Первое, что он четко осознаёт  —  боль. Ссаженные об асфальт колени, ладони и подбородок горят огнем, не дают уплыть, не смотря на сильное головокружение. Это пройдет, знает Пятый, неудачно приземлился, с кем не бывает. Разве угадаешь, на что тебя выкинет, мягкую постель в Икее,  сточную канаву или в Апокалипсис?

В этом конкретном случае Пять понимал, куда он перемещается, (но это никак не спасало от жестких приземлений ) и  понимал так же, что ждать снова может все, что угодно. Вот, в прошлый раз попал в самый разгар войны, до того, в апокалипсис на долгие десятилетия. Главное было не медлить, не смотря на желание лечь, как лежал, и не отсвечивать, господи, но было нельзя. Вспышка света из окна дома, привлекли его внимание, а штора, все еще колыхавшаяся после спешной попытки спрятаться (кто, блять, так прячется, хотелось бы знать Пятому) подсказала,  где искать игрока в прятки. И Пять, конечно, не ошибся.

Жаль, что во всем остальном нельзя было вот так же - раз, и не ошибся, да?

***

Толку от трясущегося как лист Эллиота было (по мнению Пять) не то, чтобы очень много, но он хотя бы дал дедушке  конкретные точки, и несколько направлений. Запуганный донельзя, мужик отдал и все, что у него было на Харгривзов (Пять проверил, прежде, чем уйти), и Пять поспешил воспользоваться информацией  — неизвестно, где были агенты, вроде Хейзела и Ча Чи, может, пока он тут лясы точит, от остальных остаются   рожки да ножки (и нет, если бы придушили, например, Лютера, Пять не то чтобы сильно расстраивался бы, но после сорока с гаком лет одиночества начинаешь мыслить чуточку иначе, и если переводить это значит "конечно, лучше не надо"). Перемещаться на своих двоих было не круто, и это возвращало Пять к бесполезности Эллиота,  не снимало проблему поисков, и необходимости как-то потом вернуть всех в нужное время, а не закинуть, предположим, в мезозой.

Начать Пять решил с Лютера, отыскать которого оказалось до  глупого просто  — Лютер не стеснялся, в кои-то веки, своей внешности, о нем говорили, на него ставили и ходили посмотреть будто на диковинную зверушку в  извращенном зоопарке. Для Пять это была скорее удача, для Лютера  — обычное долбоебство, ничего нового, это  один из Харгривзов, да да, тот что не Пятый, Пятый нормальный а вот с остальными не получилось, наши вам извинения.
Диего вон вообще в психушке прохлаждался, в газетах светился, идиота кусок. Но пока до него доберешься, придется тратить силы на перемещения, тащить его за собой в пространстве, а то и во времени, короче, ну его на хер, подумал Пять, рассудив что с физическим превосходством в лице Лютера, вытащить Диего будет проще (даже как отвлекающий маневр Лютер идеально подходил), пусть себе отдыхает в больничке, набирается сил, лекарств опять же попьет, ему полезно.
Кто ж знал, что Пять не рассчитал сил?

Лютер встретил его, если по десятибальной шкале, где-то минус нулевым узнаванием в глазах. Пялился, будто пытался решить, что делать с пиздюком  — на уговоры свалить уроки делать   посылает на хуй, мечется, провоцирует, посылает на хуй снова. Проблема.

И да, тут Пять был с ним согласен. Лютер, как выяснилось, помнил целое нихуя из своей жизни, на уговоры пойти с ним искать остальных — не велся, на попытки рассказать об апокалипсисе, там явно что-то коротило в башке, и Пятый сорвался. Да так сорвался, что получил в бубен от всей широкой Лютеровской души, и не любви к хамам и чужим мальчикам, заявляющим что они дедушка  в теле пиздюка, да еще и и брат Лютеру  в одном лице.  Как у Пятого голова не треснула по шву, одному богу известно.  Мир-то померк, а когда  Пять снова пришел в себя, оказалось что Лютер сбежал, видимо решив, что убил мальчишку. Вот же ссыклида, а? Только недавно прошедшая тошнота давала о себе знать, подключилась челюсть и ссаженные(сука ДВАЖДЫ) подбородок, и, судя по всему, еще и бровь теперь.

