Говард нервно барабанит мыском ботинка по полу, кажется, перебивая даже шум двигателя и жужжание лопастей вертолета, и наверняка нервируя этим всех, смотрит на часы на запястье, задирая вверх рукав резким движением и тут же опуская, лишь на это время переставая дрыгать ногой, и старается не смотреть на сидящего напротив Шеймуса Коудена, из SAS, кстати говоря, из прошлого, вдобавок. Норвежец кусает щеки изнутри, положив локти на колени, и репетирует в уме речь, которой разнесет Панди в пух и прах. Но все это... после. Он невольно выглядывает в маленький иллюминатор у себя за спиной и закрывает нижнюю часть лица ладонью. 

Для Норвегии цунами как минимум нетипичны. Никакая волна не пройдет ее изрезанный фьордами берег. Но когда льды размывают горную породу, делают ее хрупкой, проникая в трещины в скалах и расширяя их, целые пласты хребтов обрушиваются вниз, в воду, с огромной высоты, и через считанные минуты прибрежные города накрывает исполинской волной. Кроме того, волн может быть несколько, и они могут бить с абсолютно разным интервалом, благо, что часто их приближение можно попросту увидеть издалека... 

Говард проговаривает все то, что рассказывали на курсах, когда он еще только готовился вступить в ряды службы Территориальной обороны, в попытке собраться, успокоиться, вспомнив заунывный тон инструктора и то, как же хотелось спать, а не слушать про чертовы цунами, которых уже почти век в Норвегии не было. 

Телефон у него в кармане разрывается от уведомлений, но он давно поставил его на беззвучный. В ушах звенит, перед глазами все плывет, как будто он на большой глубине, под толщей воды, и она давит сверху, не пуская к солнцу. Говарду кажется, что он тонет. Ледяная соленая вода быстро наполняет легкие, желудок, тянет вниз, в пучину, бьет об острый каменный берег, как будто хищник держит в пасти и трясет увесистой головой, чтобы нанести побольше ран.

______________________

- Джа...

- Нет времени, Говард, - Кали показывает ему раскрытую ладонь, приказывая ему заткнуться, и даже взгляда от планшета не подминает, шагая все быстрее. Говарду плевать, он легко убирает ее руку с дороги, да и догнать ее для него, с его длинными ногами, труда никакого не составляет.

- Со мной должен быть Фураха, а не он.
- Послушай...
- Чья это вообще была идея - отправлять на эту миссию человека без опыта?
- Говард!
- Это шутки по-вашему? Что мне делать с этим солдафоном? 

Кали раскрывает рот, чтобы ответить и закрыть эту тему раз и навсегда, но не успевает, замирает так, неловко вскинув брови, глядя в одну точку. Говард сначала не понимает, хмурит брови, а потом смотрит туда же, куда и она. 

- Faen! - Хаугаланн чертыхается на выдохе, сквозь стиснутые зубы, и быстро уходит прочь, когда у него все же получается подобрать свою челюсть с пола и перестать смотреть в глаза своего нового напарника, застывшего вместе с ними посреди коридора. Его взгляд Говард чувствует спиной еще долго, и кажется, что под одеждой непременно обнаружится след, ожег, скорее всего. 

И все это, должно быть, какая-то шутка. Злая и несмешная. Потому что сколько бы Говард не пытался утопить воспоминания, их с Шеймусом странным образом связывающие, в океане памяти, не получалось от слова совсем. Но, в конце концов, кто же знал, что все так обернется? 

Тогда Шеймус был просто еще одним лицом в водовороте людей и событий, которое быстро забылось, вернее, Говард сам сделал все, чтобы побыстрее его забыть. Это было легко - смахнуть уведомление с экрана, перенаправить звонок на автоответчик. А теперь они работают вместе. И Говард умудрился назвать его солдафоном. При нем же. Перед самым вылетом в Норвегию. У судьбы и правда очень плохое чувство юмора. 

Шеймус Коуден в его жизни появился вместе с бурей, суровым океаническим штормом, метавшим крошечную белую лодочку по острым хребтам буйных волн, норовя выкинуть на высокие круглые берега Шотландии. Шеймус Коуден снова заявил о себе, когда норвежскую деревушку на окраине фьорда смыло цунами. Шеймус Коуден - сам по себе катастрофа. И Говард не знал, как разбираться с последствиями, потому что сам оказался под завалами. 

Он совершенно точно Шеймусу не нравился, пусть тот и не говорил об этом прямо, но по его осуждающему тяжелому взгляду Говард прекрасно все видел, или ему, по крайней мере, хотелось в это верить, потому что они оба придерживались тактики упорного игнорирования друг друга. И Говарду было обидно, что у Коудена получается гораздо лучше, чем у него самого. 

______________________

- На выход!

Норвежец вскидывает голову, по обыкновению не опускает балаклаву дальше носа, надевает шлем, спешно проверяет оборудование, потому что весь полет думал об этом чертовом сасовце с молотком за спиной, и из вертолета по веревке спускается последним. 

Ему больше всего хочется сорваться с места и попробовать отыскать в мешанине из обломков разноцветных ярких домов и грязи, хоть что-то, похожее на очертание улицы, на которой жил его племянник со своей семьей. Про родственников он не упоминал ни разу. И надеялся, что не придется. Их имен он пока не видел ни в списках выживших, ни в списках погибших, и это то ли давало надежду, то ли наоборот выворачивало душу страхом. 

- Начнем... - он запинается, пытаясь зацепиться глазами за хотя бы отдаленно знакомые очертание в рельефе, изуродованном гигантской волной, - оттуда! - указывает рукой куда-то в сторону, ощутимо волнуясь, но понадеявшись на то, что Шеймус не станет ставить под вопрос его авторитет, учитывая, что опыта у него действительно больше в таких делах. 

- Быстрее, прошу, у нас каждая секунда на счету! - говорит, уже отвернувшись, поудобнее перехватив лямку рюкзака на плече, и уже думает сорваться с места, но замирает, услышав прямо у себя под ногами детский плач. 
[nick]Håvard Haugland[/nick][icon]https://i.imgur.com/0mdRLXW.png[/icon][status]ødelegge. tidevannet[/status][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][lz]эта волна меня сбила с ног, разнесла о камни, разорвала на части и, изранив ракушками, швырнула в песок. есть ли что-нибудь, что в моей власти?[/lz]

Говард волнуется. И это видно. Нет, он в ужасе. 

Сколько раз он видел разрушенные стихией города, сколько раз нырял под очередной завал, не раздумывая, сколько раз видел горе, смерть и потерю в чужих глазах, а теперь они грозились мутной темной дымкой заползти в собственные, размыть реальность, заставить метаться в панике и совершать ошибку за ошибкой. 

Ошибкой Панди было отправлять его сюда. Но он сам напросился, сам пробыл в кабинете Шестого добрый час, пытаясь убедить его назначить именно его. А это уже было его ошибкой. Он прекрасно знал, как поведет себя. А на хвост ему Гарри еще и повесил этого огромного, как медведь, сасовца. 

“Чтобы тебя уравновесить”.

Говард мотает головой. Его не нужно уравновешивать. Он и так прекрасно уравновешен. Его сердце точно было бы легче перышка, если бы египетский бог загробного мира вдруг решил его взвесить. 

“Было бы.”

Он успокаивает себя, хотя знает, что едва находит в себе силы еще держать лицо, когда на самом деле сердце тянет его вниз, под воду, в холод и темень, а он даже не пытается сопротивляться, сам ныряет в пучину. Потому что сам с этим никогда не сталкивался. Потому что чужие невзгоды для него никогда не были бременем, а даже наоборот, были способом почувствовать себя лучше, вознестись, сыскать славу, увидеть, как глаза родителей, зовущих своего ребенка, запертого в клети разрушенных волной домов, из крепости для этих людей превратившихся в их темницу, сияют от радости, а не от слез, как они смотрят восхищенно, как рассыпаются в благодарностях. 

Теперь Говарду ничего этого не хотелось. Ничего, кроме как спасти своих родных. Своих, а не чужих. Как бы эгоистично это не звучало. И поэтому сейчас этот детский плач вызывал у него только раздражение и злость. Все ждут этого от него, что сейчас он мастерски спасет несчастных. 

У него неплохо выходило скрывать эмоции, даже скрывать себя под маской всеми любимого героя, который всегда придет на помощь, будет лучом света и надежды, пробивающимся сквозь арматуру и бетон, сквозь стальные волны, накрывшие обитателей норвежской деревушки. А теперь эта маска трескалась и осыпалась, пока Говард безуспешно пытался прилепить отпадающие кусочки на место, сделать вид, что все нормально, понадеяться, что команда спишет все на простое недомогание, которое он тоже пытался изобразить, время от времени неубедительно покашливая.

Он оборачивается. Видит непонимание в глазах бывших сослуживцев из Территориальной обороны, видит твердую и непоколебимую уверенность во взгляде Шеймуса, которая почему-то заставляет его постыдиться собственной растерянности и несобранности. 

Говард выдыхает, заставляет себя абстрагироваться от всего, присаживается на корточки и прислушивается, касается рукой раскрошившегося бетона, пытаясь оценить, насколько глубоко под завалами находятся выжившие, потом светит фонариком в щели и видит совсем близко, так, что будь дыра пошире, можно было бы протянуть руку и коснуться, или, по крайней мере, Эйсу так казалось, маленькую ручку, зажатую между двумя пластами бетона, уже посиневшую, но ее глаза ее хозяйки все еще блестели в свете фонарика, а сама она продолжала плакать.

