no
up
down
no

Nowhǝɹǝ[cross]

Объявление

[ ... ]

Как заскрипят они, кривой его фундамент
Разрушится однажды с быстрым треском.
Вот тогда глазами своими ты узришь те тусклые фигуры.
Вот тогда ты сложишь конечности того, кого ты любишь.
Вот тогда ты устанешь и погрузишься в сон.

Приходи на Нигде. Пиши в никуда. Получай — [ баны ] ничего.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » и повсюду тлеют пожары.


и повсюду тлеют пожары.

Сообщений 1 страница 3 из 3

1

Gokudera Hayato х Belphegor
https://i.imgur.com/WneFBtf.jpg
It's a good day to die,
When you know the reasons why

[icon]https://c.radikal.ru/c02/2012/52/d986d4b40c2b.jpg[/icon]
[lz]when duty calls you pay the price[/lz]

+1

2

Legends never die
They become a part of you

Бельфегор морщится и с трудом подтягивается на локтях, садится ровнее. Перед глазами расплывается и в ушах фонит так, будто его контузило. Наверное, это отчасти правда, сравнивать ему не с чем; одно он уясняет для себя наверняка — когда в тебя попадает высоковольтная молния, это больно. Невыносимо, ужасающе, нестерпимо, будто запекаешься заживо и все это моментально, в течении нескольких наносекунд, и деться от этого просто некуда. Он бы вспорол себе горло, лишь бы не испытывать этого вновь, да только нечем, оплавленные ножи раскиданы вокруг, приплавлены к кустам и обугленным деревьям, так что больше непригодны для боя.
«Дерьмо..»
Он уже достаточно взрослый, чтобы использовать бранные слова, но все равно не выучил ничего, страшнее пары крепких уровня девятого класса. Наверное, так и помрет, даже обидно.
«Рано помирать. Двигайся.»
Все тело простреливает болью, болит каждая мышца и каждая косточка, которым болеть не положено. Но он все ещё дышит, и это победа. К тому же, помощь близко, он видит краем глаза смазанные знакомые фигуры и силится сфокусироваться; все происходит слишком быстро для его повреждённого сознания.

Тени все ближе. Свои, чужие? Чья-то рука — всего одна — ставит его на ноги бесцеремонным рывком. Вообще-то я ранен, осторожнее! Бельфегору хочется скулить, но он закусывает губу. В левое ухо уже трубно ревет знакомым «врооой!», а после приказывает уходить.
Ах, капитан~ Принц бы обязательно отпустил едкую шутку, да не до того сейчас. Небо над ними разрывается болезненно пульсирующими венами желтых молний, и внутри все скручивает до тошнотворного комка; получить молнией ещё раз жуть как не хочется.
— Уходите, мы прикроем, — рождается сбоку ещё один голос. Стоит огромных трудов сфокусироваться повторно, хотя узнать обычно улыбчивый, но сейчас предельно серьёзный голос довольно легко. Ямамото смотрит цепко и строго, когда поднимает с земли чье-то тело и вкладывает в руки Бельфегора: — Позаботься о нем.

Стоять сложно. Держать чужой вес в руках ещё сложнее. Но он крепится, согласно кивая: уж он позаботится. Мечники встают плечом к плечу, чтобы прикрыть отход раненых товарищей, и быстро переглядываются друг с другом — и принцу чудится беспечная улыбка в их взглядах. Его пробирает дрожь от догадки: они оба знают, что умрут.
Это жутко. Это страшно. Но он ничем не может им помочь, сам едва живой. Ещё несёт это тело, а когда выбивается из сил: волочит. Все вокруг залито размякшей грязью и лужами, ливень начинается сразу, как только в бой вступают два Хранителя Дождя. Все вокруг сверкает и блестит нежным голубым, ослепительно белым, вибрирует от силы вспыхивающих молний. Бельфегор не оглядывается и не останавливается, потому что знает, что если присядет хоть на секунду, то больше не встанет.
За ними тянутся следы. Отвратительно четкие, видные в месиве из грязи и глины даже в темноте. Так их найдут очень быстро.. Минк! Минк, пожалуйста, мысленно умоляет Бельфегор. Он знает, что норка на пределе, но это его последняя надежда; вскоре за ними горит все, даже мокрая земля, и это должно отвлечь преследователей на некоторое время.

