не замечает, как засыпает. Лотар не замечает, как проходит не-один-день. Глухо рычит, хмурит брови, когда понимает. И, не дожидаясь врача, уходит из комнаты, обходя каждого, кто может быть полезен, в ком он твёрдо уверен. И только после он узнаёт, что Кадгар отправился на переговоры. Нет, Лотар знал, что помимо него есть люди, что смогут защитить короля. Он знал, что они будут за него сражаться. Но так же он знал, что сейчас ситуация была слишком накалённая (и на самом деле не был уверен в каждом, кто сейчас находился подле короля) и как хорошо ты не подготовься — опасность была слишком велика. Наверное, в этом была и доля эгоизма, но он не мог себе позволить быть в замке тогда, когда короля здесь не было. Когда король отправился на встречу, что может закончиться войной. Он должен быть рядом. Он должен защитить его.
Лотар просит подготовить коня и сменить повязки. Велит охранять замок и внимательно следить за всем, что происходит оставленной группе. Надевает снаряжение и, перед тем, как отправиться следом за — заезжает к сыну. Это было правильно.

День пути — то разница в расстоянии между ними. День пути — то расстояние, что ему нужно было преодолеть в кратчайшие сроки. Наверняка их дорога не столь стремительна и без особой спешки, так что шанс нагнать ещё был. И Лотар собирался им воспользоваться.
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Рана тут же даёт о себе знать, стоит Лотару забраться на лошадь: острая боль отдаёт в боку, тугим напоминанием распространяется по хребту, пересчитывая позвонки, свежие швы, кажется, пульсируют, обдавая жаром. Лотар лишь сводит брови вместе.

Лотар — игнорирует это.

Он знает: рана начала затягиваться. Медленно, не так быстро, как хотелось бы, но жизни уже не угрожала. Но меч он вновь мог держать в руке крепко и движения были вновь точны, как и раньше — Лотар проверял. И пусть сейчас они давались тяжелее, но то не более чем издержки, результат собственной неосмотрительности.

Но не до сомнений сейчас было. И тем более не было времени на то, чтобы жалеть себя.

Лотар сразу берёт быстрый темп, заставляя лошадь перейти на голоп с первых же шагов. То и дело подгоняя её.

Вторая половина дня встречает его тихой, но продолжительной моросью. Границы неба стираются, размазываются — оно скрыто за серыми, рваными тучами. Дождь бьёт по доспехам, отдавая в голове глухим эхом. Бьёт, бьёт — не желает ни набирать силу, ни останавливаться. Подминает под себя опавшую листву, делает землю мягкой и рыхлой, точно желая задержать главнокомандующего: копыта лошади вязнут в грязи, та фырчит, сбавляет ход — Лотар подгоняет её снова. Снова-и-снова.

Жарко.

Кажется, что даже душно, не смотря на погоду.  Воздух обжигает горло, в висках пульсирует от тупой боли и накатишей к ночи усталости. За шиворот, по шее, скатываются пот и холодные капли дождя. Лотар останавливается только раз. Позволив лошади отдохнуть и себе — тоже. Трезвый расчёт, не более: силы ему ещё понадобятся, а по времени он укладывался даже не смотря на не самую благоприятную погоду.

На утро следующего дня — робко и боязливо — солнце вновь стало выглядывать из под серых туч, приветствуя, прогоняя дожь дальше, на восток.

Когда Лотар замечает в дали лагерь — облегчённо выдыхает и позволяет лошади перейти на рысь. Вопреки всем доводам, Лотар боялся, что может не успеть. Что может быть слишком поздно. Поэтому, когда понимает, что ничего ещё не началось — не может сдержать облегчённого вздоха. Он хотел — и вот в чём чистый эгоизм — быть рядом с королём. Он не мог позволить себе прохлаждаться на больничной койке тогда, когда они находились на грани войны, а их — его — правитель отправился в опасный поход. В столь ответственный и рискованный момент он должен быть рядом. Он должен прикрывать его спину, защищать его. Ведь разве не для того он столько тренировался, стал главнокомандующим? Чтобы в ответственный момент быть рядом и уничтожать врагов королевства, короля. Ведь если он не может даже этого — то к чему весь тот путь, что он проделал, прежде чем стал главнокомандующим? Сделать шаг назад сейчас было бы равнозначным тому, чтобы предать собственные убеждения и данные ранее клятвы.

Лотар омывает лицо водой и ловит первого попавшегося паренька. Требует отвести его к королю.

— Мой король, — он низко склоняет голову, встречается с ним взглядом, — прошу простить мне мою дерзость, но вы должны были взять меня с собой, — он говорит спокойным, ровным голосом, смотрит прямо, стоит с идеально ровной осанкой, заведя одну руку за спину, — смею заверить вас, что в королевстве остались самые надёжные люди: они не позволят ничему произойти там, покуда мы не вернёмся, — с войны, которую ещё был шанс предотвратить. Которая лишь наступала на пятки, дыша в затылок смрадом и холодом, предвещая худшее. [AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Лотар сразу замечает, как изменяется в лице король, но не сразу понимает — почему. Конечно Андуин предполагал, что тот не будет в восторге от того, что Лотар, до конца не вылечившись, приедет. И не потому что думал, что король думает о нём больше, чем о других (Боги, конечно нет!), но от того, что помнил, что тот хотел, чтобы Лотар встал на ноги. Лотар и встал. И чувствовал себя отлично. Что, конечно же, было несколько лукавством, но. Не было ничего столь критичного, что он не мог бы вынести или перетерпеть, а от того и не считалось.