Прямо красавец, хоть на плакат "меня пиздят родители", подумал Пять, тоскливо оглядываясь вокруг. Можно было не ждать, что Лютер сейчас появится из-за угла, с бинтами и парой врачей, правда? Но где-то в глубине души Пятый надеялся, что Лютер включит голову и вернется. Да, разговор не задался, да, Пятый получил  пиздюлей, ну с кем не бывает, Пять даже готов был его простить, лишь бы уже не стоять на одном месте, а вернуться в свое время, предотвратить апокалипсис, и спасти семью вообще, и кое кого в частности. На лирику не было времени, так что Пять сосредоточился на том, что имел, ну, помимо  хорошего удара за мат, и сбежавшего Лютера  — у него не было никакой информации по Эллисон и Ване, к Диего он все еще не собирался, оставался Клаус. О нем Пять тоже практически ничего не знал, кроме того, что был какой-то чувак, с такими же татуировками как у Клауса, который основал ч-то типа секты, и, поскольку его появление и татуировка совпадали (фотографий Пять не нашел, времени не было рыть глубоко), и долбанный обдолбыш находился в Далласе, следовало проверить, ну и обзавестись, наконец, битой. А лучше сразу топором  — если это действительно Клаус, и он, как и Лютер, нихрена не помнит, Пятому могло снова прилететь в тыкву, а она не на гарантии, новую не прикрутят.
***

Огромный особняк чем-то напомнил Пятому дом, где они выросли. Разве что цвет и размеры были другими, но ощущение  от здания оставалось тем же  — острое чувство дискомфорта , от которого никуда нельзя было деться. Вся эта помпезность, что б ее черти драли, сковывала, будто наращивала на тебе броню из правил, требований, жесткого режима. Пятый это ненавидел, потому что беспомощность,  довлевшая над ним, над ними всеми, была одним из самых отвратительных проявлений человеческого садизма. Из дома, тем временем, выскочил какой-то лысый хер, тут же поднявший руки к лицу, и демонстрировавший ладони со знакомыми татуировками.
Пятый  чуть не издал победный клич  —  сил было всего ничего, он даже попытаться увернуться от удара бы не смог (а после встречи с Лютером, именно внезапных пиздюлей он и ждал), страшно хотелось есть, мыться, и хоть немного поспать. Ну, или хотя бы поесть в постели, спасибо, да, даже не помывшись, он свинья, идите в жопу. 
— Мне нужно к вашему, как его там, основателю, -  едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза, уверенно заявил Пять, и не прогадал, лицо лысого осветилось таким внеземным кайфом, будто они тут о боге под спайсами разговаривали.  Нехило  Клаус развернулся, подумалось деду, если всех так проняло.  Однако его пригласили войти, не смотря на то, что Пять ожидал сопротивления, и уже прикидывал как ему справиться с противником, в его-то состоянии. К слову, лысый  ничего не спрашивал ни о том кто Пять такой, ни о том, почему он выглядит как жертва педофила, с подрихтованной мордой, ни-че-го. А ведь Пять, будь в хорошей форме, мог бы лысому и череп вскрыть, а то и их основателю. Н-да.

Сказать кому, какое облегчение, не смотря на настороженность (спасибо, блять, Лютер) испытал пятый, увидев стремно одетого Клауса, но все же КЛАУСА, не поверят. Лысый тут же что-то заворковал ему, залебезил, но Пятый не слушал, какая ему была разница, что этот чудила докладывал Клаусу? Пусть хоть колесом от велосипеда Пятого представит, главное, что дед нашел, кого искал, и теперь надо было как-то избежать новых пиздюлей, и одновременно с этим как-то убедить Клауса, что он ему брат, и добра желает.

— Я по делу, чувак, можем поговорить где-то без твоей группы поддержки? -  не церемонясь, взял быка за рога Пятый. Да, нужно было выбирать выражения, фильтровать базар, но выходило, мягко говоря, прескверно.   —  Ты меня, наверное, не помнишь, и вот об этом нам бы и перетереть. Желательно прямо сейчас, времени у меня в обрез... Как тебя там сейчас зовут?

Отредактировано Number Five (2020-12-13 11:40:57)

Я тебе щаз ебну, мысленно вопит Пять, скрипя зубами и терпя принудительные ути-пути, потому что ну, у него все еще нет сил. Ни на скачки, ни на то, чтобы дать кому бы то ни было пиздюлей, даже если очень хочется.

