Объясню на пальцах
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться22020-11-18 17:30:17
Эта проблема давно уже занимала его мысли, наверное, со второго или третьего дня их знакомства. Казалось странным, что решение нашлось спустя столько времени, и только сейчас Гермес осознал, насколько до смешного простым оно оказалось.
Вряд ли кому-то под этим небом - да и под землей тоже, - было дело до того, что перевозчик душ в царство мертвых даже при самой сладкой и вежливой беседе ничего не скажет в ответ; и к сожалению, протяжные вздохи и недовольное ворчание мало кто счел бы за полноценную речь. Это было... просто не честно. По отношению к ниму, конечно же. Он ведь их всех понимал, и олимпийцев, и местных хтонических богов, да даже наречия умерших душ различал; другое дело, что прислушивался он к ним весьма неохотно и очень редко.
Гермесу хорошо запомнился тот случай, когда непоколебимый лодочник выслушал необычную просьбу. Душа матери, медленно теряющая человеческие очертания и превращаясь в полупрозрачный сгусток в балахоне, стояла по левую руку лодочника, вежливо упрашивая того зачесть собственную оплату в пользу дочери, погибшей раньше нее. Поначалу казалось, что Харон ее вовсе не слышит - он даже не повел головы в сторону просившей, продолжая следить за порядком продвижения пассажиров к нему на борт, время от времени смахивая кончиком весла безбилетников из очереди так легко, будто пылинки гусиным пером. Но как только причал стал просторнее, Харон вдруг указал пальцем в толпу полупрозрачных мучеников, что ошивались возле лодки не одну сотню лет, то ли ожидая шанса попасть на борт, то ли момента, когда Стикс пересохнет. Сначала Гермес и на разглядел среди фосфорной массы, на кого именно был направлен перст стигийца, но через несколько секунд увидел, как тоненькая фигура вынырнула из общей массы, боязливо подплыв ближе к лодочнику. Поведя ладонью, лодочником было выдано великодушное приглашение к остальным ожидающим отправки душам, тогда как счастливая мать, тихо прошептавшая благодарности, отошла на несколько шагов назад, не дожидаясь ни весла, ни особых жестов в свою сторону. Гермес видел эту душу еще пару раз, когда прилетал отдавать коллеге свежую партию усопших, она смиренно сидела у берега реки и смотрела куда-то вдаль, бросив все попытки пробиться к Харону, как это затеивали остальные. И он был рад ее исчезновению, когда случайно потерял пару монет у того самого места, пролетая над ним по пути к поверхности. Счастливого пути, леди!
На фоне этого, всем вокруг должно было быть стыдно за то, что они не понимали древнего лодочника. Гермесу как раз было стыдно; ему было как-то неуютно, что он в основном лишь угадывает - хоть и успешно, - то, что его хтонический партнер пытается донести до него своими хрипами. Дело-то не хитрое, главное слушать интонацию и следить за жестами.
Вот же оно! Жесты.
Теперь свое и так редкое свободное время олимпийский вестник тратил на разработку совершенно нового языка. Однажды он уже придумал для смертных счет и основы торговли, справится и с этим, он был уверен в этом.
К сожалению, пришлось прекратить болтать с лодочником о том да о сём как раньше, теперь только приветствуя да прощаясь с ним. Олимпиец очень надеялся, что его друг из мира мертвых простит его за такую перемену в общении, и не будь его замысел секретным, он бы сказал, что оно того стоит.
Первая попытка была провальной, так как Гермес попытался дать символ каждой букве алфавита и каждой цифре из ряда натуральных чисел, после чего понял, что складывать предложения по такой системе не только долго, но и раздражающе сложно для понимания тем, кто должен будет подобное послание принять и понять.
Вторая попытка была более успешной. Обозначать жестами сразу готовые слова оказалось гораздо удобнее, да и экономило не только время, но и силы тому, кто должен будет этим языком в итоге владеть.