А когда понимает ... становится уже поздно. Говорили ему ни раз: «Выбирай слова, Андуин, прежде чем говорить», — да как будто Лотара волновало чужое мнение и чужие снисходительные советы. Если он что-то думает о человеке — он скажет об этом прямо. Вот только король — это совсем другое дело. И, конечно же, он не для того столь спешил, чтобы выказать своему королю не-уважение и ... Лотар сводит брови вместе, слушает молча, смотрит прямо. Не перебивает. К тому же — Лотар никогда раньше не видел Кадгара таким. И, положа руку на сердце, Андуин мог признаться — только себе одному — что сердце в этот момент совершенно неправильно и не-позволительно дрогнуло. Как-то это было совершенно неуместно думать о том, что ему нравится такой король. Решительный и волевой, как никогда раньше. Нет, Лотар никогда, ни в коем случае, не сомневался в нём. Лотар верил в короля безоговорочно. Лотар был уверен — он будет сильнее своего отца, он будет мудрым правителем, тем, за кем пойдёт народ. Поэтому, всё, что он делает, когда чувствует лезвие чужого меча, столь ладно лёгшего в чужую тонкую ладонь — чуть вздёргивает подбородок, точно желая подставиться, молча говоря: «Я готов принять даже смерть от Вашей руки, если на то будет воля моего короля». Впрочем, на деле же, Лотар знал, что всё-таки и тут бы посмел оспорить решение — попросил бы отложить казнь до того, как закончится встреча с другим правителем. А пока от него ещё будет польза.

И когда король подходит совсем близко, так близко, что кажется можно почувствовать его дыхание — Лотар опускает взгляд, чуть склоняя голову почтительно. Плотнее сжимает зубы, не дрогнув, не изменившись в лице, когда чувствует чужие пальцы на ране, неласково впивающиеся в неё — лишь взгляд становится темнее, напряжённее. Ещё не зажившая до конца рана моментально даёт о себе знать — электрическим током бьёт по нервам, напоминая о себе, точно желая подтвердить правдивость слов короля. Лотар даже не удивился бы, если бы сейчас оказалось, что швы разошлись. Лотар чувствует, как вновь выступает кровь, пропитывая одежду под кольчугой. Лотар думает не о боли — о короле. Если в решительности короля он никогда не сомневался, то о том, что тот может быть настолько жёстким — никогда не думал раньше. И это ... восхищало?

Лотар улыбается самыми уголками губ, сжимает пальцы руки, что была за спиной, в кулак. 

— Прошу простить мне моё невежество, Ваше Величество, — Лотар говорит ровно, всё так же спокойно, точно он и правда не чувствует боли — совершенно. Точно она совершенно ничего для него и не значит, — я ни в коем случае не смею подвергать сомнению Ваши решения, я лишь хочу сказать, что буду полезен Вам в данной ситуации, — он всё-таки убирает руку из-за спины — ладонью касается собственной груди, там, где бьётся сердце; низко кланяется, — к счастью, я сейчас чувствую себя лучше и позволю себе истечь кровью лишь от Вашей руки, — полу шуткой, но взгляд совершенно серьёзный, но взглядом говорит, что только такой расклад приемлет. Остальное подождёт. Ни чужая армия, ни сама Смерть не посмеет отнять у него жизнь, покуда от Лотара есть ещё прок для его короля.

— Благодарю за доверие, — Лотар снова кланяется, окидывая чужой стан внимательным взглядом, и только после этого разворачивается и уходит, послушно направляясь сразу же в палату к лекарям — требует как можно быстрее перевязать рану.
[icon]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/icon]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Когда Лотар, с грехом пополам снимает доспехи, а за ними и повязки — не сдерживает ухмылки: Кадгар на самом деле не шутил и совершенно не сдерживался. Если бы король не отправил его к лекарю сразу, то потом вновь пришлось бы отдирать ткань от кожи, что, стоило признать, было не самым приятным. Даже удивительно, что швы и правда не разошлись и рана лишь болела сильнее прежнего, напоминая о себе — как будто он забывал о ней. Игнорировал — да. Но забыть о том, что даёт о себе знать при малейшем движении было не самой простой задачей даже для Андуина.
Лотар вновь вспоминает выражение лица короля, когда тот говорил, его руки — движения уверенные, жёсткие, как и слова — не сдерживает короткой ухмылки. Ему бы чувствовать стыд. Ему бы чувствовать себя виноватым: он прекрасно понимал, от чего Кадгар разозлился, — понимал, но ... не был согласен. Но чувствовал он отнюдь не вину, а нечто другое, что совершенно точно не должен был чувствовать. Но это «нечто другое» перекрывалось ответственностью, быть может чрезмерной, но. И потому Лотар просто игнорирует и это тоже. Отрицание — плохой помощник. Обычно. Но для Лотара было важно лишь одно: быть надёжной опорой для короля. Быть его щитом. Его мечом, что всегда будет готов отсечь ветви, мешающие юному королю на пути.

Кадгар всё продумал. Так хорошо, что даже если кто-то и колебался до этого, то после едва ли у кого-то из присутствующих могла остаться хоть толика того. Кадгар был решителен. Ни тени сомнения в словах или жестах. Каждый безукоризненно слушал его и выполнял приказы. Ведь Кадгар — их король. Сколь бы юн он ни был, он — король. И сейчас он доказал каждому: не словами, но делом — то не блажь, то взвешенное и твёрдое.
Лотар говорит лишь: «Да, мой король», — когда тот велит переодеться в другие доспехи. Склоняет голову в коротком поклоне, морщится едва заметно, когда делает слишком резкое движение, но сменяет одни доспехи на другие достаточно быстро, более никак не выдавая того, что полученное ранение приносит ему хоть какой-то дискомфорт.
Он не мог подвести его. Он не хотел, чтобы та оплошность стала доказательством раннее сказанных королём слов. Он может больше. Он может быть ещё полезен. И это самое главное. Это — единственно важное. На плечах короля была тяжёлая ноша. Та, которую Андуин никогда не сможет понять. Та, которую он никогда с ним не сможет разделить. Но он может — не умирать. И он не умрёт. Не сегодня. Не завтра. Никогда, покуда он нужен своему королю. То слепая самоуверенность и твёрдая решительность.

