Иногда Тсуна ненавидел свою жизнь. Давайте промолчим насчет того, насколько регулярным это «иногда» стало с появлением Реборна. Пожалуйста, просто подложите ему любую другую (даже), он готов на обмен не глядя — он смотрит на весь этот цирк, детский сад и какой-то самоубийственный трамплин и просто хочет сойти. А еще плакать. Знаете, из пятилетнего Ламбо отличный учитель.

ОТЛИЧНЫЙ, ДО ТЕХ ПОР ПОКА НЕ ДУМАЕШЬ О ТОМ, ЧТО ПЯТИЛЕТНИЙ РЕБЕНОК НОСИТ В ПАРИКЕ БОМБЫ, ОРУЖИЕ, НЕ ТОЛЬКО ЛЕДЕНЦЫ ДАЖЕ БАЗУКУ.

Хуже падать было просто некуда.

Честно говоря, Тсуна считал, что он привык, адаптировался к изменениям в жизни, что он не стремиться стать боссом Вонголы, однако не так много вещей могут вывести его из колеи и удивить, — считает он. 

— Эти ребята, приехали к нам по обмену из Италии, они проведут с нами несколько недель, пожалуйста, отнеситесь к ним дружелюбно и помогите им.

Кимичико-сенсей сияет.
Еще бы, обмен части учеников из Японии с Италией, отличное предложение! Почему-то всем отчаянно наплевать, что они явно не выглядят на их возраст. СОВСЕМ.

Тсуна утыкается в сложенные на парте руки и стонет. Ему кажется, что это все дурной сон.

— Десятый, — вопит Гокудера прямо в ухо, и, к сожалению, он чувствует себя немного оглушенным, поэтому последующую часть фразы немного пропускает, но на всякий случай кивает. Уже потом понимает опасность этого бездумного согласия и мотает головой, как только замечает, как загораются глаза друга отнюдь не миролюбивым огнем, и Тсуна, к сожалению, знает этот взгляд и стонет еще раз.

— Никаких драк, — громко шепчет своей правой руке, и нервно дергается, когда в его стороны разворачивается Бельфегор с очень пугающей маньячной улыбкой.

Тсуна хочет плакать.

Тсуна хочет плакать только сильнее, когда им предлагают рассесться, а рядом с ним есть свободное место.

Тсуна не знает, как назвать происходящее, чтобы цензурно, чтобы с каким-то объяснением (Реборн) от которого не хочется зарыдать (Реборн), он отчаянно понимает сейчас Ламбо, в жизни которого упоминание (Реборна….) фигурировало в большом количестве. 

Он пытается себя ущипнуть.

Когда он открывает глаза, Вария никуда не исчезает, но и не рассаживается. Леви медленно заносит кресло, то скрежещет, скребет ножками пол и запинается обо все что можно. Как он проносит его между партами в конец аудитории — Тсуна не может понять, даже видя это своими глазами. Бельфегор пытается забраться в кресло первым, а потом захлебывающе смеется с пола.

Кимичико-сенсей говорит что-то о том про то, как отличаются традиции итальянцев с японскими, что это нормально и очень важно, чтобы их гости, коллеги и будущие одноклассники (край губ нервно дергается). Тсунаеши чувствует, как со все нарастающим безразличием у него, не прекращая, дергается глаз.

— И да, не относитесь к Леви предвзято, он поздно пошел в школу из-за проблем со здоровьем, а потом некоторых проблем с математикой несколько раз оставался на второй год. Сейчас он такой же ученик, как и вы!

Кимичико-сенсей улыбается с такой поддержкой. 

Леви пытается смущенно потупить взгляд.

Тсуна с безнадежным недоумением думает, что Леви, наверное, есть сорок.

Он только радуется, разве что тому, что, кажется, приехали хотя бы без Луссурии, хотя, лучше бы, конечно, без Скуало, крики которого и смех Ямамото резонирует в ушах так, что Тсуна сомневается, сможет ли он когда-то слышать как прежде — впрочем, у него за спиной долгие тренировки общением с Хаято.

— Не слишком отвлекайтесь во время уроков! — наставляет Кимичико-сенсей, прежде чем оставить их со следующим преподавателем.

Луссурия приезжает на следующий день.

