«Ну наконец-то», — Хаято, широко и громко зевая, вваливается к себе в квартиру, толкнув плечом входную дверь, тут же пинает её левой пяткой, и чтоб наверняка, подпирает спиной, пока не защёлкнулся замок.

Семья Вонгола отмечала победу в битве за кольца в суши-баре отца бейсбольного придурка под предлогом выписки тупой коровы из больницы — хоть на что-то эта мелкая зараза сгодилась, помимо разведения соплей и недогоняния всей серьёзности ситуации!  Хаято ни за что этого не признает, но Ламбо порядком заставил его поволноваться, за что ещё получит втык! Десятый прав: тупая корова совсем ребёнок, и ему было не место на поле боя, даже с десятилетней базукой.

Празднование затянулось, но Хаято нифига не помнил, что там происходило, и что ещё хуже – не съел ни одного суши, тех самых – самых вкусных во всём Намимори – кто, блин, позвал туда Бьянки?! Одного взгляда на неё хватило, чтобы его снова скрутило и вырубило до вечера, и это именно в этот день, когда они праздновали самую важную победу и собирались обсудить дальнейшие планы Семьи! Ну, он собирался.

«Приходи завтра», — хлопнул его по плечу папаша Ямамато с такой же идиотской улыбкой, которая никогда не сходит с рожи самого Ямамото,  — «для друзей Такеши сделаю скидку», — стоп, погодите-ка, никакие они не друзья! — прежде, чем Хаято успевает разинуть рот, Десятый на пару с Травяной башкой заткнули его и вытолкали из бара. Но эй! Слова отца Ямамото — наглое враньё, о котором он просто был обязан заявить вслух!

После этого они, кто — весело галдя, кто — спотыкаясь о каждый встречный камень на двухметровом отрезке до своего феррари и расшибая при этом лоб (тоже ему, «бешеный мустанг», пф), а кто — препираясь с тупой коровой всю чёртову дорогу («Хотите, я избавлюсь от него, Десятый?!») — разбрелись по домам, Хаято же потащился в магазин.

Еле державшийся на ногах, он даже разуваться не стал, доволочился до кухни — полученные в битве травмы по-прежнему давали о себе знать — чёрт бы побрал этого старого изврата с его «я не лечу мужчин»: зажал одного несчастного москита — всего один крохотный укус, и он был бы уже в порядке, вот же скряга!

И всё же, Хаято был благодарен Шамалу, хотя вместо благодарности продолжил на него ворчать, по пути до холодильника наступив и споткнувшись об N-цать бумажных самолётиков, разбросанных по всей квартире — столько времени убил на то, чтобы сложить их, и, разумеется, только после того, как дело было сделано, Шамал соизволил сообщить ему, что они вообще-то больше не нужны! Да если б в голове у этого извращенца было хоть что-то кроме юбок, Гокудера бы решил, что Доку просто нравится над ним издеваться!

Забросив пакеты в пустой холодильник, Хаято вырубил свет — живот до сих пор крутило, есть совсем не хотелось; раскрыл настежь окно и упал мордой в кровать, обутый, одетый, прямо в чём пришёл. Тело было ватным, половина рожи облеплена пластырями, перебитые рёбра ныли – спасибо Газон-башке, расхерачившего потолок в спортзале, который потом повалился прямо на них! Левый бок — раскурочен, порезы от лески и ножей долбанного варийского урагана до сих пор адски жгло при любом движении, на руках — осколочные царапины от собственных взрывов, ладно хоть бинты сняли, ходить как мумия по методу лечения для «настоящих мужчин» от Ромарио какой-то отстой, но, по крайней мере, хуже, чем от того долбанного яда в битве за кольцо неба точно ничего не будет! В голове мелькнула мысль — а не пропустить ли завтра школу, но Десятый пойдёт, а значит и его правая рука не может не идти, конечно, он придёт! Ещё начнут спрашивать в чём дело и снова закатают в бинты, как долбанную мумию!

Полежав так с минуту, Хаято перевернулся на спину, раскинул руки в стороны и с самой блаженной лыбой уставился в тёмный потолок.
«Лыба без причины признак дурачины, лыба без причины признак дурачины!», — тупой пакостливый голос затараторил в голове — даже здесь от него никуда не деться!

— Заткнись, тупая корова, — дожил: ворчит на тупую корову даже когда этого недоразумения нет в радиусе километра, убить его мало!
— У меня есть причина, — после минутного молчания Хаято ни с того ни с сего буркает в подушку, тут же подавляя внутренний ор: если разговаривать с голубями ещё нормально, вообще-то они вполне разумные особи, то разговаривать с самим собой — это уже клиника! И всё-таки, причина улыбаться у него действительно была. Теперь он — Хранитель Урагана Семьи Вонгола. Теперь он — официально её член. Кольцо сдавливает средний палец, но эта ноша заставляет улыбаться: Вонгола — его первая настоящая мафиозная Семья! От этой мысли щёки начинают гореть; Хаято всё ещё до конца не верит, что они смогли одолеть Варию. В смысле, конечно, он в этом не сомневался ни секунды, но после своего поражения, после того, как он опозорил Десятого, после того, как не сумел ничем помочь в битве с Занзасом, кроме как попытаться вытащить шкуры остальных хранителей из передряги, да и то, если бы ему не подсобил Хибари... что он за правая рука?!

