Одно дело — привыкнуть вновь чувствовать себя живой, совершенно другое — привыкнуть к тому, что твои дети уже выросли. Глядя на сыновей, Еве было сложно сказать, что за те годы, что её не было рядом с ними, они повзрослели. И дело было не только в том, что в глазах матери дети всегда остаются детьми. Они как будто и впрямь не изменились: всё так же не могут найти общий язык друг с другом, постоянно задираются и чуть что сразу встрять в драку. Всё ровно так же, как было в их детстве.

Приятнее всего было то, что они по-прежнему не переставали удивлять её. И это удивление до сих пор оставалось приятным, даже вопреки тому, что совершенно не сопоставлялось с образом её выросших сыновей. Они стали выше, возмужали, стали куда сильнее и сейчас — она уверена — вполне могли защитить её в случае нападения тех же демонов. Но то, чему она не успела их научить, они не умели до сих пор.

С её взгляда, который она умудрилась сохранить приземлённым, казалось, что готовить, стирать и убираться — та база навыков, которой должны владеть все, даже полудемоны. К тому же правильное питание никто не отменял.

— Может, закажем пиццу? — вопрос буквально ввёл Еву в ступор и переполнил негодованием.

У них существовало всего два варианта еды: пицца и другие демоны. И Еву, откровенно говоря, это совершенно не устраивало. Один вариант хуже другого. Но в этом не было их вины. Рядом с ними не было того, кто подсказал бы им, как правильно. Столь многое она упустила. Это привело её к решению устроить День Готовки. Название не отличалось особой оригинальностью и самой Еве не очень-то и нравилось, но зато оно чётко отображало основную цель мероприятия.

Стол был переполнен огромным разнообразием человеческих продуктов, которые Ева заранее купила в магазине. Затариваться пришлось под завязку, потому что от повесившейся на собственном хвосте мыши в холодильнике, Ева — при всём её ангельском терпении — пришла в ужас. В прочем, теперь можно было устроить фуршет на полсотни человек [или демонов], так что женщина осталась довольна собой.

Выудив из собственных закромов любимую книгу рецептов, по которой когда-то училась готовить она сама, и сдув с неё немалый слой пыли, Ева положила книгу прямо перед сыновьями.

— Данте, милый, вытри слёзы, — как бы невзначай, ласково улыбнувшись сыну, попросила Ева. — Что ты там говорил про макароны?

Она прекрасно понимала, что эта её затея будет не из лёгких. Проще научить Спарду танцевать балет, чем двух маленьких убийц демонов готовить. То есть, уже не  маленьких, конечно, но это особой сути не меняло. Впрочем, если бы Ева считала эту задачу крайне непосильной, она бы не взялась за неё. Она прекрасно знала, что при желании её полудемонята могут научиться чему угодно.

А может, ей просто хотелось наверстать упущенное?

— С чего вы хотели бы начать? С  макарон или чего-то ещё? — спрашивает женщина и вновь улыбается. — И да, даже не надейтесь, в качестве дегустатора сегодня буду я, а готовить будете вы. Вергилий, радость моя, перестань толкать Данте, я всё вижу.

Она уже настолько привыкла делать замечания с невозмутимым спокойствием, что даже не придавала значения тому, как отреагируют на её слова дети или нет. В большинстве своём, это было бесполезно. Хотя зачастую спокойствие вводило в ступор куда больше любого возмущения, дети Евы были особенными, их невозможно было пронять ничем. Но это нисколько не умаляло её любви к ним.

На самом деле Вергилий вовсе не толкал Данте – он пытался как можно тише и незаметнее всадить ему в бок укороченный призрачный клинок, потому что, во-первых, тот опять начал хныкать как два дня не брившийся восьмилетка-переросток, и рисковал расстроить или обеспокоить этим маму, а во-вторых, какого дьявола? Он ведь всё это время был вместе с ней! Неужели его скудный умишко за всё время покупок не смог сложить два и два и предотвратить угрозу, или хотя бы постараться свести ее к минимуму? Но нет, здесь была мука, и масло, и еще множество всего, что не являлось мясом, включая – вершиной всего - листья странно пахнущей травы. Руккола? Базилик? Это действительно было так необходимо? А главное – как с этим бороться, чтобы избежать совершения каких-либо манипуляций с этой травой и принятия ее внутрь?

Как будто Вергилий не знал, что братцу-остолопу нельзя доверить абсолютно ничего. Нужно было идти самому, а его оставить доотскребать холл от сажи и собирать новую кровать. В доме кое-где не хватало крыши, зато на столах лежали полотняные скатерти, присланные Кирие (Неро, очевидно, был не способен заставить свою жену прекратить раздавать вещи в то время, как у них самих не было практически ничего). И все шкафы они выкинули вместе с гнездами моли, в которые превратилась висящая там одежда, но на уцелевшем комоде уже стояла ваза с сорно разросшимися в саду васильками. В целом было довольно похоже на... их реальность.

…Еще Данте со своими дурацкими вопросами в три часа ночи: «Вергилий, как ты думаешь, Цербер лижет яйца всеми головами поочередно, или это закреплено за одной?». «Вергилий, ты уверен, что мы не в иллюзии? Может, попробуем умереть, чтобы убедиться? Мне кажется, это точно сработает!». В конце концов Вергилий вломил ему не по турнирным правилам и пообещал, что за ним не заржавеет помочь уйти из жизни, если Данте не соберет сопли в кулак и не повзрослеет. Он просто отрежет ему голову и нашпигует освободившееся место оливками, чтобы те преследовали его даже в загробном мире…

Впрочем, следовало признать, что проблемы со взрослением были не только у его брата. Мама, казалось, по-прежнему воспринимала их детьми и обращалась с ними с точно такой же ласковой непреклонной уверенностью, что и тридцать с лишним лет назад, когда их с близнецом жизнь состояла в основном из того, что один отказывался играть с другим. Учитывая все обстоятельства, это было не удивительно. Удивительно было другое: они с Данте были на голову выше нее и легко могли бы переставлять или переносить ее с места на место, уж не говоря обо всем, что случилось с ними в жизни, - но стоило Еве только взглянуть на них, и они снова становились мальчишками, а она – их непогрешимым идолом.

И всё же готовка – это было уже слишком. И почему из всей домашней библиотеки, которая наполовину сгорела, наполовину заплесневела, нужно было уцелеть именно этой книге?

- Мама, мы вполне способны себя прокормить, - счистив с щеки масло, Вергилий брезгливо и мстительно вытер его о рукав плаща брата. – По крайней мере, я способен. А Данте способен прокормить этих жалких сме… этих сотрудников пиццерии, - поправился он на ходу, потому что вспомнил, что мама не любит, когда он называет смертных жалкими. Наверное, это потому, что она сама технически к ним принадлежала – раньше, потому что сейчас это уже был спорный вопрос. – Но если мои макароны были ужасны, и Данте считает, что он может приготовить их лучше меня, то пусть докажет это. Только лучше пригласить кого-нибудь еще, чтобы тот попробовал это первым, потому что я не хочу, чтобы ты отравилась.

Может быть, Данте всегда был маменькиным сынком, зато Вергилий всегда был образцовым сыном.
[icon]https://i.imgur.com/JJtSJUV.jpg[/icon]