Зоро снимает бинты, одинаково игнорируя настойчивые рекомендации и почти жалобный плач Чоппера. Маленький врач попытался уложить пациента на койку силой, но Ророноа остановил его взглядом. Тяжелым, пригвождающим к полу бескомпромиссно. Он старается никогда т а к не смотреть на накама - Зоро неуютно из-за того, что не смог сдержаться и напугал Чоппера до вздыбленной на загривке шерсти, до проступившей капели пота на морде. Он не извиняется - выходит из каюты, отведенной под санитарную часть, молча, не оборачиваясь даже. Стыдно.

Молча проходит мимо замеревшего с пустыми стаканами в руках Санджи, провожающего осуждающим взглядом, прожигающим спину. Чешется. Все тело невероятно зудит: от этого взгляда, впитавшего невысказанное, но до зубного скрежета очевидное, от заживающих ран, отторгающих аккуратные швы. Луффи уже умчался вперед, и Зоро облегченно вздыхает: объсняться с капитаном не было сил. Желания, впрочем, тоже. Зоро хотел быть один. Единожды только. Позвольте.

В его голове слишком много боли. Перед глазами - кровавый туман. Зоро повторяет себе и другим, что ничего не произошло, но себя не обманешь. Приобрел, потерял, с болью смешались частицы души. Слишком сложно. Мысли свои и чужие путаются в воспаленном сознании, Зоро кажется, что он слышит чей-то голос сквозь интершум. Оборачивается, изгибая бровь, готовясь к словесной перепалке, в которых никогда не был силен, но за спиной уже никого. Отрицательно качает головой, вздыхает, упрекая себя, ускоряет шаг - подальше от корабля. Он идет, как ему кажется, на север, - прямо - не разбирая пути.

Ророноа ни о чем не жалеет. Он просто зол. На себя. За то, что так подставил их. Должен стать еще сильнее! Он не ищет предела, но понимает, что так не пойдет. Не способный и х защитить, как может он стать лучшим, нет, величайшим мечником мира? Кума даже не был Михоуком. Этот шичибукай даже не человек. Без мечей, а он не смог его одолеть. Зоро злится сильнее, громко цыкает, сплевывая под ноги. Кровью. Капитан, накама, мечи - все, что есть у него. Большего и не надо.

Зоро инстинктивно опускает руку на рукоять Вадо, переходит к новому Шусую, оглаживает Китетсу, чувствуя, как мечи отзываются. Трудный ребенок вибрирует под его пальцами, Зоро понимает, что он тоже злится. Ророноа сжимает сильнее, он не извиняется, нет, но внушает - так надо. Он отрекся от них в последний момент, готовый принять саму смерть.

Амбиции бессильны, если не можешь защитить своего капитана. Спасти свою команду.

Ророноа бросил катаны к ногам не_человека, не склонив головы. Пройти сквозь Ад? Ха! Бесчувственное тело Луффи в ручищах этого монстра-шичибукая - вот врата его личного ада. Боль физическая есть ничто. Так он думал. Верил. Хотел в это верить.

Тело разрушалось, плавился мозг. Невероятная боль пронзала каждую клеточку организма, уничтожая. Боль была всюду, как альфа и омега его бытия. Сколько это длилось? Секунду? Минуту? Столетие? Вечность? Отчаянная жажда жизни проснулась в момент, когда Зоро уже, казалось бы, видел Смерть, ощущал ее холодную костлявую длань на глазах, слышал тлетворный аромат загробного мира.

Т и ш и н а. Все обернулось в ничто. Зоро ухватился за грань, твердо впиваясь всем естеством, цепляясь за ощущение земли под ногами.

Выжил.

На рукояти Китетсу - запекшаяся кровь. Зоро догадывается, что его собственная. Не врага. Почти позор. В последнее время в его жизни слишком много полутона и проклятого "почти". Почти победили на мосту сомнений, почти одолел самурая. Ророноа хотел бы встретиться с ним, пока тот был жив, но... что если "почти" обернется провалом? Сам себя ненавидит за слабость. С ним такое впервые. Он проигрывал раньше: Куине, Михоуку. Но дух оставался непоколебим. Так в чем же дело? Он все еще тверд в своих целях. Верит в свой путь. В капитана. Верит [нет].

Его повело. Прислоняется спиной к дереву, медленно опускаясь на землю. Его лихорадит. Сознание воспалено. Наверное, прошло слишком мало. Время. Все, что сейчас ему нужно.

Восстановиться. Перековать себя, словно меч. Сделать сильнее. Зоро погружается в дрему: полусидя, уронив голову на грудь. Обманчиво расслаблен.

Слышит детский плач и гомерический хохот каких-то ублюдков. Как смеют они тревожить его чуткий сон в этой глуши? Зоро злится теперь на других. До звериного рыка.