Лотар не чувствовал волнения. Волнение — порождение сомнений и неуверенности. У Лотара не было для того причин. Поэтому он просто молча следовал за своим королём, «отрабатывая» отведённую ему роль. Но чувствовал лёгкое раздражение. За пренебрежение Моровинда к Кадгару. И то тоже было не лучшим проявлением эмоций, но с этим Андуин ничего не мог поделать: ему всё равно было кто — подданный короля, солдат вражеской армии или даже сам король другого государства — любой, кто смел недооценивать Кадгара вызывал весьма однозначные чувства.

Лотар не сомневался. Лотар — гордился. Каждое слово, сказанное королём, его уверенность и непоколебимость вызывали восхищение — то теплом щекочущим разрасталось в груди, заставляло сердце едва — всего раз — сбиться с ровного ритма. Кадгар — сын своего отца. Он тот, кто превзойдёт его. И Андуин молча выступает вперёд, когда Кадгар подаёт знак, снимает шлем, позволяя Моровинду убедиться в правоте слов короля. Смотрит прямо и холодно: вы в столь выгодном положении лишь потому что так пожелал наш король, лишь потому что он — умнее. Величие не в силе — в умении ей распоряжаться.

Лотар не сомневался, но когда король подходит к костру и протягивает руку через него — ему стоит огромных усилий оставаться на месте. И вот теперь сердце срывается, гулом отдаёт в ушах. Лотар сильнее сжимает рукоять меча рефлекторно копируя жест короля, сдерживая самого себя: Лотар знал — у короля был план. Лотар знал — король знает, что делать. И даже понимал зачем и почему он это делает. Но беспокойство  за него было сильнее, но это вызывало такую бурю эмоций, что собственная боль — ничто рядом с этим.

Всю дорогу обратно Андуин прошёл молча. Он был уверен в том, что поход закончится успехом так или иначе, поэтому не разделял общего громогласного ликования солдат. Сейчас его волновало другое куда больше. И когда они прибывают к месту, то первое, что он делает — решительным шагом направляется к королю. Плевать на всё. Плевать на всех. Пусть его накажут после, но сейчас всё это не имело значения. Совершенно не имело значения.

— Позвольте, ваше высочество, — Лотар не дожидается ответа короля, берёт его праву руку в свою, сводит брови к переносице и не сдерживает тяжёлого вздоха, — вам нужно к врачу, — нет, он не отчитывает его — как он может? — хотя, честно говоря, хочется: мало того, что ожог, так ещё и на правой руке. Но цель оправдывает средства, да?

— Эй, ты! Лукас! — взглядом ловит проходящего мимо паренька, — Приведи врача сюда. Ну что смотришь? Сейчас же, — Лотар едва ли не рычит, вздыхает снова и переводит виноватый взгляд на короля. Глубоко вдыхает и шумно выдыхает. Пальцами проводит по тыльной стороне ладони Кадгара, прежде чем отпустить чужую руку и ... опускается перед ним на одно колено, склоняя голову:

— Прошу простить мою, дерзость, мой король, но ... — «прошу, берегите себя.»
Лотар не заканчивает предложение. Лотар слишком хорошо понимает, что то — малая цена за мир. Что всё могло быть куда хуже и иметь непоправимые последствия, если бы с ними не было Кадгара. Лотар понимает, но всё равно не может унять собственное беспокойное сердце.

Лотар всё же поднимает снова взгляд на Кадгара: — Я горд следовать за вами. — И позволяет себе лёгкую, едва различимую улыбку.

И думает: какого чёрта Лукас всё ещё не вернулся?
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Лотар знает: ему не стоило бы портить всеобщее ликование.
Лотар знает: ему бы быть чуть более чутким и к самому королю — к его эмоциям.

Он чувствует его настроения и закусывает губу, когда видит, как тот меняется. Но игнорирует. Победа за ними. Победа — заслуга их короля. То не отнимет никто, на то время есть. Сиюминутные радости и настроения — это не столь же важно и значимо, как здоровье и сохранность их короля. Не Лотару бы говорить о подобном, после собственной беспечности, но. То Лотар — ему по долгу предписано сражаться за своего правителя, вне зависимости от. А то — король.

Лотар знает. Но не чувствует за сделанное и сказанное вины. Только за то, что не может в должной степени скрывать собственное беспокойство. Подобное неприемлемо: он один из многих — такой же солдат, верный слуга. Не более.

Лотару бы хотелось ...

— Они не нападут. — Лотар говорит твёрдо и уверенно. Лотар знает, как выглядит человек, который готов пойти на бой, не смотря на соглашение: как бы Моровинд ему не нравился, он не был таким. Не после того, что сегодня случилось точно. Быть может позже, в будущем, но. Не сейчас.

— Я хотел сказать, что Вы были сегодня великолепны.

Поясняет свои слова, наверное, в глубине души боясь недопонимания. Наверное, просто желая выказать всё то, что он чувствует к нему: ту преданность, то восхищение, гордость ... и любовь к королю.
Лотар поднимает, кланяется, кладя руку на сердце, но смотрит — на короля, не опуская больше головы, встречаясь с ним взглядом. Позволяя себе эту дерзость, точно желая счесть чужие эмоции, чувства; мысли.