Дальнейшие поправки молниеносный гонец внес в свой зарождающийся подарок только после того, как обучил парочку смертных согласно своей задумке. Первый его ученик - раненный в бою воин, с поврежденной нижней челюстью и едва шевелившейся кистью правой руки, - резонно заметил, что ему недоступны некоторые из слов, с чем Гермес согласился. Язык должен быть максимально доступен даже смертным с увечьями; что же делать беднягам без рук - он придумает чуть позже, а пока что внесет поправки в уже существующие комбинации символов.
Второй ученик довел сына Зевса до праведного гнева.
- Но я не хочу показывать рыбу ладонями! Вот кулак другое дело, он хорошо подходит для рыбы. И оливки! Не согласен с тем, что они как фаланга пальца, это ж не финики. И не виноград, перепутать же легко. Что если оливками будут...
- Послушай, старик, - парящий над старцем Гермес уселся на Кадуцей на манер ведьмы на метле, от греха подальше, больно уж долго этот холуй испытывает его терпение. - Твой единственный внук от погибшего сына растет глухим и одиноким, а ты сейчас отвергаешь божественную помощь потому что тебя путают оливки, я правильно понял? Просто хочу чтобы ты сейчас это сам вслух произнес, мол, господин Гермес, я сейчас буду переиначивать ваше божественное знание из-за оливок и рыбы.
- Нет но... могу же я обучить своего мальчика иначе, ведь...
- Я дарую этот язык всем, кто не может излагать свои мысли собственным голосом, будет странно, если из всех этих эллинов только твой внук снова будет чувствовать себя отщепенцем. Подумай как следует.
Тогда он конечно сделал вид, что понадеялся на благоразумие старика, а сам вернулся через пару дней под покровом ночи, чтобы проверить, как продвигаются дела. Страрец разложил перед мальчишкой несколько различный овощей, которые стал обозначать совсем не теми жестами, которые ему передал олимпийский посланник. Ах так значит... И почему из всех смертных самыми противными всегда являются старики? Просто проклятье какое-то... Хм, проклятье.
Улетал Гермес с приподнятым настроением, представляя, как обрадуется старик, когда придет время собирать урожай. С голоду, конечно, он с внуком не умрет, но вряд ли когда-то еще он вытащит из земли вместо корнеплодов рыбу, а с виноградных лоз соберет оливковые гроздья вместо винных ягод.
Сегодня у Гермеса все было готово, чтобы наконец-то вручить подарок своему другу.
- Прости, прости, знаю, - начал он, как говорится, с самого порога, как прибыл к Харону, - В последнее время я маловато у тебя бывал, но! У меня есть, чем загладить вину, уверен, ты оценишь~
Хитро улыбнувшись, Гермес бросил Харону небольшой холщаной мешочек, размером с ладонь, надеясь, что лодочник его поймает (а если и нет, то он сам схватит его в последний момент, ему совсем не трудно), а сам выставил перед собой ладонь, которой сначала показал себе на грудь, после чего развернул ее в сторону стигийца.
- ...подарок.
Поделиться32020-11-24 21:50:40
Честно говоря, его никогда не смущало отсутствие дара речи. Это не часть его работы. Был ли он когда-либо способен говорить и просто потерял эту способность из-за неиспользования, или же Нюкта так и не дала ему её, это была загадка, в разгадывании которой он не был заинтересован. Какой цели это послужит? Умершие видят его в первый и последний раз, да и ему, честно говоря, не было никакого дела до того, о чем они хотят ему сообщить. Некоторые рассказывают ему истории. Некоторые жалуются. Некоторые плачут. Большинству же просто нечего сказать. И ему тоже. Это только отвлекает и вызывает лёгкое недовольство у хтонического бога, вынуждая его обходиться с неразумными душами несколько грубее, чем ему хотелось бы.
Всё его вполне устраивало.
Вполне устраивало до Гермеса, по крайней мере. Поначалу Харон не знал, как относиться к такой неустанной общительности. Игнорировать, как теней, не представлялось возможным – в отличие от них, юноша обязательно вернется через некоторое время и продолжит заполнять тишину своими наблюдениями, мыслями и эмоциями, и этому не будет конца. И к своему удивлению довольно скоро Харон начал прислушиваться к его словам и даже… интересоваться? И ведь действительно, чем дольше он слушал, тем больше начинал понимать о мире за пределами подземного царства. Весь этот нонсенс наконец начал складываться в единую картину.