Когда сил не остаётся, Бельфегор валится прямо в землю лицом. Тяжело дышит. Надеется, что сумел отойти достаточно, чтобы их потеряли из виду.
Небо уже спокойное. Ни дождя, ни туч, ни молний. Стараясь сохранять спокойствие, он ненадолго закрывает глаза и прислушивается к чему-то необъяснимому внутри себя; как и все Хранители, члены Варии умеют ощущать друг друга даже на большом расстоянии, но особенно четко в пылу сражения. Бельфегор не уверен насчёт Ямамото, они никогда не были особенно близки, но Скуало абсолютно точно выпал из радаров. Из горла рвётся вымученный смешок: слабаки, оба подохли, да ещё и так тупо...
Тело рядом не шевелится. Бел мечтает лежать без движения ещё около вечности, но все же делает над собой усилие и дотягивается. Прижимает кончиками пальцев к чужому запястью, чтобы прощупать пульс. Бьется. Ещё дышит, идиота кусок.

Кусок, к слову, подходит к нему как нельзя лучше. Очень точно характеризует то, что осталось от Хаято. Ранения Бельфегора просто царапинки по сравнению с тем, во что превратили другого Урагана. Нельзя быть уверенным, что некоторые его части не остались на поле брани или не потерялись по дороге, но проверять не хочется.
Подтягиваясь на локтях, принц шарит по чужим карманам. Сигареты, конечно же! Все ещё на месте. Гокудера может потерять свои кишки с селезенкой, но только не заветный прямоугольник. Хмыкая себе под нос, Бельфегор дрожащими обугленными пальцами достаёт одну, а после и вторую сигарету, пытается вставить в чужие губы, но она выпадает.
— Дыши, гад! — с размаху бьет по чужому лицу ладонью и сам же шипит от боли. — Не для того я тебя тащил, чтоб ты сдох сейчас.. На вот, держи.
Приходится раскурить обе, он ненавидит сигареты. Дым забирается под челку и кажется, что выжигает глаза. Бельфегор давится и кашляет, но он довольно взрослый, чтобы справиться с этим. Гокудера лежит ровно и, похоже, тоже справляется; значит, живой.

Они сидят вот так довольно долго. Можно сделать выводы, что их не ищут или не нашли. В любом случае, ситуация у них плачевная. А ещё сигареты заканчиваются. Принц смотрит на последнюю, а после переводит взгляд на умирающего оппонента.
Что делать будем?
Не говорит вслух, но они наверняка оба думают об этом. Или уже не думают, потому что — бесполезно. Они оба просто трупы, разница лишь в том, прямо сейчас или сутками позже.

[icon]https://c.radikal.ru/c02/2012/52/d986d4b40c2b.jpg[/icon]
[lz]when duty calls you pay the price[/lz]