Никто из остальных не забивал подобным голову, Хаято это раздражало: они просто праздновали, но это не то, что Хаято мог просто так спустить себе на тормозах. Отныне кольцо урагана принадлежит ему, и это значило не только то, что он стал на шаг ближе к своей цели, к единственной когда-либо существовавшей мечте, к тому, чтобы на этот раз, по-настоящему, быть правой рукой Десятого. Для него это значит куда большее: совершенно новый уровень ответственности, которую он возлагает на себя и только на себя! Он не может позволить себе снова ударить в грязь лицом и не оправдать ожиданий Десятого, как в той битве с чокнутым коронованным ублюдком! Более того, он не позволит и другим «Хранителям» этого сделать!

Казалось бы, ещё только вчера, в день победы над Варией, всё внутри у него бушевало настолько, что даже не взирая на потрёпанность и боль, он шатался по комнате, как заведённый: долго не мог уснуть. Довольно лыбился и смотрел на кольцо, курил и смотрел на кольцо, сидел и смотрел на кольцо, ел и смотрел на кольцо, четыре раза отполировал его тряпочкой, положил на подушку, потом на крышку рояля — на чёрной глянцевой поверхности оно смотрелось мегакруто! Когда докатился до идеи соорудить для кольца пьедестал с защитным куполом из пуленепробиваемого стекла, как в тупых фильмах, понял, что это уже перебор и просто надел его на средний палец правой руки. И вот тогда всё будто встало на свои места: вот оно, предназначенное для кольца место. На его правой руке!

Но то было вчера. Сегодня, сейчас, когда эйфория спала, а вечеринка закончилась, он остался один в этой пустой комнате, где не было ничего кроме старого рояля да шкафа, доверху забитого шмотками и динамитом, а ещё собственных косяков, тараканами заползавших ему в голову. Он валялся в кровати уже час, может два, когда волна горечи от всех его поражений накатила на него с новой силой.

Хаято снимает кольцо и начинает крутить его в пальцах, водить по выгравированным узорам. Вихрь урагана в центре, символизирующий его новую роль в Семье; три ракушки сверху — прямое значение Вонголы; геральдические лилии по бокам — такие были на гербе Флоренции, от которой его тошнило — город, сплошняком утыканный претенциозным старьём, напоминавшим «родной» фамильный оосбняк.

Перед глазами замаячило громоздкое пятно рояля и загнало в ещё более сложные чувства: иногда Хаято порывался выбросить его, всё равно ни разу на нём толком не сыграл, точнее, иногда играл, но не так, как дома. Ладно, играл! Но недолго, у него нет времени на такую чушь! Ладно, не чушь! Тц. Да он даже самому себе не мог признаться в том, что просто трусил снова нажимать на клавиши – пальцы его начинали дрожать всякий раз, когда он пытался к ним снова притронуться, но он всё равно это временами делал; не мог себе признаться в том, что купил его только потому, что он напоминал ему о туманном образе знакомой женщины из далёкого детства.  Но с какой стати всё это должно было быть важным для него сейчас, когда для него нет никого важнее Десятого!
Это был долбанный замкнутый круг: то, что ему было дорого, навевало ненужные ассоциации и доводило до зубодробительного раздражения в силу собственного несоответствия чужим, а главное — своим от себя ожиданиям. Что до рояля, выбросить его рука всё равно не поднималась, зря что ли угрохал на него три месячных ренты? Да и слова того пианиста из бара, с которым он столкнулся пару лет назад ещё в Италии, до сих пор напрягали: то его выступление под стряпнёй Бьянки сочли невероятно прогрессивным, полностью превосходящим всё, что они когда-либо слышали, даже кассеты нелегально распространяли. «Больные ублюдки!», — Хаято проскрипел зубами, вспоминать о Карло и о том случае, когда он заложил динамит в его концертном зале ему вовсе не хотелось. И это была вовсе не совесть! Не хотелось, и всё!

И всё же здесь, в Намимори, он впервые с тех пор, как сбежал из дома, по-настоящему где-то более-менее осел, и даже обзавёлся какими-никакими, но личными вещами, своими собственными. И если остальные предметы в этой съёмной квартире, не считая динамита, были вполне безобидными (ну, почти), то собственные косяки любили иногда крепко вцепиться в глотку. Даже драгоценное кольцо сейчас обжигало правую руку ураганом: Хаято снова разглядывает его очертания в темноте и хмурится: неужели его собственная жизнь была ценнее Символа Семьи? Того, что делало семью Вонгола — Семьёй? Того, что могло сделать из десятого поколения, избранного Десятым — настоящими Вонгола?

Тогда, во время битвы с Бельфегором, оставить противнику это кольцо было равносильно опозорить Десятого и втоптать всю ценность Семьи в грязь, всю ценность его как правой руки — сравнять с ничтожным грошом! И он это сделал. Три поражения против одной победы, шансы того, что бейсбольный идиот одолел бы белобрысого мечника, были почти нулевыми. Хаято мог выиграть, но всё, что он сделал — это всех подвёл. Остальные могли сколько угодно твердить, что это было неважно, что Вария любой ценой забрала бы кольца (то, что эти ублюдки сделали с Девятым — непростительно!!). Хаято думал о другом: как после этого он мог претендовать на звание правой руки? Он был благодарен Десятому, Десятый снова спас его! Смотреть на фейерверки вместе с Десятым и его идиотами, праздновать победы — это, конечно, круто, это то, ради чего стоило облажаться! И всё-таки! Это не главное для него.

