Луна за пыльным окном полная, круглая, с четко очерченными впадинами кратеров, заливает все вокруг ярким светом, и такая низкая, так что кажется поистине громадной. А ещё почти красной, особенно в отражении блестящих, мутных луж крови.
В поместье тихо, мертвецки тихо. Только старик все никак не затихнет; хрипит, кряхтит, то и дело заходится судорожным кашлем и давится воздухом, который теперь делает лишь хуже, наполняет легкие и грозит разорвать их в любое мгновение. Лучше бы ему не дергаться и помереть мирно, спокойно, тогда все станет наименее болезненным для него. Но он все шевелится, возится, скребёт узловатыми пальцами, шамкает беззубым ртом и попеременно силится приподняться, будто намеренно себя ранит: лески врезаются в его горло лишь сильнее, наверняка доставляя незабываемые впечатления.
Бельфегор нависает над хрипящим от удушья и шипяще смеётся. — Что, ты уже не такой уверенный, как этим днём? Сожалеешь о своих словах? Скажи, что сожалеешь! Развлеки принца напоследок. — Но вслух не говорит ни слова, да оно и ни к чему. Все, что ему хочется, это наслаждаться моментом, ощущать, как слабеет тело под ним, ловить каждые из последних вздохов и видеть, как смерть заполняет предоставленный сосуд целиком. Они часто играют в эту игру с костлявой, но всякий раз ему будто бы недостаточно; хочется ещё, ещё и ещё, смотреть, любоваться, упиваться чужой агонией и вдыхать сладковатый запах ужаса, наполняться, насыщаться им. Принц жаден и ненасытен по ночам, одержимый безумием, прижимает своё лицо к чужому, широко скалясь в улыбке, не отводит взгляда и буквально впаивается в тело жертвы, насыщаясь чужими страданиями, так что в какой-то момент и сам кажется чем-то чёрным, потусторонним, нечеловеческим, зыбким и зловещим, не принадлежащим этому миру.
Он настолько увлекается, что не сразу замечает новое действующее лицо. За запястье что-то грубо дергает с тонким металлическим лязгом, заставляет чуть отстраниться и ослабить леску у чужого горла, и старик судорожно вдыхает, кашляет, шевелится активнее, будто выкинутая на берег рыба, что ощутила спасительную воду очень близко и мечтает добраться до водоема до того, как подохнет.
Нет уж.... не так быстро!
Бельфегор вскидывает свободную руку и смыкает пальцами тщедушную шею; если не получилось леской, тогда он закончит это своими собственными руками. Довольно сложно делать это одной ладонью, но так он хотя бы контролирует цель и не даёт уползти.
Впрочем, все испорчено. Все так отлично складывалось, кульминация была близкой! Картинка рушится, атмосфера исчезает, теперь это простое удушение неугодного. Ещё бы немного..
Принц раздраженно цокает языком — и только теперь переводит взгляд. Широко, безумно улыбается, рассматривая помешавшего ему. Совсем ещё ребёнок, подросток примерно такого же возраста, что и он сам; Бел ощущает его замешательство, будто своё собственное — и глубоко вдыхает терпкий запах из перемешанного недоумения, напряжения, тревоги. А ещё крови, так много крови; должно быть, металлические нотки прицепились к нему, пока шёл через имение, перешагивая трупы. — Много их там было? Подсчитал? — Бельфегор в голос хмыкает, сжимая в пальцах шею старика сильнее.
— Чего тебе? — скучным голосом тянет. — Я занят, поиграем позже.
Если бы хотел, этот чудной юноша с цепями уже давно бы атаковал — и Бельфегор не пропустил бы момент. Но пока тот медлил, у него все ещё был шанс закончить это небольшое дельце. Старикан уже едва живой, нужно лишь немного постараться, чуть сильнее сдавить пальцы, и тогда — все закончится? — принц склоняет голову на бок с пытливым интересом, наблюдая за своей жертвой. Когда, ну когда уже, наконец, этот тщедушный человечишка испустит свой последний вздох?
Цепи напряжённо звякают, почти вибрируют, и словно бы стискиваются плотнее. Дёргают прочь, волочат от несчастного задыхающегося, так что все же приходится отвлечься. О? Становится интереснее. Кажется, ночной гость не один из местных бесполезных. Чуть посильнее. Может получиться весело.
— Так ты не из этих слабаков? Что же ты сразу не сказал, — с присвистом, на выдохе бормочет Бельфегор и медленно, неторопливо поднимается на ноги. Свесив голову и незанятую руку, чуть покачивается, ищет ритм для нового танца. У него нет привычки кидаться на все живое, но прямо сейчас думать внятно ему очень тяжело.
— Как невежливо с моей стороны. Позволь мне исправить свою оплошность и поприветствовать тебя как следует!
Он ещё не успевает договорить, а ножи за его спиной уже взмывают в воздух, образуют несколько рядов бесконечно шевелящейся арки, а после срывается с позиций и летят навстречу незнакомцу. Один, второй, третий. Ну же, покажи, на что способен!
«Зря ты мне помешал, теперь сдохнешь также, как и все прочие.»
[icon]https://a.radikal.ru/a00/2012/0f/f494d4440c2a.jpg[/icon]