+2

3

Ещё не всё!
Вспышка предсмертного пламени. Взрыв.
Ослеплён.
Это ещё не всё. Он ещё может. Ещё может, чёрт бы его побрал!
Ури падает замертво. Лежит неподвижным комком. Приняла на себя атаку. Смертельный, предназначенный ему, удар. Глухо полоснуло болью —  не снаружи, внутри. Ему кажется, что не его. Слышит только, как бешено стучит в висках сердце, как лёгкие ещё борются, дышат на износ, будто чувствуя, что дышать скоро не представится возможным, дышат наперёд. В глазах темнеет. Сознание угасает. Проклятье. Стой, нельзя отключаться! Он все ещё… всё ещё... может! Выхаркивая кровь вместе с зубами, стоя на коленях, пусть даже ползком! Но мир расплывается, кренится, падает из горизонтали в вертикаль, швыряет спиной о ровную поверхность, роняет в пустоту: такую уютную, умолявшую в ней остаться, где больше не было боли, где больше нечего было терять. Это было легче, чем продолжать. Но...
«Гокудера!»
Правая рука Десятого... проиграть вот так...
Сознание вспыхивает.
Больно.
Крики. Вопли.
Гокудера. Какое странное имя, повторяет про себя. Кажется, так звали одного из тех, кто сейчас кричал, корчился в агонии. Кто-то звал его . Повсюду вспышки, кровь. И всё снова меркнет. Все эти звуки, все эти ощущения сейчас так далеко от него, но ему нельзя ещё уходить. И он цепляется за эту мысль, за чужую протянутую ему руку, так крепко, как только мог. Сознание возвращается. Его шатает. Под волочащимися ногами — изрезанная кровавыми полосами вереница тел. Рвота подступает к горлу — спотыкается, отшатывается в сторону — выворачивает наизнанку пустотой; ему не дают рухнуть, крепко удерживают на ногах.
— Я ещё… могу… сам...
Всё вокруг расплывается и темнеет, он наваливается на надёжное плечо, плечо, которое ни разу его не подводило.
«Знаю.»
Его тянут, подталкивают, но он не в силах сдвинуться, он почти не здесь, его снова уносит прочь. Но он обязан, даже если Десятый больше не здесь, он должен, осталось ещё… слишком... много… чтобы… защищать. Он должен защитить Десятого, поручает своим людям не спускать с переговорщика Миллефиоре глаз, тепловизоры, камеры, прослушка, выстрел — оглушает через наушник, взрыв — вышвыривает их от дверей, выронил коробочку, ищет, пытается встать на ноги. Ямамото? Где Ямамото?! Десятый в опасности, нужно ему сказать! Что это был за выстрел? Тот, который убил Десятого. Сейчас. Нет, тогда. Далеко отсюда. Давно. Это было давно, не сейчас.
— Оставь… меня, кх, —  он волочит языком, захлёбываясь кровью, силится выговорить, что не способен больше терять. Хватит на сегодня Ури и Рёхея, хватит!  Больше он не выдержит. Хорошо, что Ламбо, И-пин и Фуута сейчас далеко, что им удалось переправить их в Америку, к союзной семье, подальше отсюда, спрятать, выдать фальшивые документы; в наибольшей опасности из них был Ламбо, ведь  он всё ещё Хранитель, но, возможно, если Миллефиоре покончат с ними, то отстанут от него. Хаято на это надеялся, хотел верить в это, хотя бы в это: они ещё дети, а детям не место на войне. Где-то глухо вспыхивает мысль о Бьянки. Режет на живую, вырезает по куску — он не может о ней думать,  иначе его просто уничтожит, раньше времени. Не сейчас. Ему нужно быть мыслями не с ними. Здесь.  
«Нет. Ты пойдёшь со мной. Не трать силы и не разговаривай.»
— У нас нет, кх, выбора, мы всё равно все трупы. Но ты ещё можешь.... можешь отыскать Варию, у вас есть шанс отсюда убраться. Уходи.
«Нет.»
— Я сказал, вали! …Ты… грёбаный бейсбольный… кха-кха!
Кашель обрывает его, сотрясает до основания. Ямамото останавливается, придерживает под руку. Ямамото умрёт из-за него. Также, как умер Десятый. Всё это из-за него. Из-за его непредусмотрительности тогда. Из-за его неспособности что-либо сделать сейчас. Он не может этого допустить.
«Придурок, знаю.»
Не может допустить: из последних сил стопорится, пытается вырваться, противится, стискивая зубы, скуля от боли, из раны толчками выплёскивается всё новая кровь. Новые взрывы. Всё снова расплывается. Нет. Нет. Только не сейчас! Где-то был складной ножик — перережет себе горло, и тогда Ямамото бросит его!
 «Прости, Гокудера.»
Удар. Тугая боль громом бьёт по шее. Кажется, начинается гроза.
«Пойдём, Гокудера-кун», — Десятый зовёт его, протягивает ему руку, улыбается.

Темнота.
Его швыряет из неё в океаны муки, топит обратно, и он захлёбывается ржавчиной, урывками слышит знакомые выкрики и голоса, силится разобрать, но не определяет смысла слов, пытается сопротивляться слабости, но не может: тело не слушается, болью сигнализирует о том, что всё не_в порядке. Здесь. Здесь. И здесь тоже. Везде.
 «Уходите, мы прикроем.»
Посреди раскатов грома голос... Ямамото.
Прикроют?
Это...
Он зарычал от гнева, но выдал только хрип;  борется, хочет всплыть из бессознательности на поверхность, колотит руками и ногами, пытается размокнуть веки, но не может и шевельнуться, тонет в бессилии, бьётся в истерике, орёт где-то внутри, оглушительно громко — что. значит. прикроют?! Он не бросит Ямамото! Но его уволакивают, тащат, он пытается вырваться, отпихнуться, но не может, давится, тонет в этой темноте. Его разрывает, уничтожает: он не может быть здесь, шагать от них, не может их бросить, бежать, как последний трус, но он даже на ногах стоять не может. Он приходит в сознание, урывками, точно вспышками фотоаппарата — его всё ещё волочат по земле. Зачем? Они всё равно все трупы. Десятый зовёт его. Просит остаться там, в той темноте, где не было ничего. Глаза режет так, что они слезятся. Медленно доходит: вспышки не от молний. Бормочет из последних сил «от...пусти», но это всё, на что его хватает. Он проваливается. Его вырубает. Вспышки пламени дождя — последнее, что он видит.

