Мяч в очередной раз достигает максимальной, запредельной высокой точки. Не допрыгнуть. И всегда, когда Хинате так кажется, он преодолевает самого себя и действительно парит, как ворон в небе. Ощущая приятную боль от удара на подушечках своих пальцев и осознавая, что спортивная обувь снова пришла в износ, Шоё понимает, насколько обожает, когда каждая частичка воздуха, которым он дышит, пронизана волейболом и командным духом. И все бы ничего, да только хрупкие ожидания разбились о суровую реальность, когда Хината проснулся.

Он еще не до конца определился от чего больше болит сейчас его голова: от того, что до противного сигнала будильника еще полтора часа или потому ему приснилось, как он играет в волейбол, про который вспоминает только тогда, когда видит дурацкого Кагеяму. Хината, в общем-то, даже не сомневался, что этот зануда после школы свяжет свою жизнь с профессиональным спортом. Это его самого засосала полная рутина: учеба в колледже, где даже и намека не было на то, что он раньше считал своим смыслом жизни, которую он пытался [хреново, спешу заметить] оплачивать самостоятельно, подрабатывая в небольшой кофейне. Усугублял этот быт мечты Кагеяма Тобио, которого приходилось видеть чаще, чем обычно в своей жизни. Хината Шоё предпочел бы жить в маленькой комнатушке в общежитии и ютиться там с клопами, тараканами и прочими стереотипными представлениями о таких местах, но жизнь продолжала подкидывать ему новые испытания.

От запаха кофе по утрам его тошнило не меньше, чем от безэмоционального лица Кагеямы, поэтому на кухне Хината даже не объявился. Он, в принципе, вел себя подозрительно уже с самого своего пробуждения, если бы хоть кто-то на это обратил внимание. Его лицо выражало поразительное спокойствие, когда в любое остальное время его раздражало абсолютно все — от скрипящей доски в полу до отвратительного привкуса зубной пасты во рту. И толком даже не собирая свой рюкзак, под предлогом утренней пробежки [на которую никогда не хватало времени, желания и сил жить] Шоё вышел из квартиры на улицу.

Первая половина дня предполагала грызть гранит науки, который вот никак не хотел разгрызаться. Изучение английского языка доводило его до температуры кипения воды еще со школьных времен, а тут это тоже никуда не делось. Хината искренне не понимал, зачем ему изучать язык и культуру другой страны. Лучше уж вывести в очередной раз из себя Кагеяму и бежать от него потом до самой Индии, чем элементарно выучить все времена в этом чуждом для него языке. Вторая же половина дня должна была привычно пройти в его [не]любимой кофейне, где дешевые кофейные зерна [Шоё вообще очень сомневался в их натуральности] постоянно ему напоминали детскую неожиданность. Мало кто к ним туда заходил, отсюда часто Хинате задерживали зарплату и все в сотый раз шло в тартарары. Нередко он задавался вопросом: это только ему так в жизни не везет?

Но на работе Шоё так и не объявился.

***

Часами Хината бродил по парку. Сложно представить, о чем он размышлял все это время. Его мысли никак не хотели собираться во что-то целостное. В сознании то и дело, что всплывали какие-то несвязные обрывки фраз, воспоминаний и образы из прошлого, которые появлялись на каком-то подсознательном уровне. Причиной подобной мешанины в его голове стал алкоголь. Ноги Хинаты уже начали выписывать какие-то зигзаги, когда стремительно уходящие остатки собственной трезвости усадили его на скамью, дабы избежать позорного падения. Людей в это время почти не было, но даже тех, кто проходил мимо него, Шоё уже не замечал. Наступившие сумерки теперь затрудняли половину его обзора, словно некий дурман из его разума перебрался в реальную жизнь. В бутылке, которую Хината никак не хотел отпускать из своих рук, оставалось не больше глотка.

Тем временем домой идти ему совершенно не хотелось.

Последние две недели Хината жутко уставал, осознавая, что тащить на своих плечах он больше ничего не может, но и поделиться с кем-то насущным он тоже не в силах. Судорожно, по второму [третьему, десятому] кругу, листая телефонную книгу, написать кому-то он так и не смог. Со всеми из Карасуно Шоё хоть и поддерживал хорошие отношения, однако нагружать кого-то своими переживаниями так и не осмелился. И это несмотря на превышенную долю алкоголя в его организме, который, вроде как, должен был придать ему смелости. Но что-то пошло не так.

Хината давно потерял счет во времени. Десять часов вечера или двадцать две минуты первого – значения для него не имело. К этому времени на улице внушительно похолодало и дальнейшее пребывание грозило Шоё очередным обострением ангины. Перестав заниматься спортом, его имунная система решила собрать свои вещи и уехать на юг, заставив своего бывшего хозяина быть предоставленным лишь только самому себе. А его, в свою очередь, заботило сейчас в меньшую очередь собственное здоровье.

Когда Хината окажется у порога квартиры, он уже не вспомнит, как оказался тут. Имея собственный ключ, Шоё подумал, что правильнее будет не воспользоваться им, а лучше громко тарабанить по двери, пока ту либо не вышибет с петель, либо с той стороны ему откроют.

И второй вариант развития этих дальнейших событий выбился в лидеры.

— Швейцар из тебя так себе, — запинаясь, лепечет Хината тому, кто открыл ему дверь. Шоё надеется, что от выражения лица этой занудной задницы из него не выйдет все наружу прямо в эту же секунду.