«Ну наконец-то», — Хаято, широко и громко зевая, вваливается к себе в квартиру, толкнув плечом входную дверь, тут же пинает её левой пяткой, и чтоб наверняка, подпирает спиной, пока не защёлкнулся замок.

Семья Вонгола отмечала победу в битве за кольца в суши-баре отца бейсбольного придурка под предлогом выписки тупой коровы из больницы — хоть на что-то эта мелкая зараза сгодилась, помимо разведения соплей и недогоняния всей серьёзности ситуации!  Хаято ни за что этого не признает, но Ламбо порядком заставил его поволноваться, за что ещё получит втык! Десятый прав: тупая корова совсем ребёнок, и ему было не место на поле боя, даже с десятилетней базукой.

Празднование затянулось, но Хаято нифига не помнил, что там происходило, и что ещё хуже – не съел ни одного суши, тех самых – самых вкусных во всём Намимори – кто, блин, позвал туда Бьянки?! Одного взгляда на неё хватило, чтобы его снова скрутило и вырубило до вечера, и это именно в этот день, когда они праздновали самую важную победу и собирались обсудить дальнейшие планы Семьи! Ну, он собирался.

«Приходи завтра», — хлопнул его по плечу папаша Ямамато с такой же идиотской улыбкой, которая никогда не сходит с рожи самого Ямамото,  — «для друзей Такеши сделаю скидку», — стоп, погодите-ка, никакие они не друзья! — прежде, чем Хаято успевает разинуть рот, Десятый на пару с Травяной башкой заткнули его и вытолкали из бара. Но эй! Слова отца Ямамото — наглое враньё, о котором он просто был обязан заявить вслух!

После этого они, кто — весело галдя, кто — спотыкаясь о каждый встречный камень на двухметровом отрезке до своего феррари и расшибая при этом лоб (тоже ему, «бешеный мустанг», пф), а кто — препираясь с тупой коровой всю чёртову дорогу («Хотите, я избавлюсь от него, Десятый?!») — разбрелись по домам, Хаято же потащился в магазин.

Еле державшийся на ногах, он даже разуваться не стал, доволочился до кухни — полученные в битве травмы по-прежнему давали о себе знать — чёрт бы побрал этого старого изврата с его «я не лечу мужчин»: зажал одного несчастного москита — всего один крохотный укус, и он был бы уже в порядке, вот же скряга!

И всё же, Хаято был благодарен Шамалу, хотя вместо благодарности продолжил на него ворчать, по пути до холодильника наступив и споткнувшись об N-цать бумажных самолётиков, разбросанных по всей квартире — столько времени убил на то, чтобы сложить их, и, разумеется, только после того, как дело было сделано, Шамал соизволил сообщить ему, что они вообще-то больше не нужны! Да если б в голове у этого извращенца было хоть что-то кроме юбок, Гокудера бы решил, что Доку просто нравится над ним издеваться!

Забросив пакеты в пустой холодильник, Хаято вырубил свет — живот до сих пор крутило, есть совсем не хотелось; раскрыл настежь окно и упал мордой в кровать, обутый, одетый, прямо в чём пришёл. Тело было ватным, половина рожи облеплена пластырями, перебитые рёбра ныли – спасибо Газон-башке, расхерачившего потолок в спортзале, который потом повалился прямо на них! Левый бок — раскурочен, порезы от лески и ножей долбанного варийского урагана до сих пор адски жгло при любом движении, на руках — осколочные царапины от собственных взрывов, ладно хоть бинты сняли, ходить как мумия по методу лечения для «настоящих мужчин» от Ромарио какой-то отстой, но, по крайней мере, хуже, чем от того долбанного яда в битве за кольцо неба точно ничего не будет! В голове мелькнула мысль — а не пропустить ли завтра школу, но Десятый пойдёт, а значит и его правая рука не может не идти, конечно, он придёт! Ещё начнут спрашивать в чём дело и снова закатают в бинты, как долбанную мумию!

Полежав так с минуту, Хаято перевернулся на спину, раскинул руки в стороны и с самой блаженной лыбой уставился в тёмный потолок.
«Лыба без причины признак дурачины, лыба без причины признак дурачины!», — тупой пакостливый голос затараторил в голове — даже здесь от него никуда не деться!

— Заткнись, тупая корова, — дожил: ворчит на тупую корову даже когда этого недоразумения нет в радиусе километра, убить его мало!
— У меня есть причина, — после минутного молчания Хаято ни с того ни с сего буркает в подушку, тут же подавляя внутренний ор: если разговаривать с голубями ещё нормально, вообще-то они вполне разумные особи, то разговаривать с самим собой — это уже клиника! И всё-таки, причина улыбаться у него действительно была. Теперь он — Хранитель Урагана Семьи Вонгола. Теперь он — официально её член. Кольцо сдавливает средний палец, но эта ноша заставляет улыбаться: Вонгола — его первая настоящая мафиозная Семья! От этой мысли щёки начинают гореть; Хаято всё ещё до конца не верит, что они смогли одолеть Варию. В смысле, конечно, он в этом не сомневался ни секунды, но после своего поражения, после того, как он опозорил Десятого, после того, как не сумел ничем помочь в битве с Занзасом, кроме как попытаться вытащить шкуры остальных хранителей из передряги, да и то, если бы ему не подсобил Хибари... что он за правая рука?!