Андуин молча наблюдает за королём, рассеянно улыбается. Сейчас, когда никого не было больше, когда не было вражеского войска и советников — Кадгар был похож на мальчишку. Обычного, простого мальчишку. Отважного и храброго, но — мальчишку. Сколько бы власти в его руках не было, каким бы умом он не обладал — мальчишка. Ровесник его сына. Этот факт вдруг осознаётся так ясно, что Лотару становится почти не по себе.

— Предпочёл бы убедиться, — легко подтверждает слова короля и сам подходит, вновь, ближе к королю, не дожидаясь оруженосца: — позвольте, — накрывает его запястье своим, мягко убирая чужую руку в сторону. Ловко расстёгивает королевские доспехи, помогает снять, — Вы слишком много на себя берёте, — мягкой улыбкой, но совсем без укора: на самом деле Лотару импонировало это. Но это было и причиной для беспокойства. Кадгар даже сейчас был мудрым правителем, который готов был сражаться бок о бок со своими солдатами — и именно в том была и проблема. И именно это было столь значимо.

— Позвольте теперь Вашим людям позаботиться о вас, прошу.

Когда заходит Бран, Лотар лишь бросает короткий взгляд в его сторону и отходит в сторону, заводит руки за спину, не мешаясь.

— Но если Вы считаете это лишним беспокойством, то я послушаю Ваше наставление и оставлю Вас на сегодня. Все разговоры я бы оставил на завтра, — сейчас можно было позволить себе немного расслабиться. И королю — тоже. Все мысли и беспокойство: Лотар хотел бы, чтобы ничто сегодня не беспокоило Кадгара. Ведь он, как никто другой, заслужил отдых.
[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Когда Кадгар легко бьёт его кулаком — удивлённо вскидывает брови и не удерживает улыбки более явной, несдержанной. Это было ... неожиданно.
Лотар относился к нему тепло. Он знал юного короля едва ли не всю жизнь. Был рядом — столько же. Впору бы сказать, что главнокомандующий относился к нему, как к собственному сыну, да только это было совершенно не так. То, что Лотар чувствовал к Кадгару было далеко не отечественными чувствами. То, что двигало им — помимо верности и желанию защищать короля — имело совсем другой характер. Лотар осознавал это слишком хорошо. Лотару за это было почти стыдно. За подобное вздёргивают. Без лишних разбирательств. Но осознавать — не равно принимать. И Лотар упрямо отрицал это, обманывая самого себя. Так будет лучше. Так будет лучше для обоих. Разве мог он? Разве сможет он тогда в полной мере выполнять свои обязанности? Его долго — его желанием — было защищать короля, быть рядом с ним. Помогать ему. И подвергать риску чужую безопасность он не мог.
Он старался. Не переходить границы дозволенного. Но находиться всегда на расстоянии вытянутой руки, не ближе — не мог. Просто не мог. Ему хотелось — помогать ему. Быть опорой всегда. Он беспокоился за него — слишком сильно. Он считал это правильным: быть честным с ним; во всём. Ладно, почти во всём. Тем более после того, как отец Кадгара погиб: Лотар хотел, чтобы Кадгар знал и чувствовал — он не один. Есть люди, которые всегда буду рядом, которым можно доверять. Которые будут честны с ним, не смотря ни на что.

Андуин коротко вздыхает, легко щурится и прячет улыбку в уголках губ:

— Это стоило того?

Ладонью касается здорового бока, жестом давая понять, что он говорит про удар. молчит какое-то время, подбирая правильные слова для ответа на замечание короля, но ответить не успевает: в шатёр заходит Бран. А вот Лукаса с лекарем всё ещё не было. И это это вызывает иррациональное раздражение. А ещё Лотар не понимал, почему король смотрит на него так? Он всё-таки перегнул палку? Чем-то задел его?

Когда в шатёр заходят ещё люди — раздражение только растёт. Иррациональное и столь сильное, что Лотар невольно сжимает пальцы в кулак. До скрежета. Свербит, расцарапывает грудную клетку, мечется беспокойное — до зуда, до дрожи почти.
Лотар понимает. О, он прекрасно понимает! У него нет причин для раздражения. И у каждого из присутствующих здесь был куда больший повод находиться, чем у него самого. Помочь королю с доспехами. Поставить окончательную точку в переговорах с Моровиндом. Обработать ожог. С последним так он сам подсуетился. Но нет: это совершенно не унимает собственных эмоций и Лотару кажется, что ещё немного и он сделает что-нибудь о чём пожалеет. В таком состоянии да в бой бы идти, а не стоять смирно, покорно. Слушая раздражающие голоса, наблюдая за суетливостью присутствующих.

«Можешь идти отдыхать»

Лотар сам не понимает почему эти слова так режут. Точно королю не терпится выпроводить его. Лотар, конечно же, понимает, что это не так и он попросту всё ещё взвинченный. Андуин вздыхает, проводит ладонью по выбритому виску и коротко вздыхает. Нет, он не был доволен. Но было бы невежливо не доверять людям, приближённым к королю. Поэтому он ничего не отвечает, лишь бросает короткий взгляд на Лукаса, который за каким-то чёртом был всё ещё здесь: его задачей было только привести лекаря. Впрочем, задачей Лотара было только сопровождать короля на встречу с Моровиндом.
Лотар молчит. Стучит пальцами по рукояти меча: сам он ещё не переодевался и так и стоял в доспехах, — что-то обдумывая. А после подходит снова к королю. Опускает ладонь на чужое плечо, склоняясь чуть ближе к нему — длинная коса спадает через плечо, касается плеча короля:

— Вы — мой король, Кадгар, — он впервые называет его по имени и уже за одно это его бы следовало наказать, но — я всегда буду верен Вам и склоню голову только перед Вами, — Лотар говорит негромко, вдумчиво, тщательно подбирая каждое слово, — но именно поэтому я всегда выскажу своё беспокойство Вам и озвучу мысли. Даже если это будет значить, что меня могут отправить на плаху, — Лотар вдруг улыбается и выпрямляется, отстраняясь.

— За сим откланяюсь. Благодарю, Ваше величество.

Лотар и правда кланяется, разворачивается и направляется к выходу. Задерживается только рядом с Лукасом:

— После того, как лекарь обработает раны короля, можешь быть свободен, — на короля больше не оборачивается, выходит из шатра. Но на короткое мгновение останавливается, закрывает  глаза, запрокидывая голову. Возможно, ему бы тоже не помешало дойти до лекаря, но. Завтра. Всё завтра. Сейчас он и правда не отказался бы от отдыха — осознание этого приходит только сейчас, когда он остаётся наедине. Со стороны всё ещё был слышен гул солдат, обсуждающих победу — это вызывает улыбку и окончательно прогоняет столько внезапное и непрошенное раздражение, уступая место гордости и теплу. Этот поход — первый шаг и он им дал очень многое, что в будущем может помочь. [AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Дорога обратно встретила их ярким солнцем и теплом, точно само небо ликовало вместе с солдатами, празднующими победу короля; благоволило им. Высокое, оно казалось почти прозрачным, лишь редкие серые борозды распарывали чистый небосвод, напоминая о былой непогоде.

Лотар следует за королём поодаль, держится позади, но взгляд то и дело возвращает на чужую прямую спину. В конце концов, он — не его свита. Не приближённый и не родственник. Он — главнокомандующий. Его дело вести за собой армию и обеспечивать безопасность короля. И Лотар это слишком хорошо понимал, чтобы всё-таки соблюдать дистанцию и не забывать о собственных обязательствах. Как бы там ни было: он никогда не поступал исключительно на эмоциях. Даже позволяя себе некоторую небрежность в действиях, он всегда осознавал последствия. От того и не было смысла в том, чтобы сокрушаться о сделанном: осознавая последствия и не теша себя ожиданиями — не о чём жалеть. Особенно когда есть вещи куда важнее самокопаний.

Король держался молча, смотрел только вперёд. И лишь на редких перевалах можно было заметить, как он позволяет себе расслабиться, пусть и ненадолго. Некоторые солдаты подходили к нему и что-то говорили, улыбались широко, смотрели с искренним восхищением и гордостью за то, что он — их правитель. Благодарные и готовые отдать свою жизнь за него при необходимости. Лотар не подходил. Лотар уже сказал всё, что хотел сказать и просто молча наблюдал за ним и за отрядом: будь у тех возможность — они бы уже начали праздновать и в замок вернулись бы не особо трезвые.

То был лишь первый шаг и Лотар это понимал так же хорошо, как и король. Не все будут столь же сговорчивы, как Моровинд. Особенно, после того, как слухи дойдут до соседних государств и, учитывая, и без того накалённую обстановку. Никто не будет терпеливо ждать, как Кадгар поднимется на ноги и наберёт мощь. Проще уничтожить врага тогда, когда он ещё слаб и именно этой слабостью каждый сейчас хотел воспользоваться.

По возвращению домой, часть народу отправилась пировать, часть встретиться с родственниками, а кто-то очень скоро снова вернулся к делам. Лотар не праздновал, он лишь коротко кланяется королю и уходит, не оставаясь с остальными, но обходя каждого, кому доверял и кто был в курсе обстановки: ему было необходимо точно знать, что происходило в их отсутствии и от кого что стоило ожидать.
Ещё нужно было отправить отряд на границы, чтобы точно знать как обстоят дела у соседних государств и нет ли чего подозрительного. Только когда все важные дела были относительно решены, Лотар выделяет день на то, чтобы вернуться домой и в этот раз не на пять минут и не попрощаться.

За всё это время он ни разу не встречался с королём: не было ни повода, ни времени для того — прежде чем идти к королю, необходимо было собрать всю информацию, иметь хоть сколь точные данные. Он колеблется: стоит ли идти к Кадгару сейчас или лучше подождать до утра? Его не было один неполный день, переждать ещё ночь — это ведь не так много и ничего не должно случиться. Не должно было.

Лотару не нужно было ничего видеть, чтобы понять, что что-то не так. Лотар впервые рад тому, что позволил себе долю сомнений: именно это привело его не в свою комнату, а совсем в противоположную сторону. Именно поэтому он смог услышать шум, лязг металла, что сложно спутать с чем-то — то звук скрещенного оружия. На нём не было доспехов, но меч у него всегда был на поясе. Андуин хмурится и глубоко вдыхает, приказывая самому себе не паниковать и бесшумно направляется в комнату, откуда доносился шум.

Не спеши. Не паникуй. Не думай ни о чём. Будь внимательным, слушай и смотри в оба.

Лотар крепко сжимает рукоять меча и чувствует, как сердце всё равно отчаянно-громко долбится о грудную клетку, предчувствуя — боясь — худшего. Это может означать только одно. Не нужно быть гением и не нужно ничего видеть — всё и без того было слишком очевидно. И слишком быстро. Они — он — недооценили врага: никто не думал, что те будут действовать столь скоро и опрометчиво. Специально подгодали, когда главнокомандующего не будет в замке и не ожидали, что он вернётся раньше завтрашнего дня? Значит это кого-то не учли, когда составляли список подозреваемых. Но в том было уже преимущество Лотара: сосредоточенные на драке — никто не будет вслушиваться в посторонние звуки, тем более никто не будет ждать человека, которого здесь не должно быть и вовсе.

Шаг. Ещё один. Бесшумной поступью, холодом по коже. Нервы — натянутой струной, напряжённые, дрожат от малейшего колебания, обостряют все чувства. Грохот чего-то битого оглушительным эхом по залу, отражается в тёмных углах и резко замолкает. Чужой хрип, чужое тяжёлое дыхание, звук рухнувшего тела. Запах крови столь сильный, что его вкус почти чувствуется на языке — металлический, от него сводит зубы. Но Лотар остаётся совершенно сдержанным, не дрогнет и не меняется в лице даже тогда, когда взглядом вылавливает силуэт короля. Нет времени осматривать его, проверять в порядке ли. Нет времени на раздумья и колебания: тот медленно поворачивается и больше не пытается защищаться. Сложи дважды два и станет понятно, что у тебя и пяти секунд нет на раздумья как действовать. Да и что тут думать, когда перед тобой — совершенно очевидно — находится мятежник?

Один — ещё один бесшумный шаг, колени согнуты.

Два — глубокий вдох и резкий выпад: оружие протыкает чужую глотку, вогнанное до середины, остриё застывает всего в полметре от лица короля.

Выдох — разрезает кожу и мышцы неизвестного.

Кровь заливает пол, оружие. Одежды Кадгара и его лицо.
Чужой меч со звоном падает на пол, мужчина шатается и падает следом, едва «удерживая» голову: обнажает безобразную рану на шее, что делила её ровно на две части. Лотар открывает рот, чтобы спросить в порядке ли король — конечно же нет — но вместо этого хватает того за пояс, резко притягивая к себе, и едва не отталкивает в сторону, желая укрыть за своей спиной. Мужчина, раненный королём, приподнимается на одном колене, у него в боку так и торчит меч, он шатается и харкает кровью, давится ей, но находит силы замахнуться кинжалом, надеясь воспользоваться чужим замешательством и нанести королю смертельный удар. Лотар рычит и скалится, перехватывая оружие за лезвие, удерживая, носком ноги упирается в рукоять меча в боку, сильнее вгоняя его в чужое тело — замахивается и сам уже наносит удар, пробивая чужую грудную клетку точно там, где бьётся сердце, чтобы в этот раз — наверняка.

Лотар дышит тяжело, ладонью проводит по щеке, размазывая кровь, сдувает волосы с лица, бросает беглый взгляд на короля и напряжённо вглядывается в темноту, осматриваясь. Это все? Или тут есть кто-то ещё и выжидает? Он слышит собственный стук сердца и чувствует липкую, тёплую кровь. Чувствует присутствие короля, и бьющий в окна ветер, кажется, норовящий выбить их и вовсе. Чувствует, что не может позволить себе расслабиться, но всё же поворачивается к королю, всё ещё сжимая рукоять меча.
Луна выглядывает из-за туч, робко заглядывает в высокие окна замка и ярким серебром освещает помещение, блеском отражается в оружии и лужах крови, позволяя более отчётливо разглядеть происходящее и лица нападавших. Лотар смотрит на короля. Прямо и долго. Слишком долго, чтобы это оставалось приличным. Он понимает это и понимает, что было бы не лишним что-нибудь сказать.
Лотару хочется сказать очень много. Лотару хочется выдохнуть облегченно и притянуть его к себе близко, так близко, как нельзя было. Убедиться, услышать, что сердце того по настоящему бьётся. Что он — живой. Что то не видение, не наваждение. Убедиться, что так много крови на нём — не его. Ему бы извиниться, сказать: «Я задержался.» — Или: «Вы храбро сражались.»
У Лотара ворох мыслей в голове, которые сложно связать. Ворох эмоций, спутанных, смешанных и противоречивых.

Лотар говорит:

— Вот теперь вас точно нужно отвести к врачу, — он позволяет себе мягкую, лёгкую улыбку и говорит почти-непринуждённо; только голос хриплый, а дыхание ещё не успело выровняться.

А после снова отворачивается. Подходит ближе к одному из мёртвых тел и опускается на корточки рядом с ним. Снова хмурится. 

— Это Долтон. Брат Генри. Генри один из немногих, в ком я был уверен, но он погиб месяц назад.

Лотар говорит сухо. Чётко. Только факты.

Он говорил с Долтоном полторы недели назад и тот клялся в верности, говорил, что Лотар всегда может на него положиться так же, как полагался и на его брата. Но что стоят клятвы в смутное время? Что стоят слова, если их так легко обезобразить ложью и лицемерием? Лотар знал, хотелось ему это принимать или нет: это одна из причин почему они были столь сильным оружием. Какая ирония.

Андуин осматривает другие два тела:

— Этот, — он указывает в сторону того, кого Кадгар убил первым, — тоже солдат, подчинённый герцога Дэвона, — кивает в сторону мужчины, с распоротой глоткой, — я удивлён, что герцог был одним из нападающих, но полагаю, что он тоже действовал по чьему-то приказу, — Лотар всё-таки убирает меч в ножны и снова смотрит на короля, ожидая приказа, как действовать дальше.[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Держись ровно. Спокойно. Не позволяй себе лишнего. Лишних сов. Лишний действий. Помни, кто ты есть. Помни — кто он. Король, твой правитель. Тот, кого ты должен защищать, даже если платой тому будет собственная жизнь. Не забывай.
Даже если бьётся неспокойное под рёбрами, сдавленное не-дозволенным. Даже если выворачивает так, что кажется до треска, пробивая насквозь живое, бьющееся. Напоминая, не позволяя забыть.
Даже если невозможно, слишком сильно. Не забывай.

Ты не должен.

Не смеешь.