Гокудера всё больше ворочается от этих мыслей, сминает одеяло, лупит кулаком подушку — а ну вернись, долбаный сон! Сна ни в одном глазу, будто песка насыпали: переворачивается на бок, через минуту снова на спину, но кажется, что в лопатки что-то врезается, поэтому ложится на живот и ворчит, чешет руку, скидывает одеяло, поднимает обратно. Снова прокручивает свои неудачи в голове, слова отца Десятого (он даже умудрился наехать на отца Десятого, как он мог!), то, что сказал ему Шамал, размышляет над собственными мыслями, и наконец, крепко сжимает кольцо в кулаке — жест, полный клятвы: это кольцо — символ того, что он достоин быть частью Вонголы. Но это ещё предстоит доказать! Десятому, но главное — себе, что он достоин этого — сражаться за право быть правой рукой. Он будет стараться ещё сильнее: тренироваться, совершенствоваться, размышлять, делать выводы. Только придя к такому решению, он надевает кольцо обратно на палец, протягивает руку перед собой и успокаивается, но спать по-прежнему не хотелось. Хотелось курить.

Хаято свешивается вниз головой, пытается нащупать под кроватью последнюю пачку сигарет, но там — пусто, не считая всякий хлам.  Но он же точно её туда запихивал! «Чёрт!» — вот так он медленно перетёк на пол, и, поленившись врубить свет, вытащил из кармана телефон и подсветил: динамит, динамит, самолетик, динамит, напульсник, окурок, носок, пепельница, зажигалка, бумага, тетрадь, вон она — в самом дальнем углу! Тц, закинул же, блин! Делать нечего: пришлось лечь плашмя и еле втиснуться под кровать — Хаято тянет руку и кряхтит — левый бок прихватило, но почти, почти достал! Победоносно схватил пачку, и, расслабившись, стукнулся головой о пол.
Бок всё ещё болел, так что, пожалуй, он был бы не против ещё вот так немного полежать, если, конечно, не было бы так проблематично закурить в таком полож… — Хаято резко замирает и стопорит мысль: расслышал едва различимые шаги. Показалось? Шум с улицы?

—!!! — едва повернув голову в сторону окна, в узком просвете видит — чужие ноги!! Начинает ураганно соображать: дверь заперта на замок, попытайся кто его взломать, он бы услышал, остальные члены Вонголы спят, звонков не было, единственный способ проникнуть сюда — пробраться через окно, третий этаж не так высоко, рядом с окном — труба для слива воды, но кому оно надо — ответом послужил тихий лязг металла, свист рассекаемого воздуха — Хаято невольно вздрогнул и почти физически ощутил, как в скомканное одеяло вонзаются один за другим ножи.
«Какого хрена?!», — глаза только расширяются в осознании, а руки уже делают, инстинкты работают за него: сигарета в зубах, мини-бомбы в руках, щелчок зажигалкой — резкий перекат сквозь стиснутые зубы и боль, тарабанившую в бок — и маленькие снаряды динамита мгновенно отправляются в полёт — ВЗРЫВ!
Этот чокнутый вернулся за добавкой, да?! Пусть жрёт это, сойдёт на аперитив!
Оконные стёкла разлетелись вдребезги и битые осколки посыпались на пол, атаковать мощными снарядами опасно: расхерачит и подожжёт квартиру, заденет стены  и тогда потолку конец, главное сейчас — изменить правила и сменить поле боя, навязать свои условия, поэтому — Хаято, что есть мочи, МОЛЧА, как бы ему не хотелось заорать от возмущения, рывком рванул ко входной двери. Подставлять спину — опасно, но темнота и знание обстановки в собственной квартире ещё может сыграть ему на руку.[nick]Gokudera Hayato[/nick][status]smokin' bomb[/status][icon]https://i.imgur.com/d0Uuz5S.png[/icon][lz]In the time when you're hurt, the time when you're sad<br> Waking up the storm, releasing the flame<br>  In the time when you want to run too, the time when you suffer<br>  Together with the storm, releasing the anger<br> I continue fighting[/lz]

Отредактировано Gokudera Hayato (2020-10-12 21:17:38)

Подпись автора

Свернутый текст

February: Carnival Don't say goodbye Bad blood [end] Everything's about to change [TYL] tempesta x tempesta [TYL] Non detto [TYL] [ Dunamis U.M.A. ]

Сердце бешено клокочет в горле, колени подкашиваются, когда в паре миллиметров от его макушки со свистом пролетает нож: Гокудера пригибается и лавирует от чужой атаки (клок волос долой, спасибо хоть не голову!), влетает за дверной проём и укрывается за стеной, куда секунду назад понавтыкалась куча ножей. От собственной дыхалки и пульса заложило уши — чёрт, нихрена не слышно! Крепче сжимает зубами сигарету – дым его не выдаст – квартира прокурена насквозь. Грудь вздымается и опускается, на вдохах и выдохах рёбра простреливает боль, на лбу проступает пот; в попытке выровнять дыхание, нервно оглядывается по сторонам, сглатывает мнимый привкус крови — какого дьявола он чувствует себя так, будто только что пробежал марафон? «Это потому что курить надо меньше, Гокудера!», — где-то на задворках сознания смеётся бейсбольный полудурок, да к чёрту! Добраться до выхода не вышло — путь наверняка обрезан лесками, нарвётся на них — схлопочет нож, пока будет возиться с дверным замком — схлопочет дубль!