Вот только в последнее время почему-то его начали избегать. И хотя это можно было списать на извечную занятость вестника богов, это всё равно вызывало дальнейшие сомнения. Раньше Гермес не торопился прочь, как только лодка прибудет к причалу, он обязательно оставался для их по большей части одностороннего разговора. Харона полностью утраивало просто слушать – спустя некоторое время после знакомства это перестало смущать и Гермеса, привыкшего получать хоть какой-то отклик в ответ. Даже если не представлялось возможным понять причину такой перемены, всё, что оставалось делать - это работать дальше.
Но Харон много думал, пока грёб, с душами на борту или уже без них. Помимо этой неясной отстранённости Гермеса его так же волновало то, насколько ему самому небезразлична эта перемена. Так всё же… почему? Впервые навязчивые мысли начали вызывать у лодочника беспокойство и волнение. Была ли причина в нем? Или же его другу просто надоело его молчание? Быть может его обидело что-то конкретное? Вроде бы в последнее время у них не было склок – Харон давно согласился закрыть глаза на то, что Гермес иногда “случайно” забывает оболы и тени-безбилетники охотно этим пользуются. И всё же он ждал, что в одну из этих встреч Гермес снова заговорит с ним и останется. И если понадобится, то стигиец остановит его сам.
Этого, к счастью, не потребовалось. На этот раз Харон повернулся на знакомый голос и внимательно изучил лицо олимпийца взглядом. Тот выглядел каким-то по-особенному нетерпеливым, и это оставляло лодочника без ответов. Но по следующим словам и общей интонации становилось ясно - Гермес не обижен, но явно что-то задумал. Что ж, это уже интересно.
Цепкая ладонь лодочника инстинктивно поймала мешок и по привычке ощупала. Не совсем понятно, что там внутри, должно быть предмет завернут в что-то мягкое, чтобы смягчить и уберечь от повреждений. Это совершенно точно не была оплата за души, учитывая ранее сказаное. То есть это предназначалось именно ему. Тут точно нет ошибки? Харон перевел взгляд на юношу, который, вместо слов сделал некий жест. От меня - тебе.
Стигиец слегка неуверенно поднял ладонь и указал сначала на коллегу, а потом на себя, склонив голову на бок, - Хоооооохххх....Хрррмм?
Подарок, для него? Вот это новшество. Отметил себе, что нужно будет обязательно ответить той же любезностью. С некоторым колебанием он отвёл взгляд, погружая в тканевый мешочек когтистые пальцы и стараясь нащупать содержимое.
Отредактировано Charon (2021-01-14 19:00:30)
Поделиться42021-01-14 18:38:14
Реакция лодочника окупила каждую секунду, потраченную на создание того подарка, что Гермес преподнес ему. Приятно было видеть удивление стигийца, но настоящее удовлетворение приятно пощекотало в груди, когда Харон повторил тот жест, который Гермес назначил для слова "подарок". Олимпиец не ожидал ничего - чтобы не расстроиться, ведь в конце концов, лодочник был вправе отмахнуться от таких глупостей. Но он не стал, и это значило для Гермеса очень многое.
- Все правильно, это тебе, мой дорогой Харон.
Гермес буквально подлетел к перевозчику душ, плавно паря вокруг него и терпеливо ожидая, пока тот доставал содержимое мешочка. Наконец, золотистый прозрачный камушек, внутри которого пурпурным огнем горел цветок с пятью лепестками, оказался на бледной ладони стигийца, одновременно контрастируя с его светлой кожей и черными шелками, но гармонируя с блеском увесистого золота, что украшало его ворот, пальцы и края одежд.
- Это янтарь, - Гермес сопроводил и это слово особым жестом, на этот раз задействовав обе ладони. - Мне подумалось, что здесь, в Аиде, довольно темно и тускло, и что этот маленький кусочек солнца немного порадует твой взор, но не ослепит. О, внутри? Это цветок герани, символ... общения, дружбы и уважения - всего того, что я к тебе испытываю, почтенный. Цвет этих лепестков, знаешь, схож с цветом на кончиках моих крыльев, и мне пришло в голову, что такой цветок всегда будет тебе напоминать о твоем дорогом деловом партнере. Что ж! Рад, что тебе нравится. Собственно, это первый мой подарок.