Кадгар берёт себя в руки быстро. Даже слишком быстро. Будто это не его только что пытались убить. Будто это не он залит кровью чужой с ног до головы. Это было ожидаемо. К этому готовились, пытались предотвратить. Это было слишком неожиданно; быстро. Подгоняло, подталкивало действовать быстрее и им, нашёптывая о неизбежности, надвигающемся. Лотар снова поднимает на него взгляд. Лотар не может перестать смотреть. Эмоции спутанные, смешанные — разъедают.

Лотар всё ещё сжимает рукоять меча. Понимает это только сейчас. Вдыхает глубоко, выдыхает медленно. Всё закончилось. Ты можешь расслабиться. Успел. Убирает меч обратно в ножны и вытирает ладони об одежду, пачкая разводами, что въедаются в ткань так, что кажется — не отмоешь. Слушает короля внимательно. Запоминает, прикидывает кому можно доверить эту задачу. Действовать нужно было без промедлений, действовать нужно сейчас. Если вдруг кто-то услышал шум, то очень скоро может оказаться здесь. Маловероятно, но откидывать такую возможность было бы глупостью — слишком рискованно.

Андуин закрывает глаза. Считает вдохи-выдохи. Слушает собственное сердце, что всё ещё билось лихорадочно, помня о сражении, помня о том, как близко было чужое оружие, направленное на короля.

Не позволяй себе лишнего.

Лотар пытается убедить себя в этом. Повторяет, точно мантру раз за разом.
Лотар думает, что Кадгар — ещё ребёнок. Мальчишка. Что он не может быть в порядке после такого. Никто об этом не узнает, никого нет рядом. То крест, что несёт на своих плечах правитель. То ноша, что кажется слишком тяжёлой для него одного.

Ты не смеешь, не имеешь права.

Лотар в несколько широких шагов сокращает расстояние между ними: гори всё синим пламенем — ему дорога давно заказана лишь в одну сторону. Ему бы ответить: «Да, мой король.» — «Я всё сделаю, мой король.» — он обнимает его. Притягивает к себе решительно, уверенно, прижимая к себе близко, слишком близко; обнимая крепко, так крепко, как не должен. Сердцем к сердцу, откровением, обнажая собственное волнение, беспокойство; чувства.

«Я так боялся, что не успею.»

«Я так боялся, что вы будете ранены.»

«Я так рад, что вы — в порядке.»

Это сродни тому, если бы перекрыли воздух.

«Не отпущу.»

Это — лишиться жизни в одно мгновение. Снова вспомнить как дышать; задыхаться этим.

— Вы хорошо держались, — сминая чужие одежды, лбом касаясь чужого виска, — отдохните. Я обо всём позабочусь, — завтра — завтра ничего этого не будет. Завтра это будет стёрто вместе с вычищенной комнатой: ни следа, ни намёка о произошедшем. Сегодня — ему всё равно. Будь что будет. Он не может оставить его одного. Не может делать вид, что ничего не произошло, ничего не значит. Это значит слишком много.[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Лотар позволяет себе лёгкую улыбку, когда чувствует, как Кадгар наконец-то расслабляется, позволяет себе и самому выдохнуть, отбросить всё. Хотя бы на этот миг. На этот короткий миг, что был у них сейчас. От этого тепло, эгоистично приятно: то доверие не просто как к главнокомандующему — человеку, другу; близкому сердцу. И даже не столь важно было сейчас, что за этим могло быть лишь проявлением усталости, необходимость отпустить всё то, что было на плечах короля; позволить себе быть тем, кем он являлся не в меньшей степени — подростком, ещё совсем молодым юношей. Неважно и потому, что Лотар понимал и — сейчас — не пытался отрицать и отмахиваться от очевидного: то было большим, слишком значимым. Для них обоих. 

И именно поэтому он всегда одёргивал себя.

Желал, но — боялся.
То единственное, чего боялся Лотар: переступить грань, сломать, поддавшись чувствам, стены, что он так тщательно выстраивал между ними. Что сохраняли они оба. Потому что эта граница между — это то, что было правильно. Её отсутствие — губительное, невозможное. У того не могло быть благополучия. Это аморально — Лотара не особо волновало — это тяжёлым и непотребным на правлении короля. Противоречиво и насмешливо: Кадгар — правитель их страны. Кадгар — ровесник его сына. И подле него, рано или поздно, будет сидеть королева.

Но он не может.

Не может, не может.

В груди тянет мучительно-сильно, тепло обжигает, вызывает искренне улыбку более явную, когда он смотрит на него. Когда видит его — таким. Более непринуждённого, не скованного обязательствами, манерами, воспитанием.

— Первым я накажу врачу прийти к тебе, — Лотар сам не замечает, как переходит с «Вы» на «ты», он даже не думает сейчас, что это неправильно, что так нельзя обращаться к королю, что то может быть неуважением или оскорблением.
Вот только едва ли то было хорошей идеей — тащить лекаря сюда: чем меньше людей в курсе будут — тем лучше. Хватит и того, что двоим всё же придётся рассказать, пусть и кратко о том, что здесь произошло. Лотар хмурится, думая об этом, но почти сразу рассеянно улыбается, когда слышит вопрос короля.

— Нет, всё хорошо. Я в порядке, — он улыбается мягко, встречаясь с ним взглядом, вспоминая сражение — осознать его в тот момент толком и не вышло: Лотар делал лишь то, что должен был, что необходимо было, полностью ведомый инстинктами и с годами выработанными рефлексами, — почти, — усмехается, поднимая левую руку, отстранённо разглядывая: ладонь — рассечена поперёк, глубоко, от края до края; останется шрам. Лотар забыл об этом. И это, наверное, было не лучшей идеей — перехватывать так оружие, но в тот момент искать более безопасные варианты совершенно не было времени, — ваша одежда теперь в крови, прошу прощения, — Лотар сжимает пальцы в кулак — тяжело, боль тут же даёт о себе знать, поднимается до самого локтя тягучим эхом. Хорошо, что левая. Не страшно.