«Что делать? Думай. Включай мозги!», — сердце тарабанит в горле, но голова всё же пытается лихорадочно соображать: радиус разлёта осколков должен составлять около трёх метров, шаги по битому стеклу дадут немногое, максимум, позволят определить примерное местоположение и скорость движения: сорвётся ли Бельфегор на бег или решить «поиграть». В битве за кольцо этот грёбаный садист тянул время напропалую – пусть тянет и теперь!

Из спальни валит запах гари — там что-то горит, чёрт, если его сегодня не прикончит этот псих, то завтра придушит арендодатель! Но умирать не входит в его планы: живо стянув с ног кроссовки, он подпаливает сигаретой два минных заряда, заменив стандартные шашки мини-бомбами — их осталось мало, но он всё ещё не хочет здесь всё разнести; бесшумно метнувшись вдоль стены по узкому коридору, крепит их в паре мест — двойная порция — двойной урон, несмотря на малую мощь взрывов. Сдетонирует через две минуты, и лучше бы этому ублюдку быть там, отсчёт пошёл!

Гокудера проскальзывает мимо двери на кухню, юркает в соседнюю дверь — кроме телека, дивана и сваленных в углу учебников в этой мелкой комнате ничего нет; добирается до коробки с динамитом, затолканной под диван, распихивает куда влезает по карманам, тихо распахивает настежь окно – собьёт на пару секунд с толку, снова бесшумно бросается к двери, тяжело сглатывает и выжидает.

Нужно думать, как максимально использовать окружение: сигануть в окно с третьего этажа — не вариант, как минимум, переломает ноги; темнота сейчас играет на руку, но при этом и против, можно было бы обесточить всю квартиру, но счётчик остался позади, на кухне, тц! Чем ближе к стене — тем безопаснее, Бельфегор метает ножи дугой по касательной, поэтому, чем ближе находиться к двери, тем меньше шанс, что его заденет, но это только полбеды. 

Хаято на собственной шкуре познал, на что способен Бельфегор: ножи и нить, не считая чистого безумия — две составляющих его атак. Попадётся в сети и ему крышка, но нити возможно нейтрализовать: даже с учётом эффекта внезапности мини-бомбы с их низкой маневренностью никогда бы не нанесли этому ублюдку серьёзный урон, цель взрыва состояла в другом: первое – оборвать лески, прикреплённые к каждой из рукояток ножей, что позволило ему свалить из комнаты, второе – по возможности, контузить, и напугать соседей, чтобы те вызвали полицию. Хаято не был до конца уверен, что такие сущие мелочи остановят «Принца-Потрошителя», но сейчас явно не то положение, чтобы воротить нос даже от таких примитивных приёмов.

Полторы минуты.

Гокудера видит два варианта действий: если Бельфегор попадёт по удар взрывов – у него будет несколько секунд, чтобы прорваться по прямой к выходу. Если не попадёт, то уже через пару мгновений будет здесь – до того, как тот метнёт ножи, его придётся обезвредить, кулаки сжимаются до боли от посаженных ссадин — самый оптимальный вариант – действовать одновременно с детонацией взрывов!

Нужно что-то, чем бы он мог прикрыть собственную спину – в узком коридоре негде прятаться, вступать с Бельфегором в открытое сражение один на один — смертный приговор. Не только, потому что он потрёпан, не только потому что тот —  член Варии, а их силы неравны изначально, Гокудера знает, что слабее, и даже не только потому что здесь слишком ограниченное пространство, смертный приговор ждёт согласно Омерте, членам союзных семей запрещено нападать друг на друга!  Хаято понимает: это правило распространяется не только на Бельфегора, но и на него в том числе!! Если даже он убьёт Бельфегора — у Десятого будут огромные проблемы!

Сердце отбивает кульбит, когда доносится стук шагов: под чужими ботинками начали хрустеть битые осколки —  нереально! Мини-бомбы не обладали огромным тротиловым эквивалентом, однако, создаваемой ими взрывной воздушной волны при минимальном расстоянии разрыва было достаточно для того, чтобы взрослый человек получил контузию на пару часов, а этому ублюдку с ножами для того, чтобы оклематься хватило всего несколько секунд! Что и ожидалось от офицера Варии! Нет, дело было даже не в Варии, а в том, что этот малый был просто конченным психом: Хаято помнил, как тот, полумёртвый, получивший почти несовместимый с жизнью урон, намертво вцепился в него, едва не придушил в попытке сдёрнуть с его шеи кольцо Урагана. Чёртов ублюдок! Значит, вернулся, чтобы устроить реванш? Нет, он вернулся за кольцом! На этот раз не получит, только через его труп, а он не может умереть, потому что Десятый будет расстроен! Именно поэтому на стенах закреплены бомбы-мины – при удачном раскладе это его ранит, отвлечёт, и даст время сигануть к выходу.

Одна минута.

Шаги по битому стеклу отпечатываются медленно, из-за коридора доносится дебильный криповый смех — стена корёжится, дрожит от вонзённого в него лезвия — Гокудера ощущает звуки скрежета прислонённой к стене спиной, по коже забегали мурашки. Бельфегор зовёт его, пытается спровоцировать, задеть гордость, запугать.