Он немного помедлил, прежде чем продолжить. Мысли в голове журчали, как шумный ручей, переливаясь от одной темы в другую, ведь сейчас олимпийцу нужно посвятить хтонического бога в тонкости своего нового изобретения. Рассказать суть без деталей не получится, но и углубляться в детали будет делом дурным. Гермес, как автор ораторского искусства, знал, что бесконечного внимания не будет даже самым сладким речам, если они льются нескончаемо долго. Но и краткость за сестру таланта он не держал, так, разве что за троюродную кузину. Как же жалко, что я сам не могу вот так выпустить облако дыма, вдохнув которое Харон бы понял всё-превсё... Надо будет спросить его, может, этому можно научиться? Я бы попробовал.
- Второй же подарок... буду честным, Харон, когда я впервые встретился с тобой, то был задет тем, что ты не отвечаешь мне ни слова на мои приветствия. Но ты меня прости, тогда ведь я не совсем понимал, кто ты и почему не желаешь мне доброго дня в ответ. Теперь же я прекрасно вникаю в то, что ты мне говоришь, но уже другое задевает меня. Грустно видеть, что многие тени, к сожалению, не понимают тебя, когда ты просишь пересесть или велишь не сновать возле твоего весла. А также много наглецов, которые думают, что своим хамством и острым языком могут портить переправу, если они заплатили. Да и те, что проявляют любопытство и расспрашивают тебя о чем-то, разочарованно отсаживаются, когда не понимают твоих ответов. Долго меня это смущало, и множество тяжелых мыслей не давали мне покоя. Но однажды, прогуливаясь среди смертных, я увидел группу смертных, что страдали от похожей проблемы! Ну что ты смеешься, послушай! Знаю, что ты не страдаешь, ведь кто надо - тебя понимает, своим дымом ты отправляешь нам свои мысли, четкие и ясные. Но те смертные так не могли, из их ртов едва ли слышались хрипы. Остальные относились к ним неуважительно из-за их недуга, хотя в чем же вина немых людей? Одни родились такими по воле судеб, другие потеряли голоса на войне и теперь терпели такие неблагодарности.
Зависнув в воздухе прямо перед лодочником, Гермес мягко коснулся рук Харона, умещая в своих ладонях лишь его пальцы в увесистом золоте. Улыбка не сходила с лица олимпийца, и он чувствовал, как воодушевление от собственного рассказа отдает ему румянцем в щеках и заставляет крылья на голове вальяжно растягиваться, будто они ложатся на ветер, как отдыхающие чайки в непогоду.
- Тогда меня осенило - если же язык подводит смертных, то пускай их руки выручают их в непростые моменты! Подумав как следует, я создал новый язык, где каждое слово обозначается жестами. Я потратил немало сил и времени, чтобы разнести этот язык по всей Греции, обучая ему не только нуждающихся в нем, но и просто голодных до новых знаний. Делал я это, к сожалению, только в свое свободное от работы и поручений время, поэтому прости меня, что уносился так быстро от тебя после переправы. Зато теперь! Теперь-то, Харон, если примешь и этот мой дар, то и немые тени смогут рассказать тебе что-то интересное, и ты сможешь ответить им в соответствии! Что скажешь на это?
Здесь его воодушевление иссякло, уступая место холодному сомнению. Что если он откажется? Понятное дело, что даже так Гермес потратил столько времени не впустую, ведь он дал людям дополнительную возможность для коммуникации, а для их и так коротких жизней это значило очень много. Но ведь здесь совсем другое. По-честному, старался он в первую очередь для Харона.
- Я пойму, если ты... решишь отказаться. Ведь, правда же, ты старше всех нас - и меня, и смертных, и их мира; это нам всем следовало бы учиться понимать тебя, а не наоборот. Так было бы справедливо, согласен. Но, что поделать! Смертные, хах. Они друг друга-то не понимают, говоря при этом на одном языке... Так что же ты решил?