И как же, как же был рад видеть его Лотар. Живого. В порядке.

— Нет. План хорош, — спокойно замечает главнокомандующий, оглядывается вокруг и снова хмурится, задерживая взгляд на одном из трупов, — но я поеду с тобой: я должен быть рядом, если что-то случится, — возможно Кадгар так и изначально планировал. Возможно — хотел оставить его во дворце, охранять; наблюдать. Лотар не знал точно этого. Но знал, что он не простит себе, если в такой момент его не будет рядом с ним. Хватит, довольно: как бы после этой ночи не стали сниться кошмары о том, что он не-успел во время.

— Нужно лишь просчитать все возможные варианты развития событий. Тогда будет ясно есть ли в нём изъяны и какие ... — Лотар, кажется, хотел что-то добавить. Лотар — не помнит. Смотрит на Кадгара и тихо выдыхает.

Слишком.

Не сдерживается, мягко касается чужих волос, позволяя себе совершенно фривольный и неуместный жест — ерошит их:

— Не будь так к себе строг.[AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]

Лотар даже несколько удивлённо вскидывает брови, когда Кадгар начинает говорить, что вот теперь он — настоящий воин. Лотар склоняет голову к плечу и с улыбкой слушает его. Было в этом что-то откровенно подростковое, мальчишеское. Безмерно очаровательное: хотелось обнять его, снова, крепко; не отпускать. Хотелось вывести из замка, провести по дворам — познакомить с мальчишками, с жизнью за стенами, что не знала столько крови, что могла быть спокойной и беззаботной; другой.

— Я никогда и не думал, что ты слаб, Кадгар, — не «мой король» и не «ваше величество»: если он может позволить себе подобную вольность, то ему хотелось воспользоваться этим хотя бы сейчас. Когда ещё Лотар сможет назвать его по имени? Мнимая близость, от которой в любое другое время приходилось шарахаться, как от огня.
Он мягко кладёт руку на чужую, когда Кадгар тычет его пальцем в грудь. Он не улыбается больше, едва заметно хмурится, вспоминая сражение: ни за что в жизни он не хотел пройти через это снова: не хотел видеть, как чужой клинок направлен в сторону короля, готовый отнять хрупкую, бесценную жизнь. Закрывает глаза — мгновение — накрывает чужую ладонь своей, чтобы прижать её к собственной груди:

— Я всегда знал: ты сильнее многих солдат, пусть и не по умению владения оружия, — он коротко, едва слышно смеётся, — но сочувствую тем, кто решит, что тебе не хватит способностей ответить на прямой удар и даже одержать победу, — Лотар скашивает взгляд в сторону бездвижного тела, которого одолел Кадгар и тихо выдыхает. Кадгар был сильным. Но любая сила требует жертв: и сколько же ты, ещё-мальчишка, отдал за то, чтобы быть не только мудрым политиком, но и хорошим военным, солдатом? Лотару хочется коснуться его щеки, стереть с лица чужую. Лотару хочется ...

Он отпускает его руку и молча наблюдает, когда тот отходит.

Он чувствует: как сердце пропускает удар и замирает предательское, насмешливое — ты никогда не смотрел на него как на сына; как на друга — даже на правителя так не смотрят.
И с каждым днём сложнее было убеждать себя в обратном. Особенно сейчас, когда не можешь отвести взгляда от того, как тонкие пальцы касаются шейного платка, стягивают его. Сложно. Должно быть стыдно — грешно. Но не было. И это — самое паршивое.

Лотар лишь коротко кивает, молча провожает взглядом короля и тяжело вздыхает, трёт ладонью лицо. Ночь длинная, терять сосредоточенности нельзя было: едва ли он посмеет лечь спать, покуда от ночных проблем не останется и следа; покуда кровь не смоют, а от трупов не избавятся. До тех пор, пока король не будет уверен в дальнейших действиях и не позволит себе расслабиться; выдохнуть.

Андуин расталкивает уже спящего врача и ведёт его быстрым шагом в сторону купальни. Лекарь не успевает, но молча следует за ним, едва ли не переходя на бег — Лотара не волнует. Он стучит несколько раз, прежде чем войти и чувствует, как сердце сжимается, срывается со всей силы ударяясь о рёбра: это совершенно точно не то, что должен был видеть обычный солдат. И не было в этом ничего предрассудительного, но Кадгар всё ещё оставался королём, а Лотар — всё ещё — чувствовал к нему больше нужного; хотел большего. Постыдное и обличающее — оно душило, отнимая кислород, оно подталкивало его к плахе. Не сносить тебе головы, главнокомандующий, за подобное.

— Мой король, — Лотар говорит негромко, склоняя голову в коротком поклоне, у Лотара голос невольно садится — почти незаметно, но выдавая, становится ниже. Он встаёт у двери, заведя руки за спину, сжимает пальцы правой в кулак и медленно выдыхает. Лекарь хмурится и качает головой, быстро оказываясь рядом с королём, не спрашивает, что произошло, молча принимается обрабатывать чужие раны, прекрасно понимая, что если бы ему нужно было знать — сказали бы. Но главнокомандующий ничего не говорил, только потребовал срочно следовать за ним. [AVA]http://sh.uploads.ru/V34by.png[/AVA]

Подпись автора

AU: Die, asshole! [One Piece]

Do I Wanna Know? [KnB]