Жгучим ударом по щеке его выдёргивает из темноты, грудь вздымается и опускается, как оголтелая —  он не понимает где он, что он, только, что лежал, боль маячила всё это время вдалеке, но теперь — она взорвалась, била невообразимо сильнее. Он чувствует, как от боли трещит всё тело. Он умирает, и где-то в сознании всколыхнулась мысль, что это было не так уж и плохо. Совсем не страшно. Только адски больно и дерьмово. Сквозь опухшие еле разлепленные от боли веки видит перед собой — произносит —  «Ямамото»,  но это был не он. Не Ямамото. Бельфегор.

«Дыши, гад!»

Он дышал. Дышал, чувствуя сквозь боль сигаретный дым, ненавидя Бельфегора за то, что это был Бельфегор. Хотелось курить. Чертовски сильно хотелось курить, и это всё, что от него осталось. 

«Не для того я тебя тащил, чтоб ты сдох сейчас.. На вот, держи»

Небо чёрное, с вкраплениями вспышек. Режет глаза так, что они слезятся. Медленно доходит: вспышки не от пламени дождя. От молний.  Нет, он не хочет об этом думать, иначе его разорвёт. Уничтожит. Раньше времени, не сейчас. Он дышал. Дышал, чувствуя как вздымается и опускается грудь, сотрясает его толчками горького смеха, глядя на то, как прозрачные точки с неба решетят его по глазам. Не для того? Какая разница. Они всё равно, всё равно уже трупы. Но это ещё не всё. Он ещё может. Ещё может, чёрт бы его побрал! Но сперва ему нужно избавиться от ран — кольцо на безымянном пальце вспыхивает ярким жёлтым пламенем — он ещё может. Может. Тянется, кряхтя, к карману, там была ещё одна коробка, снятая с тела Рёхея — об этом он тоже не думает. Дрожащие пальцы стискивают скальпель — его пламя куда слабее, на это понадобится время, да и хренов он был в регенерации — подносит к ранам — они шипят, он прикусывает протянутую Бельфегором сигарету, жмурится, запрокинув голову — болит невыносимо, но кровь больше не вытекает из него. Ещё немного времени, и этого хватит, чтобы стоять на ногах. Но есть ли у них время? Они сидят вот так довольно долго. Молчат. Только тяжело дышат. Дождь кропит по щекам, смывает кровь. Он знает, что Ямамото мёртв. Просто знает. Всю свою жизнь он волновался, беспокоился за Вонголу, за Десятого, за всех. Боялся их потерять. Но теперь, когда всё это произошло, страх куда-то исчез. И боли нет. Только фантомное ощущение того, что она должна быть, как будто все его части, способные на боль, подвергли ампутации.
Ему всё равно. Безразлично. Защитный механизм психики, иначе он свихнулся бы от горя. Лучше бы свихнулся. Бельфегор вытаскивал его не для того. Верно. Не для того.
Хаято протягивает дрожащими руками горящий пламенем солнца скальпель Бельфегору — «возвращает сигарету», не любил быть в долгу, выуживает из пояса  коробочку, не принадлежавшую Системе. Коробочку-хранилище, с последней разработкой Джаннини, десятками мощных бомб, способных сравнять это место с землёй.

— Я хочу поджарить здесь всё, к-кха, к чертям. Помоги.

[icon]https://i.imgur.com/dFIdjfO.png[/icon][status]Guardiano della Tempesta[/status][herolz]Il temuto braccio destro della Vongola Decimo[/herolz]

Отредактировано Gokudera Hayato (2021-02-18 22:08:41)

+2


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » и повсюду тлеют пожары.


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно