- гласила надпись на бейджике, косо прицепленном к фартуку: дебильный фартук, дебильное название, и этот смайл на нём тоже дебильный – каждый раз при виде него у Хаято дёргается глаз – никакого стиля! Так и подмывало прифигачить на его место череп, штук десять! В первые «дни» своей подработки (если, конечно, время с восьми до двенадцати ночи можно было назвать «днём») Гокудера на автомате шкерился от каждого покупателя: если в таком прикиде его увидит Десятый, или ещё того хуже – тот бейсбольный придурок, он просто волосы на голове изорвёт! Не на своей, конечно же, он что идиот что ли?! Как бы, правой руке Десятого Босса величайшей мафиозной семьи Вонгола не пристало зарабатывать в таких убогих местах, но квартира, от одного вида на долги которой глаза Гокудеры вытаращивались пятаками, а глотка начинала горлопанить нифига не немой и не цензурный ор, сама себя не оплатит, сигареты и прочая лабуда сами себя не купят, и даже динамит без нужных составляющих сам себя не соберёт. Короче, Хаято опасался, Хаято предупреждался, Хаято вооружался, не только тонной динамита — на всякий случай даже заранее заготовил и отрепетировал перед зеркалом в уборной речь: «Десятый! Какая неожиданная встреча! Не-не, я здесь не работаю, просто убиваю тут время пока собираю информацию! Какую? Секретную! Можете брать тут что захотите, Десятый, за счёт заведения!», – Гокудера мысленно повторяет зазубренные слова и кривится: что ты несёшь, придурок, это же вычтут из твоей зарплаты! Но ... ради Десятого! — морщится и повторяет их снова — правая рука должна сама разгребать свои проблемы, нечего беспокоить Десятого подобной фигнёй. В конце концов, какая из него правая рука, если он даже с такой проблемой не сможет справиться, не быть же как эта долбанная куча иждивенцев, нагло оккупировавшая дом Десятого, пользующаяся щедростью и благосклонностью Десятого! — Гокудера тогда скривил лицо в гневе, как вспыхнувшая спичка, но тут же зарделся и расползся в лыбе — какой же Десятый достойный Десятого человек! Не то, что всё остальное дерьмо, типа покупателей в этом долбанном конбини. 

Сигарета, зажатая в зубах, дымит направо и налево, посетители кашляют и машут руками перед рожами, выражая недовольство — да плевать он на это хотел!

– Г-гокудера-кун, здесь не к-ку… – прежде чем его работодатель, этот самый старикан, который «дядюшка» Ибари, стоявший рядом, успевает договорить, Гокудера зыркает на него испепеляющим взглядом аля «Да неужели?!»
– Л-ладно, к-курят… – и Гокудера снова искренне не понимает, почему, при общении с ним этот старый хрен обычно начинал заикаться, думает: «Может у него динамит из кармана торчит, ну или там выпал?» — охлопал джинсы, проверил задние карманы, под рубашкой и в ботинках — тоже посмотрел. Не-а, всё на месте. Ещё даже не угрожал, а тот уже и слово выговорить не может. Вот же ненормальный!

– Ваша сдача, – Гокудера впечатывает йены в стол, запихивает руку в карман дебильного фартука и резким движением чуть ли не впихивает пакет с покупками клиенту в живот – все они до зубного скрежета раздражают его одним только своим существованием. И, пожалуй, это был главный минус; открыть кассу, закрыть кассу, высчитать сдачу в уме – отнимало у него не больше секунды, проще некуда, но вот протирать здесь штаны по четыре часа в вечернюю смену среди этого стада – как же всё это его напрягало! В моменты крайней степени скуки он даже мечтал об ограблении – вот тогда бы он развлёкся по-взрослому, в стиле Вонголы! Но вместо этого…

– Приходите ещё, — цедит, выдыхая изо рта едкий дым, с такой миной, будто на похороны приглашает, при чём, на похороны этого самого покупателя в следствие кончины от его руки, напрочь отбивая желание возвращаться в это место, скорее, вызывая желание унести ноги как можно быстрее, сверкая пятками.

«Берут работать криминальных элементов всяких, что за молодёжь пошла!», – доносится из-за захлопывающейся двери. Гокудера раздражённо морщится, стискивает в зубах сигаретный фильтр, вот-вот перекусит от раздражения. Клац! Эти заразы всё лезут и лезут, какого дьявола им дома не сидится по ночам? Но делать нечего: в карманах всего шестьдесят йен, а на них даже поесть не купишь.

«Хаято, ты всегда можешь связаться с отцом, извиниться за своё поведение и попросить денег у него.»
Вспомнилось тут, как однажды Бьянки отчебучила этот бред, пока его скручивало в три погибели от одного её вида, а потом вырвало прямо ей под ноги. Ну, упс! Чёртова Бьянки! Когда только укатит обратно в свою Италию! Это вообще когда-нибудь закончится?! Глупая-женщина-глупая-женщина-глупая-женщина!  Головой что ли ударилась?! Его давно ничего не связывает с этой семьёй! И даже с ней, помимо самых отвратных воспоминаний о её ядовитой стряпне.

– Тебе бы помягче с покупателями, сынок… – Ибари-сан, помедлив – а стоит ли – как-то робко похлопал его по плечу, закашлялся от дыма и скрылся в подсобке.
– Я вам не сынок, – огрызнулся себе под нос, чтобы работодатель не слышал: приходилось идти на жертвы, чтобы не вылететь с работы. Ну… иногда.
– Мне нужно уйти пораньше, и твоя смена последняя, замены не будет, закроешь магазин. Я рассчитываю на тебя, Гокудера-кун, – входная дверь хлопнула и с этими словами, владелец конбини  испарился, прям как все остальные покупатели.
Гокудера кривит лютую рожу. За кого он его держит?! Думает, что правая рука мафиози не справится с каким-то там магазином? Тц. Тупые люди! Тупая фамилия! Услышав её впервые – у него челюсть до колена отвисла – чё, это что, папочка того ублюдка из дисциплинарного комитета?! Фух, просто совпадение. Но всё равно бесит! Дверь снова отворилась, и оттуда высунулась голова:

– И Гокудера-кун, не забудь затушить с-сигареты…

Дверь снова захлопнулась. Тц, и без него знает!

Взглянув на часы, Хаято закинул руки за голову, потянулся, похрустел затёкшими костями и плюхнулся на стул, закинув левую лодыжку на правое колено. Одиннадцать тридцать – а значит ему торчать здесь ещё полчаса. Гокудера достаёт из-под кассы новый выпуск ежемесячного журнала «Чудеса и тайны мира», думает, что ему бы домашку вместо этого сделать, но в иерархии собственных приоритетов на неё тупо не остаётся времени. Как обычно, просто сделает всё в перерывах перед уроками и схлопочет свои сто баллов. Фигня делов! Куда более важными для него были новые статьи из свежего выпуска с большими заголовками на глянцевой обложке.

«Онигири. Еда, придуманная существами с другой планеты. Почему у онигири три стороны?», – хм, действительно, ему всегда казалась странной вся эта японская еда. Вот бы сейчас заточить суши из бара отца бейсбольного идиота – в животе громко заурчало, Гокудера, недобрыми глазами поглядывая на продуктовые полки, сглотнул, и запихал ещё одну сигарету в рот в попытке заглушить ураган в желудке, придавив о край стола старый окурок и кинув его в урну. Что там дальше? «Ритуалы экзорцизма: заклинание для снятия проклятия с ваших близких» – там было что-то про опыт сибирских шаманов, нужно будет почитать, эта Сибирь, кажется, была в России, а мафиозная семья Джигг, о которых говорили, о которых не смолкали, которыми все восхищались, которых все боялись – были как раз оттуда. Хаято мечтал однажды посмотреть на них хоть одним глазом. О. А вот это уже интереснее: «Цучиноко, гигантская змея, проглатывающий свой собственный хвост: показания очевидцев», – сердце Гокудеры пропускает удар, как пропускало каждый раз, когда дело доходило до редких животных: из двух тысяч двух ста двадцати шести животных, которых он знал,  Цуччиноко был в первой восьмёрке тех, кого он мечтал когда-нибудь увидеть!

До статьи добраться не вышло, на часах была полночь. Ладно уж, завтра дочитает. Широко зевнув, он пихает журнал под мышку, срывает с себя дебильный фартук, комкает его и запихивает под кассу, вырубает освещение, опускает жалюзи, выходит и запирает за собой двери на замок. Обычно конбини работали круглосуточно, но иногда бывали исключения, как сегодня.
Хаято выдёргивает ключ из замка, но тут же застывает: щелчок взведённого курка и нечто подозрительно напоминающее дуло упирается ему в затылок. С двух сторон взвизгнули шины – на полном ходу лихо припарковалось две машины. Глаза Хаято расширяются, и он начинает лихорадочно перебирать в голове, как бы выудить динамит прежде, чем он окажется с дырой в башке. Вот дерьмо! Он же пообещал Десятому больше не опаздывать в школу!

– Без фокусов, Дымящая бомба.

Тц, «дымящая бомба» — значит кто-то передал ему привет прямиком из Италии; Хаято начал было припоминать, кому он там за пять лет успел понаугрожать, но список не уместился бы и на километровом листе. Всё, что он делал в Италии на протяжении пяти лет после того, как сбежал из дома – без конца ввязывался в драки.

–  Уберите сигарету, поднимите руки так, чтобы я их видел и сядьте в машину, giovane padrone..

Дымящаяся сигарета падает изо рта. Только в одном месте его называли «молодым господином».

[indent] *  *  *

На улице не безлюдно, тут и там торчали зеваки, заворачивавшие в бары и в кафе – их весёлое настроение только усугубляло нарастающее раздражение. Хаято, то и дело утирая рукавом расшибленный в кровь лоб, тащится по тротуару у самой обочины, прихрамывая с разбитым коленом в изодранной штанине, матюкается про себя, на чём свет стоит. Ублюдок! Откуда он узнал?! Наиболее правдоподобный вариант был только один.
–  БЬЯНКИ!! –  Хаято заорал внезапно, заставив людей на улице остановиться и ошеломленно уставиться на него.
– Чего пялитесь, валите! – после этих слов все тут же рассосались. Но почему сейчас? У него уже есть семья, он член Вонголы и никого больше! Как же его это бесит, бесит, БЕСИТ!

Весь этот гнев настолько сносил ему крышу, что Хаято сам не понял, как ноги свернули не на ту улицу, и он пришёл не к себе домой, а к Десятому. Чёрт! И всё же… Вот оно! Это – не иначе, как знамение: у правой руки только один путь – по правую сторону от Десятого!
Засунув руки в карманы, и пересчитав оставшиеся мини-бомбы, Гокудера посмотрел на тёмные окна дома, где жил Десятый. Разумеется, все давно уже спали, даже тупая корова была там! А он, тот, кто хотел стать правой рукой Десятого!.. – Гокудера сглатывает ком, и снова утирает рукавом со лба кровь. Саднит и жжёт, но это ничего, бывало и дерьмовее. Кажется, он только сейчас понял, что его на самом деле настолько угнетает. Понял, почему недавно наорал на прохожих: никто из них не замечал его, пока он не заорал, но спустя считанные секунды каждый из них просто возвращался к своим делам....как будто Хаято никогда не существовало там, на том месте, где он стоял. С тех самых пор, как он сбежал из дома и своими силами решил стать мафиози, он всегда чувствовал себя пустым местом. Он вроде бы привык, но всё равно было дерьмово. Так дерьмово, что какая-то херня засаднила в уголках глаз. Дерьмово, пока Десятый несмотря на то, что он, Хаято, попытался его убить, спас его от собственных же косяков. Гокудера сжимает кулак и жмурится, переполненный чувством благодарности, смахивая невидимую влагу. Десятый!

БАХ!!

Звук, раздавшийся с заднего двора, заставил Гокудеру незамедлительно запихать сигарету в рот, подкурить и вытащить из штанов весь оставшийся динамит: кто-то роется у Десятого на заднем дворе! Тц! Это могут быть члены вражеских семей. Каждый знает, что Девятый готовит себе замену! Но всякий, кто посмеет покуситься на жизнь Десятого – сдохнет!

– УМРИ! – бомба почти срывается из пальцев, но Гокудера второй раз за ночь роняет изо рта сигарету и ловит подожжённую бомбу, тут же гасит, потому что в кустах роется….

– Д-десятый! Добрый вечер, Десятый, извините за вторжение! Но что вы здесь делаете, Десятый? Вы должны спать, вы же завтра в школу опоздаете![nick]Gokudera Hayato[/nick][status]smokin' bomb[/status][icon]https://i.imgur.com/d0Uuz5S.png[/icon][lz]In the time when you're hurt, the time when you're sad<br> Waking up the storm, releasing the flame<br>  In the time when you want to run too, the time when you suffer<br>  Together with the storm, releasing the anger<br> I continue fighting[/lz]

Отредактировано Chmokudera Huyato (2021-01-30 09:12:49)