[indent] Ророноа готов убивать.

***

Зоро кажется, что он слышит инородный голос в своей голове. "Китетсу", - думает он. "Ха-а, проблемный ребенок, ты злишься". Зоро тяжело дышит, но поднимается. Разлепить глаза трудно, но возможно. Свет неприятно режет, Зоро стягивает с руки бандану, привычным движением повязывает на голову, натягивая чуть ниже обычного. Глазам все еще неприятно, но внутри Зоро лучше.

Плач прекращается, чтобы через мгновение раздаться вдвое громче. Зоро слышит звон посуды, тяжелые шаги, скрип чужих мыщц. Зоро слышит дыхание жизни в каждом камне, песке и листве. Он знает, что на границе. Губы дрожат, растягиваясь в хищном оскале. Врать себе и мечам слишком трудно: ему нравится это состояние. Совсем как тогда, с Мистером Один в иссохшей и обескровленной Арабасте. В эти секунды Зоро кажется, что он ощущает жаркое касание суховея, чувствует песок на лице и руках, как мираж перед ним - поверженный противник, утративший веру в собственную непобедимость. Кровь по венам ускоряет свой бег, разгоняя адреналин. Зоро идет на детские слезы как одержимый, сжимая ладонь на рукояти Китетсу - сегодня он главный. Ророноа даст ему крови. Как извинение.

Дом перед ним выглядит заброшенным. Разбитые окна подобны пустым глазница мертвеца. Трещины на стенах - открытые раны, сочащиеся вьюном, словно кровью. Ророноа вдруг останавливается - он не эстет и далек от адепта культа красоты, но что-то в этом доме цепляет его за живое. Брызги крови на входной двери притягивают взгляд, заставляя глубже вдыхать. Пахнет железом, потом и страхом. Еще немного старым разлитым пивом и свежим ромом.

Враг подходит к нему со спины, но Зоро знает. Он словно видит своими глазами. Еще шаг, и Китетсу, сверкнув обнаженной сталью на солнце, обрушивается с карой на того, кто не смог оценить противника прежде, чем тот вынул меч. Назад дороги нет. Проклятый меч с непристойным, давно позабытым, звуком выходит из плоти. Зоро не хирург, но и не грубый мясник - кровь не брызжет фантаном, тучный мужчина падает замертво тихо, не успев испугаться. Резкий взмах, и катана очищена. Несколько капель забирают красные ножны.

[indent] Но этого мало.

Зоро не церемонится, не крадется, как наемный убийца. Он с ноги выбивает хлипкую дверь - заходит с главного входа как охотник за головами, пират. О последнем старается не думать. Голоса резко смолкают, только судорожно всхлипывают дети. Зоро находит из взглом - сидят в углу на полу, вдвоем, основательно связанные до красноты на бледных и тощих руках. Через кровавую пелену на глазах Зоро видит, как приходят в себя разбойники, кучкуются, уподобляясь шакалам. Ророноа сипло смеется чужим смехом. Китетсу снова поет свою арию, поглощая новые души. Зоро чувствует, как расходятся швы на его теле, как теплая кровь расцветает алой мишенью на остатках белоснежных бинтов под рубашкой. По лицу и руке течет иная - не его, чужая. Солоноватая, как и всегда.

Вадо Ичимондзи слабо вибрирует в его руке - она недовольна, не хочет участвовать в этом кошмаре на двоих, но успокаивается, разрезая тугие путы, сковывающие детей. Спасительница. Пацифистка. В Вадо так много Куины, что Зоро на мгновение меняет оскал на теплую улыбку, кивая двоим скованным страхам детям в сторону свободного выхода. Но на него снова идут со спины - как мерзко и тошно - Зоро отбивается. Даже раненный, он превосходит весь этот сброд вместе взятый. Мальчик и девочка убегают, а у Зоро слетают последние тормоза, когда бутылка рома опускается ему на затылок.

В голове давно разбита кузница. В висках стучит накавальня. Тошнота царапает горло, сжимает. Кислород поступает в мозг в чертовски малых дозах. Помнишь, как убивал в Виски Пик? Разве это не приятно? Помнишь, как убивал? Как убивали тебя? Ты не умрешь здесь. Твоя жертва не загнана в угол. Она жаждет смерти. Разве ты жадный?

Зоро не сводит взгляда с черного дула револьвера. Зияющая пустота затягивает в безду собственного безумия. Сознание рисует лабиринты отчаяния, а над центром этой вселенной реет черный флаг с пронзительно-желтой шляпой. И красная лента как линия жизни. Ророноа с трудом выныривает из псевдо-реальности, одним взмахом отрубая к чертям руку, держащаю револьер. Пахнет порохом. Где же выстрел? Он не слышал? Разбойник промахнулся - огнестрельное часто дает осечку. Вот почему Зоро любит мечи. И не только, конечно, за это. В эстетике смерти он, пожалуй, все же неплохо разбирается.

Мужчина падает, кричит, корчится, сжимая культю. Зоро садится рядом с ним на колени, вопрощая Китетсу: как им быть дальше?
Все черное, агрессивное, бесчеловечное, что схоронилось в Ророноа от отношений со Смертью, вырвалось на свободу, источая миазмы безумия. Не обошлось без проклятия меча, но Зоро уже не заботит. Он смотрит на добычу, на блеск в ее глазах, предвкушая охоту.

***

"Я буду смеяться пока не взорвется моя голова"

Зоро заходится не свойственным ему хриплым смехом, надавливая острием меча на без того изувеченную руку, проводит вверх от линии среза к плечу, вспарывая кожу, откровенно наслаждаясь агонией боли, исказившей лицо мужчины, что корчился подле него. Из-за гула в голове Зоро почти не слышит его криков, и это тоже нравится. Он опускает пальцы в тёплую кровь, на кончиках ощущая пульсацию жизни. Жертвы и своей собственной. Голос внутри велит убить. Сейчас, не медля более ни секунды, пока без того никчемная душа ещё наполнена аппетитным страхом. Зоро ломает изнутри; ведомый чужой волей он быстрым и точным движением рассекает горло, уже без упоения наблюдая за тем, как хрипит, пуская кровавые пузыри, безымянный разбойник, привыкший полагаться на единственный выстрел. Китетсу кажется довольным, но вдруг изрыгает колоссальное количество темной ауры, как бывало с ним при встрече с сильным противником. Только Зоро и сам каким-то образом чувствует приближение по-настоящему достойного.

"От края до края становятся тихими звуки".

Чувства обострены до предела: и уже не так странно, что запах ее духов Зоро слышит даже раньше, чем лёгкие шаги человека, привыкшего скрываться в тени. Почти так же ходит Робин. Он врет сам себе, опровергая невозможное: знал, что она появится, прежде, чем активировались обоняние и слух. Ророноа встречает хозяйку сидя на грязном, залитом кровью полу, вытянув ноги, сжимая Китецу в ножнах. Ее белоснежное кимоно режет глаза, воспринимается чем-то абсурдным - одним из тех аксюморонов самой жизни, что наделяет самой чёрной душой людей с лицами непорчней самой Невинности. Зоро встречал подобных женщин раньше, но такой - ещё никогда. Обнаженный меч в Ее руках истекает кровью, и Зоро вдруг понимает: глава наказала тех, кто попытался сбежать от резни, устроенной им. В любой другой ситуации и при других обстоятельствах он бы, возможно, задался извечными вопросами "почему" и "зачем", но подсознание рисует лишь изломанные силуэты черно-красного мира в цвет лезвия его нового меча, и тёмные разводы на вычурно-белых одеждах - под стать крови на собственных бинтах.

   

Она склоняется перед ним в поклоне лучшей из гейш, пряча катану в ножны, выставляя оружие перед собой, держа обеими руками. Она не сдаётся - наоборот. Церемония смертельной битвы поднимает Зоро на ноги в один резвый прыжок, отчего перед глазами взорвались тысячи звёзд, оседая люминесцентными светлячками. Он чуть пошатывается, оскал голодной акулы сменяется непроницаемым спокойствием с едва заметным отпечатком готовности в морщинке на переносице. Зоро давно не был так возбуждён, ничуть не уступая, пожалуй, Китетсу.

Ее движения плавны и подчеркнуты медленны только в первые секунды, за которые катана вновь оказывается на виду. Женщина не выпускает ножен из левой руки, а Зоро свистит восхищённо. Они атакуют одновременно. Шусуй и Китетсу встречают напор с чистыми звоном, рождая симфонию, Вадо разрубает лакированные ножны с тонким узором из лепестков сакуры, но остается остановленной, не достигнув цели.

Она отступает на пол шага, избегая сражения грубой силы, отбрасывая ставшие негодными ножны, перехватывает меч двумя руками и застывает в выжидании шага, подняв острие на высоту его груди. Зоро замечает Ее лёгкую улыбку, когда их клинки снова скрестились. Комната наполняется шелестом ткани, скрипом прогнивших досок и песнью стали. В катане женщины в белом - квинтэссенция Боли со шлейфом невыразимой Скорби. Зоро не понимает, откуда у такой женщины может быть столь прочная воля, но мысли вытесняются с расцветающим багрянцем на Ее рукаве. Сам он харкает кровью уже далеко не впервой, чувствуя, как расходятся искусно наложенные швы один за другим.

Зоро не боится смерти, ведь в это мгновение он уже девятирукий демон.

[icon]http://forumuploads.ru/uploads/0015/00/4c/2/119823.jpg[/icon]

Отредактировано Roronoa Zoro (2021-01-29 12:51:00)