Небо искрится
слезами

Не сказать, что Тсуна слишком следил за школьными событиями, но во-первых, начал заниматься этим куда чаще и больше с появлением Реборна. А во-вторых, точно знал, что никакого фестиваля было быть в этом и следующем (впрочем, что-то готовилось как раз за месяц, и здесь было рано шутить) месяце не должно. Впрочем, фестиваль и привязывают к приезду иностранных гостей, просто это объективно нельзя было развернуть настолько масштабно всего за несколько дней.

Но рука Реборна, Вонголы и мафии и без того чувствуется, верно?

Тсуна, честно говоря, надеется улизнуть и воспользоваться восхищенной шумихой вокруг для того, чтобы оказаться подальше — он сейчас почти готов сбежать на крышу Хибари Кеи, пятой точкой предчувствуя, что там куда более безопаснее, чем в толпе, в которой бродит Вария и, наверняка, какие-то еще проблемы.

Но Реборн выдергивает его из коридоров и вызывается проводить, что еще никогда не было хорошим знаком. Тсуна чувствует, как безнадега заполняет сердце, когда Реборн останавливается с якобы (во всем этом все еще чудится подвох, помните?) задумчивым взглядом около полушатра-палатки с огромным розовым сердцем наверху, и говорит, что почему бы ему не попробовать себя здесь.

и шумно вздыхает. Тсуна.

Впрочем, когда сюда подходит Киоко-чан, он резко меняет свою сторону, прощает Реборну все и затаив дыхание первый поднимает руку, еще не дослушав условия, когда собирают добровольцев. Шулерского вида тип пересчитывает их и практически не глядя закидывает скомканные бумажки в две ярко облепленные коробки из которой после предлагает выбрать поочередно.

Это немного подпинывает его уверенность, но все-таки свою он вытягивает с надеждой, верой в собственное везение — подвоха в этом утверждении он пока не ощущает. В худшем случае он пройдется по небольшим заданиям с какой-нибудь приятной скромной девушкой – это явно не худшее, что может с ним приключиться.

Все идет хорошо, пока он не слышит знакомый смех за плечом и не слышит озвученный номер — ему не нравится, что Бельфегор вообще в таком участвует, это может быть для кого-нибудь опасно, еще думает Тсуна.

Все идет хорошо, пока он не разворачивает свою бумажку, на которой выведены две горизонтальных, чертовски однозначных черты. Он сглатывает, понимая, как у него против воли расширяются глаза и становится очень страшно.

Все идет не так критично, пока Реборн не выхватывает у него бумажку и жизнерадостно не объявляет его номер.

У Савады круглые глаза, и, кажется, испуганно заходящееся в истерике сердце у самого горла.

Отредактировано Sawada Tsunayoshi (2020-12-17 00:35:09)

Конец света — должен выглядеть примерно таким образом. Да, весь в розовом, да, с кучей сердец, да, почему-то плюшевое розовое сердце наверху этого уголка — крадет все внимание. Тсуна начинает что-то подозревать еще в тот момент, как дверь открывается, а за ней предстают «новые ученики» по обмену; после того, как Реборн улыбается так выразительно, со знанием дела (еще бы он не знал), обстоятельств, и Тсуна чувствует приближение неприятностей не только гиперинтуицией, но и пятой точкой. Но он явно не ожидал ничего подобного.

Его в этот момент удивляет только то, как у него не встает сердце, не объявляет ему бойкот не капитулирует. Честно говоря, это кажется самым быстрым и приятным вариантом (тем более, есть неплохой шанс, что скорая успеет вовремя и его откачают) (а вот в непонятном безумии участвовать не пришлось бы). Это серьезно звучит, как лучший план — но почему-то он просто замирает столбом, к которому почему-то с удивительным энтузиазмом лезет Бельфегор, пока ведущий сам с некоторым удивлением отнекивается от вопросов, почему же совпали два парня. Этот вопрос на удивление волнует не только Тсуну, который проглатывает его прежде, чем произнесет, поразительно быстро.

Он заливает, что-то про узы любви, не подверженные никаким преградам, а у Тсуны дергается глаз. Правила они не успевают дослушать, но что-то о том, что, участвуя в разных мероприятиях, они будут зарабатывать баллы, а в конце мероприятия, они столкнутся здесь ради главного приза — и за ними будут следить — он улавливает. Тсуне страшно представлять, как именно за ними будут следить, учитывая, что вряд ли здесь обошлось без мафии. И еще он упускает из виду — должны ли фотографии они делать сами, или сторонние наблюдатели займутся этой частью. Он не уверен, что пугает его больше. Впрочем, на счастье, у него нет фотоаппарата.