«Пошёл к чёрту!», — на это бы повёлся прошлый Хаято, тот, кто не видел цену собственной жизни, тот, кто без раздумья кинулся бы на врага в лобовую со всеми запасами динамита — не на этот раз! Не для этого он вместе с Десятым и его Семьёй прошёл через всё подстроенное Варией дерьмо!

Свет внезапно вспыхивает (на кухне!) и через миг раздаётся звук шпигующих каждый предмет ножей (теперь ему придётся работать в том засратом конбини вечно, чтобы оплатить долги!), Гокудера нервно сглатывает и напрягается — при таком раскладе, в лучшем случае, они прикончат друг друга, прежде, чем динамит разорвётся — его истыкают чужие ножи! Если бы только у него осталось больше ракетных бомб, а не три штуки, не успел собрать новые, тц!

Тридцать секунд. Бельфегор наверняка уже направляется к нему, нужно решать, который из вариантов! Нет смысла прятаться, нужно выиграть двадцать секунд. Яблоко надрывается в чужих зубах с хрустом, и Гокудера вскипает — ублюдок, этими яблоками его угостила маман Десятого! Ну, всё, вместо яблок, будет жрать динамит! 

— Нападение на членов союзных семей запрещено Омертой! Вария не имеет права нападать на Вонголу, если Девятый об этом узнает, тебе конец! Проваливай! — Гокудера выпалил это так, чтобы Бельфегор услышал, стиснул ракетные бомбы в левой руке, последние мини-бомбы — в правой, готовый в любую секунду их поджечь. Речь уже не о квартире. О его жизни!

Пять секунд!

Гокудера выдыхает и с пинка вышибает дверь — распахнутая, она не полностью, но защитит его! Взрыв за взрывом раздаются за спиной, Гокудера одновременно запускает подпаленную мини-бомбу перед собой — та взрывается — он прикрывает лицо руками и бежит через облако дыма, к двери, взрывы больно бьют по ушам, но выход совсем рядом, вот он, вот! Лески должны быть нейтрализованы взрывом мини-бомбы; по пути распахивает дверь напротив — в ванную, ещё один щит от ножей, хватается за ручку входной двери в квартиру, проворачивает замок, дёргает резко пару раз — не поддаётся, чёрт! И только спустя секунду понимает — в замок вонзён нож.

Дерьмо![nick]Gokudera Hayato[/nick][status]smokin' bomb[/status][icon]https://i.imgur.com/d0Uuz5S.png[/icon][lz]In the time when you're hurt, the time when you're sad<br> Waking up the storm, releasing the flame<br>  In the time when you want to run too, the time when you suffer<br>  Together with the storm, releasing the anger<br> I continue fighting[/lz]

Отредактировано Gokudera Hayato (2020-10-12 21:17:24)

Подпись автора

Свернутый текст

February: Carnival Don't say goodbye Bad blood [end] Everything's about to change [TYL] tempesta x tempesta [TYL] Non detto [TYL] [ Dunamis U.M.A. ]

«Проклятье!», — зубы стиснуты так, что, кажется, вот-вот раскрошатся, звон в ушах дезориентирует — без конца оглядывается, тратя ценные секунды на то, чтобы попялиться на взвесь дыма и штукатурки — ничего не видно! Этого ублюдка задело?! Нифига не слышно, кроме тарабанящего в ушах пульса и собственной отдышки: перестаёт дышать, чтобы уловить звук чужих шагов. Морщится в попытке не закашляться — наглотался пыли, жмурится, ждёт, что вот-вот спиной ощутит боль от вонзённых в него ножей, но этого не происходит!

— Ну же, вытыкайся, чёрт тебя дери! — со всей дури сжимает рукоять ножа, застрявшего в замке, расшатывает из стороны в сторону, тянет на себя — не выходит, чёрт, ещё раз! Лезвие с трудом выскальзывает из покорёженного металла, так, что Гокудера по инерции отшатывается: дёргает за ручку — всё ещё не поддаётся! Тогда, остаётся только!

«Последняя!» — непослушными пальцами запихивает норовившую выпасть подпаленную мини-бомбу в замочную скважину: простая шашка возьмёт дверь только если будет прилегать вплотную к поверхности в момент взрыва, но у него нет времени крепить, нет возможности укрыться от взрыва мгновенно, пространство слишком узкое, его заденет! Дыхание становится сбивчивым, он даёт себе полторы минуты до того, как бомба сдетонирует. Слишком мало для того, чтобы прорваться мимо Бельфегора, подальше от взрыва, слишком много, чтобы успеть словить смерть собственным телом, нож за ножом, сто раз! Укрыться в ванной, запустить ракетные бомбы и молиться, чтобы стены не разнесло, чтобы бомбы разорвались прежде, чем Бельфегор сумеет заблокировать ему путь, отрезав дверной проём.

«Не позволю!», — до него доносится чужой вопль, оборачивается — слишком поздно!