Лысый, тем временем, убирается восвояси, Пятый все еще мечтает поесть, поспать, кого-нибудь убить и... короче, ничего нового Пять не хочет, ну разве что разбить об голову Клауса что-то тяжелое, или хотя бы стеклянное, вон хоть бутылку, боже.

Вообще, Пятый волнуется, пусть и не то, чтобы готов в этом расписаться, потому что получить в рожу еще раз, это не так страшно, как в стотысячный раз пытаться достучаться до братьев и сестер. Он, в конце-концов, всего-лишь старик и мальчишка, не  супергерой с бесконечным энерджайзером в заднице. А вот Клаус, похоже, славно отдохнул и его, попросту, сильно несет.

Пятый, признаться, сначала нихрена не понимает. Вихрь, по имени Клаус Харгривз сначала несет какую-то ахинею про предсказание, потом про быстрорастущих детей, полирует это наконец главным вопросом, буквально помогающим сжатой пружине нервов и усталости внутри Пятого, беззвучно, и без катастрофических для окружающих последствий, лопнуть, и только поэтому, да да, исключительно в силу  облегчения и усталости, Клаус еще жив здоров.
— Пиздец, ты все помнишь, верно? Бо-же, я видел Эллисон... - радостно лепечет Клаус, а Пять, устало опускаясь на ближайший стол задницей,  снова напрягается. Если Клаус видел ее, и сестрицы тут нет, нихуя хорошего это дерьмо не означает.
— Дай угадаю, из тех, кого ты или я нашел, а я нашел Лютера, они не то, что нас не помнят, они свою жизнь в настоящем, ну том, которое наше а не нынешнее настоящее, не помнят.  Лютор...

Пятый морщится. Лютер даром, что был номером Первым, вроде как адекватным и серьезным, но таким, блять, ранимым после изменения, что ему бы не на ринг, а на сцену, Джульетту играть. Пацан потирает ноющую шею, мимоходом отмечает что ссаженная кожа огнем горит, и грустно вздыхает.
Лютер встретил его равнодушным взглядом, в котором буквально на мгновение промелькнуло удивление - что, мол, такой малыш делает в подобном заведении, кто его провел и за каким хреном? Но стоит Пятому раззявить варежку, как равнодушие сменяет странная смесь беспомощности с желанием вогнать  наглого мальчишку в землю по маковку. Пять читает это в его глазах но остановиться не может, его пиздец как заебал весь этот тайми-вайми цирк с конями, он, блядь, пережил годы в апокалипсисе, потерял там любимого человека, замутил с куском пластмассы, и  замарался в крови по самые уши ради призрачной возможности вернуть свою семью.  И что, сука, он получает? Лютер пятится, шарит глазами по полутемному помещению, словно не он тут  мартышка переросток, и перед ним не мальчишка размером со спичку, а бугай похлеще самого Лютера. Пятого это забавляет, он давит, давит и давит, прожимая Лютера, вынуждая пятиться, и к чему все это приводит? К пиздюлям, конечно.

Отлично же поговорили, пять баллов, Пятый.

Лютер исчезает удивительно бесшумно, как для своей комплекции, эту его трусость  Пять припомнит ему еще, сучаре, но  - позже, конечно.

— Лютер нихрена не помнит, Эллисон, и тут я даже не сомневаюсь,  нихрена не помнит. Что с Ваней?, - Пять подозрительно щурится, будто  решая, какой глаз выбить Клаусу первым, но, конечно, это только кажется. Клаус сейчас это все, что у него есть. —  Ее ты не видел? Я все еще ничего не знаю о ней, кроме даты ее попадания сюда.  Как ты нашел Эллисон? Она  знает о Лютере?  Надо собрать их всех, и чем быстрее, тем лучше, и убираться отсюда нахрен, не хватало еще пересечься с собой пенсионером, или с кем-то из Комиссии.

Пять будто не с Клаусом говорил, а строил планы сам для себя. Мол это нужно, и вот это нужно... Взгляд его упал на грязь, забившуюся в ранки, и Пятый, в буквальном смысле слова, сдулся.

— А еще выпить, поспать, и помыться было бы недурно. У тебя тут как, умываются росой или нормальные условия  существования все же нашли пристанище в твоем доме дзен?

Отредактировано Number Five (2020-12-13 21:37:05)