Никто из остальных не забивал подобным голову, Хаято это раздражало: они просто праздновали, но это не то, что Хаято мог просто так спустить себе на тормозах. Отныне кольцо урагана принадлежит ему, и это значило не только то, что он стал на шаг ближе к своей цели, к единственной когда-либо существовавшей мечте, к тому, чтобы на этот раз, по-настоящему, быть правой рукой Десятого. Для него это значит куда большее: совершенно новый уровень ответственности, которую он возлагает на себя и только на себя! Он не может позволить себе снова ударить в грязь лицом и не оправдать ожиданий Десятого, как в той битве с чокнутым коронованным ублюдком! Более того, он не позволит и другим «Хранителям» этого сделать!

Казалось бы, ещё только вчера, в день победы над Варией, всё внутри у него бушевало настолько, что даже не взирая на потрёпанность и боль, он шатался по комнате, как заведённый: долго не мог уснуть. Довольно лыбился и смотрел на кольцо, курил и смотрел на кольцо, сидел и смотрел на кольцо, ел и смотрел на кольцо, четыре раза отполировал его тряпочкой, положил на подушку, потом на крышку рояля — на чёрной глянцевой поверхности оно смотрелось мегакруто! Когда докатился до идеи соорудить для кольца пьедестал с защитным куполом из пуленепробиваемого стекла, как в тупых фильмах, понял, что это уже перебор и просто надел его на средний палец правой руки. И вот тогда всё будто встало на свои места: вот оно, предназначенное для кольца место. На его правой руке!

Но то было вчера. Сегодня, сейчас, когда эйфория спала, а вечеринка закончилась, он остался один в этой пустой комнате, где не было ничего кроме старого рояля да шкафа, доверху забитого шмотками и динамитом, а ещё собственных косяков, тараканами заползавших ему в голову. Он валялся в кровати уже час, может два, когда волна горечи от всех его поражений накатила на него с новой силой.

Хаято снимает кольцо и начинает крутить его в пальцах, водить по выгравированным узорам. Вихрь урагана в центре, символизирующий его новую роль в Семье; три ракушки сверху — прямое значение Вонголы; геральдические лилии по бокам — такие были на гербе Флоренции, от которой его тошнило — город, сплошняком утыканный претенциозным старьём, напоминавшим «родной» фамильный оосбняк.

Перед глазами замаячило громоздкое пятно рояля и загнало в ещё более сложные чувства: иногда Хаято порвался выбросить его, всё равно ни разу на нём толком не сыграл, точнее, иногда играл, но не так, как дома. Ладно, играл! Но недолго, у него нет времени на такую чушь! Ладно, не чушь! Тц. Да он даже самому себе не мог признаться в том, что просто трусил снова нажимать на клавиши – пальцы его начинали дрожать всякий раз, когда он пытался к ним снова притронуться, но он всё равно это временами делал; не мог себе признаться в том, что купил его только потому, что он напоминал ему о туманном образе знакомой женщины из далёкого детства.  Но с какой стати всё это должно было быть важным для него сейчас, когда для него нет никого важнее Десятого!
Это был долбанный замкнутый круг: то, что ему было дорого, навевало ненужные ассоциации и доводило до зубодробительного раздражения в силу собственного несоответствия чужим, а главное — своим от себя ожиданиям. Что до рояля, выбросить его рука всё равно не поднималась, зря что ли угрохал на него три месячных ренты? Да и слова того пианиста из бара, с которым он столкнулся пару лет назад ещё в Италии, до сих пор напрягали: то его выступление под стряпнёй Бьянки сочли невероятно прогрессивным, полностью превосходящим всё, что они когда-либо слышали, даже кассеты нелегально распространяли. «Больные ублюдки!», — Хаято проскрипел зубами, вспоминать о Карло и о том случае, когда он заложил динамит в его концертном зале ему вовсе не хотелось. И это была вовсе не совесть! Не хотелось, и всё!

И всё же здесь, в Намимори, он впервые с тех пор, как сбежал из дома, по-настоящему где-то более-менее осел, и даже обзавёлся какими-никакими, но личными вещами, своими собственными. И если остальные предметы в этой съёмной квартире, не считая динамита, были вполне безобидными (ну, почти), то собственные косяки любили иногда крепко вцепиться в глотку. Даже драгоценное кольцо сейчас обжигало правую руку ураганом: Хаято снова разглядывает его очертания в темноте и хмурится: неужели его собственная жизнь была ценнее Символа Семьи? Того, что делало семью Вонгола — Семьёй? Того, что могло сделать из десятого поколения, избранного Десятым — настоящими Вонгола?