«Я умру?», — удивлённое выражение застывает на лице, застигнутое врасплох сердце грохается вниз и пропускает удар, когда из пелены дыма выныривает чёрный силуэт, врезается в него и сшибает с ног — безумная лыба — первое, что он видит,  успевает вскинуть руки, защищая уязвимые места — горло, живот; почти что в замедленной съёмке наблюдает, как заносится острие в чужой руке, ощущает, как его тянут за толстовку, удар о пол, как его со всей дури прикладывает о твёрдую поверхность затылком — мир на секунду комкается и становится ещё темнее, чем до этого, но ещё раньше Хаято ощущает, как корчится в гримасе его собственное лицо, как зубы намертво стискиваются, почти перекусывая зажатый в них фильтр — из груди рвётся кроткий вопль, от неожиданности, не от боли: тело ещё не знает, не чувствует, как нож, точно по маслу, протыкает плечо, перерезает мышцы, упирается в кость. Секунда на осознание — и вопль становится осознанным, мучительным, потому что плечо не чувствуют ножа, чувствует только резь и дикую боль в правой руке, от которой всё немеет, исчезают все мысли, невольно проступают слёзы на глазах.

Гокудера не понимает, какое положение в пространстве занимает, не понимает, где пол, где потолок, лежит он или стоит на спине, ощущает — сплошную боль, его придавливают всем телом, всем весом, достаточным для того, чтобы и-за полученных за эти дни ран вывести его из строя: тяжело и болезненно дышит, хрипит — каждый вдох и выдох приводит в движение раненное место, и из-за этого ещё больнее! Дерьмо!  Нужно взять себя в руки — силой прикусывает язык, чтобы заткнуться, унять все признаки того, что ему больно, но слёзы переполняют глаза и невольно соскальзывают вниз, по вискам. Гокудера, наконец-то, начинает соображать и с ужасом понимает, что этот ублюдок слишком близко, упёрся своим лбом ему в лоб, сигарета, всё ещё сжимаемая в зубах, съехала на бок — её он потерять не может! Чёрт, чужой рот — совсем рядом!!  Больной ублюдок!! Что он себе позволяет?! Гокудера пыжится оттолкнуть от себя этого ублюдка, краснея от боли и возмущения одновременно, пытается с силой сжать правый кулак и задвинуть тому в висок, но едва ли удаётся дёрнуться — как боль возвращает его в обратное положение. Не дождётся! Не так будет вести себя Хранитель Десятого, даже если сдохнет!

— Нет гх… ничего гениального… в… том, чтобы втыкать нож в спину спящему, ты, ублюдок! — каждое слово даётся ему с трудом, но в конце он выцеживает это, как плевок, со всей яростью и гневом! Тут же задыхается, потому что в ответ плечо сильнее выжигает дикой болью: засаживает нож глубже, сволочь! Мысли судорожно мечутся от «Я не могу умереть вот так! Нужно что-то придумать!» до «Я всё равно умру здесь, он полоумный!». До динамита не дотянуться, а если дотянуться, то он его не подкурит! И только после для него всё становится предельно ясным: после того, как он всё это отпускает, после того, как перестаёт мысленно метаться, после того, как вспоминает: нет ничего зазорного в том, чтобы умереть, защищая кольцо Урагана Вонголы, защищая Десятого! Защищая символ того, что он принадлежит Семье! Правый кулак сжимается изо всех сил, Гокудера понимает, что всё ещё сжимает в этом кулаке нож, который он выткнул из замка — он не отдаст ему кольцо! Едва улыбается в ответ больной лыбе этого ублюдка, испускает смешок, делает последнюю затяжку: это лежачее бесчестное дерьмо считает, что он будет молить здесь о пощаде?!

— Пошёл на хер! —  Гокудера выхаркивает это в рожу этому ублюдку вместе с сигаретным дымом, зажмуривается, потому что полторы минуты прошли — ВЗРЫВ: его снова оглушает, но он оказывается к этому готов даже больше, чем на то рассчитывал — Бельфегор послужил ему живым щитом! Щурится, проворачивая сигарету во рту кончиком языка в нужное положение, делает рывок шеей и впечатывает в чужое лицо горящий кончик; стискивает зубы и, рыча от боли, дёргает правой рукой, вонзая нож в Бельфегора — куда уж попадёт! Неважно, куда воткнётся нож, сдохнет тот или нет, главное, чтобы этот ублюдок выпустил из рук нож, воткнутый ему плечо. Раскуроченная в области ручки дверь сто процентов приоткрыта — сто раз так делал, а значит, у него ещё есть шанс свалить, а если есть шанс, то он вцепится в него да хоть зубами и будет до последнего бороться за него! Но даже если это тело умрёт здесь, что бы ни случилось, оно всегда будет защищать Десятого! Жизнь Десятого, имя Десятого, честь Десятого! Не важно, что он умрёт, что он может здесь умереть, важно то, как он умрёт — гордо и храбро, до самого конца пытаясь быть идеальным Хранителем для Десятого!
И если уж ему суждено здесь сдохнуть, то он сделает это — громко, под канонаду взрывов. Сделает это вместе с врагом![nick]Gokudera Hayato[/nick][status]smokin' bomb[/status][icon]https://i.imgur.com/d0Uuz5S.png[/icon][lz]In the time when you're hurt, the time when you're sad<br> Waking up the storm, releasing the flame<br>  In the time when you want to run too, the time when you suffer<br>  Together with the storm, releasing the anger<br> I continue fighting[/lz]
​

Отредактировано Spanner (2020-10-16 08:51:17)

Подпись автора

Свернутый текст

February: Carnival Don't say goodbye Bad blood [end] Everything's about to change [TYL] tempesta x tempesta [TYL] Non detto [TYL] [ Dunamis U.M.A. ]