- Я вижу, там маленькая девочка, застряла между блоков! - он сообщает, едва увидев ребенка, к нему сразу же подбегают двое добровольцев, но от них от отмахивается. - Пять минут и я ее вытащу. 

Говард говорит себе, что будет предельно осторожен, когда всем сообщает о том, что собирается разобрать завал такой сложности, какой можно разбирать неделями, потому что слишком велик нанести ущерб девочке, да и себе тоже - завал неустойчив, постоянно осыпается, а внизу все еще курсирует вода. Но Говард говорит себе, что сделает это. Он проворачивал такие трюки не раз и не два.

Первым делом - найти наиболее безопасную точку входа. На это времени нет, поэтому Говард просто делает вид, что нашел, что делает все по уставу и не собирается спешить. Потом - проделать отверстие. Пока S.E.L.M.A. грызет дыру, Говард цепляет карабин обвязке и вручает конец моток веревки, служившей страховкой, Шеймусу в руки, конечно же, улыбаясь:

- Подстрахуешь? В этом деле мне лучше положиться на кого-нибудь достаточно крепкого и надежного.

Говард отворачивается и сразу же стирает улыбку с лица, ведет ладонью в перчатке вдоль веревки, а потом крепко сжимает ее пальцами, ждет отмашки от Шеймуса, что он готов страховать, и начинает спускаться в образовавшийся проем. 

Ребенок оказывается заточен глубже, чем он предполагал, а поток уходящей обратно в океан воды норовит тут все снести, при малейшем неосторожном движении. Он включает налобный фонарь, быстро пытается осмотреться и понять, с какой стороны подступиться лучше, лихорадочно перебирает в голове варианты, а потом понимает, что времени совсем нет, что сейчас он может быть нужен своим родным, и пусть ему очень жаль эту девочку, но... У него попросту нет времени. Ребенок видит его и начинает плакать еще громче, потому что еще отчаяннее хочет жить, хочет спасения. Говард смотрит в ее заплаканные глаза и ничего не чувствует. 

Неужели он настолько холодный?

- Только не двигайся, милая! Я знаю, что тебе страшно... - он пытается приблизиться, пролезть под балкой и протянуть девочке руку, чтобы успокоить, но механический оглушающий скрежет, раздавшийся в ту же секунду со всех сторон, заставляет его сначала замереть, а потом рвануть вперед, потому что небольшой проход, естественно образовавшийся в завале, тут же засыпает грудой из обломков бетона. Страховку приходится отцепить.

- Небольшой обвал! Скинь мне трос заново, пожалуйста, я поймаю!

Говард ничего предпочитает не говорить. Он найдет выход, ему не нужно, чтобы еще кто-то спускался сюда, чтобы еще кто-то видел... 

Девочка тревожно и судорожно всхлипывает, трет свободной рукой глаза, растирая по лицу слезы и осевшую на нем пыль. 

- Тише-тише, как тебя зовут? - Говард подходит ближе, заставляя голос звучать как можно более спокойно и уверенно. Это важно в работе с пострадавшими. И неважно, что при этом времени у них от силы секунд тридцать, пока тут все не рухнет и не погребет их обоих.

- С-сигни, - отвечает девочка дрожащим голосом.

- Сигни, - он повторяет, улыбнувшись, а потом показывает на себя. - А я Говард. Сигни, сейчас я подниму этот большой камень, которым тебе придавило ручку, будет больно, но ты побежишь на меня, ладно? Просто побежишь и обнимешь меня.

Девочка кивает несколько раз. Говард надеется, что она и правда все поняла. Говард и как медик, и как спасатель знает, что поступает безрассудно и неправильно, но остановить себя уже не может, тянет вверх, ухватившись за край обломка, даже не уверенный, что получится, и что завал не обрушиться им на головы от этого, но ему просо нужно вытащить девочку и схватиться за трос. Он поднимает очень медленно и аккуратно, а когда понимает, что обломок поддается, командует девочке громко:

- Сейчас, Сигни!

И у нее получается. Получается вытащить руку и вцепиться в него здоровой. Он так ей гордился в этот момент, что она оказалась даже смелее его, что смогла довериться и сделать все, несмотря на жуткую боль. Дальше он прижимает девочку к себе и просто прыгает на трос в тот же момент, когда небольшой островок, образованный из снесенных потоком домов, смывает напрочь. [nick]Håvard Haugland[/nick][status]ødelegge. tidevannet[/status][icon]https://i.imgur.com/0mdRLXW.png[/icon][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][lz]эта волна меня сбила с ног, разнесла об камни, разорвала на части и, изранив ракушками, швырнула в песок. есть ли что-нибудь, что в моей власти?[/lz]