Тогда, во время битвы с Бельфегором, оставить противнику это кольцо было равносильно опозорить Десятого и втоптать всю ценность Семьи в грязь, всю ценность его как правой руки — сравнять с ничтожным грошом! И он это сделал. Три поражения против одной победы, шансы того, что бейсбольный идиот одолел бы белобрысого мечника, были почти нулевыми. Хаято мог выиграть, но всё, что он сделал — это всех подвёл. Остальные могли сколько угодно твердить, что это было неважно, что Вария любой ценой забрала бы кольца (то, что эти ублюдки сделали с Девятым — непростительно!!). Хаято думал о другом: как после этого он мог претендовать на звание правой руки? Он был благодарен Десятому, он снова спас его! Смотреть на фейерверки вместе с Десятым и его идиотами, праздновать победы — это, конечно, круто, это то, ради чего стоило облажаться! И всё-таки! Это не главное для него.

Гокудера всё больше ворочается от этих мыслей, сминает одеяло, лупит кулаком подушку — а ну вернись, долбаный сон! Сна ни в одном глазу, будто песка насыпали: переворачивается на бок, через минуту снова на спину, но кажется, что в лопатки что-то врезается, поэтому ложится на живот и ворчит, чешет руку, скидывает одеяло, поднимает обратно. Снова прокручивает свои неудачи в голове, слова отца Десятого (он даже умудрился наехать на отца Десятого, как он мог!), то, что сказал ему Шамал, размышляет над собственными мыслями, и наконец, крепко сжимает кольцо в кулаке — жест, полный клятвы: это кольцо — символ того, что он достоин быть частью Вонголы. Но это ещё предстоит доказать! Десятому, но главное — себе, что он достоин этого — сражаться за право быть правой рукой. Он будет стараться ещё сильнее: тренироваться, совершенствоваться, размышлять, делать выводы. Только придя к такому решению, он надевает кольцо обратно на палец, протягивает руку перед собой и успокаивается, но спать по-прежнему не хотелось. Хотелось курить.

Хаято свешивается вниз головой, пытается нащупать под кроватью последнюю пачку сигарет, но там — пусто, не считая всякий хлам.  Но он же точно её туда запихивал! «Чёрт!» — вот так он медленно перетёк на пол, и, поленившись врубить свет, вытащил из кармана телефон и подсветил: динамит, динамит, самолетик, динамит, напульсник, окурок, носок, пепельница, зажигалка, бумага, тетрадь, вон она — в самом дальнем углу! Тц, закинул же, блин! Делать нечего: пришлось лечь плашмя и еле втиснуться под кровать — Хаято тянет руку и кряхтит — левый бок прихватило, но почти, почти достал! Победоносно схватил пачку, и, расслабившись, стукнулся головой о пол.
Бок всё ещё болел, так что, пожалуй, он был бы не против ещё вот так немного полежать, если, конечно, не было бы так проблематично закурить в таком полож… — Хаято резко замирает и стопорит мысль: расслышал едва различимые шаги. Показалось? Шум с улицы?

—!!! — едва повернув голову в сторону окна, в узком просвете видит — чужие ноги!! Начинает ураганно соображать: дверь заперта на замок, попытайся кто его взломать, он бы услышал, остальные члены Вонголы спят, звонков не было, единственный способ проникнуть сюда — пробраться через окно, третий этаж не так высоко, рядом с окном — труба для слива воды, но кому оно надо — ответом послужил тихий лязг металла, свист рассекаемого воздуха — Хаято невольно вздрогнул и почти физически ощутил, как в скомканное одеяло вонзаются один за другим ножи.
«Какого хрена?!», — глаза только расширяются в осознании, а руки уже делают, инстинкты работают за него: сигарета в зубах, мини-бомбы в руках, щелчок зажигалкой — резкий перекат сквозь стиснутые зубы и боль, тарабанившую в бок — и маленькие снаряды динамита мгновенно отправляются в полёт — ВЗРЫВ!
Этот чокнутый вернулся за добавкой, да?! Пусть жрёт это, сойдёт на аперитив!
Оконные стёкла разлетелись вдребезги и битые осколки посыпались на пол, атаковать мощными снарядами опасно: расхерачит и подожжёт квартиру, заденет стены  и тогда потолку конец, главное сейчас — изменить правила и сменить поле боя, навязать свои условия, поэтому — Хаято, что есть мочи, МОЛЧА, как бы ему не хотелось заорать от возмущения, рывком рванул ко входной двери. Подставлять спину — опасно, но темнота и знание обстановки в собственной квартире ещё может сыграть ему на руку.

Отредактировано Gokudera Hayato (2020-09-11 23:20:35)