Ступени сотрясаются и двоятся, четверятся, размываются и плывут перед глазами: колени вдруг подкашиваются, запинаются, подламываются, снова поднимаются, сам он размывается вслед за окружением, четверится, раздваивается, пошатывается. Головокружение. Плохо дело. Чёрт! Руку совсем не чувствует, шевелить ею тоже едва может: ощущает только центр взрывной боли – нестерпимую, просто адскую боль, только тёплое и мокрое под собственными пальцами, сдавливавшими раненное плечо, сжимавшими ракетные бомбы. Кажется, кровь пропитала всю рубашку справа, если проступает уже через ткань толстовки; если кровью пропитаются запалы бомб, они не взорвутся, нужно держать фитилями подальше от раны, а потом подумать над водоотталкивающей пропиткой.
Если выкарабкается.
Грудь вздымается, не до конца, прерывистыми мелкими толчками: вдыхать больно, выдыхать тоже, выстрелами отдаёт в корпус, воздух сипит в горле, и ему кажется, что вдохни он чуть глубже, то выдыхаемый воздух выстрелит из колотой дыры. Но что куда больнее сейчас, так это анализировать и думать. Почему он не пошёл вниз? Потому что сверху на лестнице у этого ублюдка будет преимущество. Да он вообще выжил? Нельзя исключать, помня битву за кольцо, слишком уж живучая тварь! Не пошёл вниз, потому что идти туда – значит сдаться, значит бежать, трусливой псиной поджимая хвост!

Мысли мечутся от одной к другой, непоследовательно, разрозненно. И только одна пульсирует, не прекращая, постоянно, вместе с болью, не давая рухнуть с ног.

«Даже если я умру, он не получит кольцо!»

Он не отдаст его. Шаг по ступени. Не отдаст. Ещё один. Не отдаст! Ради Десятого! Ступени под ногами заканчиваются, Гокудера, шаркая, приваливается к стене, мажет по ней кровью, даёт себе секунду на то, чтобы отдышаться. Огонь. Ему сейчас нужен огонь! Срочно закурить; отрывает руку от раны на плече, морщится: ткань намокает ещё больше, сгибает правую руку в локте, корчится сильнее, прижимает шашки к животу, лишь бы не выронить, пытается нащупать не раненной рукой смятую пачку в кармане толстовки – её там нет! Наверное, вывалилась во время той возни!

– Дерьмо! – цедит сквозь зубы, проклиная всё на свете, когда на деле бы завопить. У него ещё есть зажигалка, двоящаяся, троящаяся в собственной ладони, вместе с ладонью, но с одной работающей рукой он не сможет одновременно подпаливать бомбы и метать их, будет делать это слишком медленно. Дерьмо-дерьмо-дерьмо!

«Как мне действовать?»

Дрожащими пальцами он забирает динамит из раненой руки – та просто отнимается от боли, сплёвывает под ноги густую табачную слюну, с силами собирается для простого толчка двери, судорожно озирается – не преследуют ли его, кровавой мазнёй оставляет след от перемазанных пальцев: железная дверь простонала скрипом, прохладный ветер ударил в лицо, забивая свежим воздухом ржавый кислый запах собственной крови в ноздрях. Гокудера, стискивая зубы, на миг сгибается, но не позволяет себе слабость – тут же выпрямляется, чтобы бегло осмотреться: крыша – открытое поле без препятствий, самый неудобный для него вариант, укрыться почти негде, внезапно атаковать неоткуда, вряд ли в подобном состоянии он сможет увернуться от ножей, и, наверняка, на них будут закреплены новые лески. Но не ножей стоило опасаться – истеричный хохот всё ещё звенит в ушах, чужой омерзительный язык будто до сих пор елозит по его виску, чужие окровавленные пальцы – по его щеке: Гокудеру передёргивает от отвращения – всё точно также, как и в битве за кольцо, этот ублюдок, увидев собственную кровь, просто слетает с катушек, перестаёт думать, рвётся убивать напролом, становится просто безумным, менее осмотрительным, но более опасным.

«Это не поможет.», – тарабанит в глотке сердце, будто вот-вот выскочит и, провернув кульбит, обратно больше не вернётся. Встанет. Но и Бельфегор должен быть ранен не меньше, чем он. Должен. Нет, это не даст преимущества, не в его состоянии.
В глазах постепенно мутнеет: Гокудера снова зажимает рану рукой, нужно туго перетянуть её цепью или ремнём, иначе его просто вырубит, но на это нет времени, сперва нужно увеличить дистанцию или худо-бедно приготовиться к бою. С отдышкой ковыляет вперёд, нельзя стоять вот так у двери, он обязан что-нибудь придумать, иначе список Шамала с идиотами, погибшими от собственного идиотизма, пополнится и его именем. Ни за что! Он не доставит этому треклятому извращенцу такого удовольствия! Нужно думать! Думать! Что бы сделал Шамал, что бы сейчас предпринял? Гокудера жмурится, пытаясь подавить в себе зарождающуюся панику.

«Отдай кольцо противнику и возвращайся!»