Тсуна, конечно, не ожидает от Бельфегора, что тот будет сумнящеся расстраиваться из-за выпавшей пары, н̶о̶ ̶о̶н̶ ̶м̶о̶г̶ ̶б̶ы̶ ̶о̶т̶к̶а̶з̶а̶т̶ь̶с̶я̶ он ждет что тот просто убьет и скинет тело с обрыва. это страшно-страшно страшно. !!
Но определенно не ожидает, насколько быстро будут развиваться события, а они развиваются. Тсуна еще даже не успевает додумать фразу «я сегодня умру», пусть и отчаянно пытается. Перебирает вариантов семь.

Ему кажется, что Реборн продумал все
   [indent] кроме
   [indent]  [indent]   варианта
     [indent]  [indent]  [indent]   как он выживет.

Тсуна пытается вспоминать медитационные практики, там, вдох-выдох, медленное дыхание — у него не получается это отчаянно сильно, потому что Бельфегор срывается с места, нежно впиваясь пальцами в запястье, и Тсуна подозревает, что ему вывернут руку. Но кажется, так думает только он.

Девочки пищат и, кажется, ему завидуют. Тсуна видел, что они вьются вокруг урагана Варии, и, нет, ему сложно признавать, что в сравнении с остальными — Бельфегор вызывает меньше всех опасений (хотя, кажется, кто-то самоубийственно собирал Занзасу бенто) (кто-то, кто был не Леви). Но сейчас, когда пальцы Бельфегора сжимаются вокруг его руки, Савада чувствует и опасения. И беспокойство. И откровенную панику. Цензурных слов в голове Савады — перекати поле.

Бельфегор удивительно неплохо ориентируется в этом фестивале и выводит их к какому-то аттракциону с лодочками, в считанные минуты. В считанные же мгновения запихивает туда их. И Тсуна, с одной стороны он рад, что не надо особенно много ходить, но. На короткое мгновение даже мелькает мысль, что, а может, все не так плохо, и они сойдутся в предпочтениях касательно этого конкурса, но потом здравая  ̶п̶а̶н̶и̶к̶а̶ смысл упоминает что-то о том, кто именно сидит с ним бок о бок, прежде, чем свалиться в обморок. Хочется за ним, но что-то удерживает. Что-то, вероятно, немало далекое от «чувств истинных и сильных» или том, как он тонет в чужих глазах. Если закрыть глаза, Тсуна отлично представляет, как он камнем тонет в этой реке (ее, кстати, не было еще вчера…).

— Д-да.

И секунд пятнадцать спустя:
— В смысле п-прикрытием?

Тсунаеши чувствует подозрение, что его жизнь закончится здесь и сейчас. Почему не прямо сразу у шатра — он не уверен, но его интересует только то, связан ли с этим Занзас, и если нет, то можно аппелировать к тому, что Занзас не простит, если его убьют без его участия. Он не уверен, порадоваться ли как развивается ли это его стратегическое мышление или ужаснуться тому, что он готов просить убежища даже у Занзаса. Хотя нет. Не готов. Тсуна ловит неожиданную мысль и понимает, что если вдруг это сговор Занзаса и Реборна — то у него нет шансов. И из последних сил давит стон.

— Лодочки для влюбленных?

Тсуна пытается ответить улыбкой, потому что у него возникает отчаянно сильное подозрение, что если он этого не сделает сейчас же — он просто не доедет до конца маршрута. Они как раз подъезжают к въезду в грот. Остается пара метров, и Тсуна с внимательностью  ̶в̶о̶с̶п̶и̶т̶а̶н̶н̶и̶к̶а̶ ̶Р̶е̶б̶о̶р̶н̶а̶ серийного убийцы отмечает, что спрятать там труп или утопить его — вообще не вызовет проблемы. Угол губ дергается, и еще кажется немного глаз.

— Бельфегор?

Осторожно окликает его Савада. Не потому что надеется на объяснения. Но в тишине, в розовой лодочке, в затемненном гроте, наедине с Бельфегором. …точно нужно продолжать или и так отчаянно понятно, что становится, жуть как страшно?