Шамал крикнул это грозно, и впервые, впервые, сколько он его помнил – обеспокоенно.
Ни за что! Если постараться, то, возможно, ему удастся сбросить Бельфегора с крыши, главное, подойти к краю, и не дать повалить себя: здесь один вход, в этом его незначительное преимущество – за движениями варийского выродка он сможет следить, а значит и контролировать их. В его арсенале три ракетные бомбы и ещё куча простого динамита, но нет сигарет, чёрт! С учётом ран, они должны быть на равных, а может, если повезёт, то Бельфегор и вовсе откинулся в его квартире, а может просто побредёт по лестнице вниз, ведь это же самое логичное для «добычи» – бежать к выходу, спасать шкуру. Но не для него! Он уже всё решил – он останется здесь и убьёт этого ублюдка, чего бы ему это не стоило.

«Гокудера!»
«Осьминожья башка!»

Ещё бы эти чёртовы голоса не маячили в голове! Бейсбольный идиот, газонная башка – им никогда не понять, что значит Семья, что значит принадлежать Семье, что значит быть верным только Семье, жить ради Семьи и Босса, они просто тупые школьники, для которых это всего лишь игра! 

Из обстановки здесь только короб вентиляционной вытяжки, за ним – пожарная лестница. Он мог бы оставить ложный кровавый след, вниз по пожарной лестнице, притаиться, а затем вернуться на лестничный пролёт и переждать, но для этого здесь слишком темно: даже этот псих, тем более с поехавшей крышей, не разглядит никаких чёртовых следов, тем более, что прятаться тут негде, да и времени в обрез.

«Твой противник сошёл с ума, просто возвращайся!!»

Прятаться. Хах. Подумать только, правая рука Десятого Босса Вонголы думает о том, чтобы прятаться! Самого от себя тянет выблевать, и эти чёртовы голоса не отстают! «Заткнись», – бормочет сам себе, не времени совести просыпаться, это контрпродуктивно, отвлекает, тратит его время! Отдать кольцо и бежать, отдать и бежать.
«Нет.»
«Нет!»
«Не могу! Ни за что!»
«Кем я буду после этого?»

Стиснув зубы, он упрямо разворачивается, пошатывается, огибает вентиляцию, перекладывает зажигалку в правую раненную руку, металлическая, она стукается о кольцо: Вария ни за что не получит его! Оно, как и его тело, как и его жизнь – всё это принадлежит только Десятому!

Его жизнь.

Что-то простреливает между рёбер, слева, но это вовсе не боль. Осознание.

«То, чего я опять не вижу. То, чего я отказываюсь, не хочу видеть!»

Жизнь.

Гокудера закусывает губы до боли, мучительно жмурится, стискивает зажигалку до треска в пальцах – кольцо сдавливает средний палец, понимает, что борется не с Бельфегором, борется – с собой! Он об этом пожалеет. Пожалеет! После этого, не сможет называть себя правой рукой, не сможет вообще показываться Десятому на глаза, но если он умрёт, тогда какой вообще во всём этом смысл? Кольцо это всего лишь кольцо, кольцо это всего лишь предмет! Чёрт возьми, он ещё хочет побыть с Десятым, хочет ещё хотя бы раз попрепираться с Ямамото, в конце концов, не может же он оставить всё на этого идиота!! Гокудера мысленно мечется, ломается, умирает от противоречия, не разрешаемого конфликта: его истинный ураган — это не бушующие атаки, не взрывы бомб, его ураган — его истинные чувства, его стремления! Умереть ради Десятого легко, так любой сможет, даже чёртов Ямамото! Но выжить ради Десятого, вернуться — это ли не послужит доказательством того, что он достоин идти по правую сторону от Савады Цунаёши? Тупые отговорки, он просто хочет спасти свою шкуру, только и всего. Но ведь!

Поэтому, именно поэтому он прячет в карманы джинсов ракетные бомбы, тяжело дышит, заставляет себя дышать, е взирая на боль, стягивает с себя толстовку, так быстро, насколько может, судорожно вытряхивает из карманов динамит, сваливает кучей на вентиляционном коробе, накрывает снятой толстовкой, подпаливает её зажигалкой – пламя разгорается медленно и слабо, но его, в этой кромешной тьме, видно, а это главное.

«Не могу. Не могу!», – снова на миг зажмуривается, с щемящим сердцем снимает с пальца кольцо, добытое с таким трудом, в последний раз сжимает в кулаке, и кладёт перед импровизированным пьедесталом – Бельфегор замешкается, клюнет на приманку. Должен, иначе ему конец! Если вообще здесь появится, если всё это не зря, иначе большего идиота, чем он, во всём Намимори будет не сыскать! Потерять, подорвать величайший артефакт Семьи Вонгола вот так. Тц.
Горько выдыхая, он как может, волочется к пожарной лестнице, в глазах начинает плыть сильнее. Нужно срочно отрезать кровоток. Вероятность того, что пламя доберется до динамита вовремя, не раньше и не позже, меньше процента, но раз этот псих так хочет получить кольцо – это выиграет для него немного времени. Но сможет ли он себе это простить? Ладно, самоуничижаться и пилить себя за это будет позже, как только свалит на безопасное расстояние.
[ava]https://i.imgur.com/L1ge8Xs.png[/ava]

Отредактировано Chmokudera Huyato (2020-11-12 10:13:33)

Подпись автора

Свернутый текст

February: Carnival Don't say goodbye Bad blood [end] Everything's about to change [TYL] tempesta x tempesta [TYL] Non detto [TYL] [ Dunamis U.M.A. ]