Попав в больницу, Таками Кейго задавался одним вопросом.

Что за жизнь способна сотворить злодея? Где та точка невозврата, после которой человек безнадёжен и склонен к преступности?

Он никогда не испытывал к злодеям личной неприязни – только работа. Не был он также и одним из тех балаболов, которые выдают безопасные для их репутации речи в напряжённые времена, теряя вышестоящих по общественному одобрению товарищей, когда требуется решимость и готовность взять на себя ответственность большую, чем когда-либо. Понимал контекст – хотя и не чувствовал его эмоционально.

Он просто выполнял свою работу. К геройскому обществу легко привыкнуть, когда ты его часть, ты просто знаешь, что человек со способностями, в отличие от людей без них, живёт как бы в лифте – он может подняться вверх или вниз, а его пункт назначения будет известен заранее, ведь все знают, что находится на верхних этажах, а что – в самом основании.

Или, вернее, в подвалах.

Герои и злодеи, элита и грязь, показной цирк с селебрити против беспорядочной преступности, не знающей, куда себя деть.

Когда ты оказываешься на верхушке, ты уже не можешь двинуться влево или вправо – как говорится, расстрел на месте, за тобой закрепляются определённые обязательства, образ – всё то, что нежелательно нарушать. Но оказавшись на самом дне…

Что же, вероятно, тебе открывается целый мир, наполненный лифтами вертикальными. Ты волен идти на все четыре стороны. И ты никогда не знаешь, куда вертикальные лифты приведут тебя. Столь же вертикальным, вероятно, был мир людей без способностей – и геройское общество чудовищно злилось, бушевало, когда на его оружие контроля – на башню, построенную на сваях «хороших» и «плохих» суперспособностей – такое сложное и в то же время незамысловатое, бесхитростное – покусилась мафия, разработавшая пули, стирающие способности.

«Настоящих героев не существует. Я собираюсь…»

Скрежет отдаётся в ушах, вызывая лишь усталый выдох. Хоукс обладал пытливым умом, склонным копаться в попадающейся под руку информации – до тех пор, пока не поймёт настолько, чтобы убедительно врать о своих знаниях и вере окружающим. Каждый поверил, что он мастер в идеологии Освобождения, хоть это было не так. К сожалению, это не было приоритетом: от Хоукса, в первую очередь, требовалось выполнение работы, а не её анализ.

Но вот он один, который день коротает в больничном крыле с перебинтованной спиной. Пока Хоукс на восстановительном периоде, Таками Кейго не получает от Геройской Комиссии новой информации или задач – только лаконичное «ты справился со своими задачами».

Справиться-то справился. А дальше что? Он повёл лопаткой, чувствуя, как бинты сковывают движения, а кожа на спине будто хрустит. Может, показалось – но звук хрустящих в синем пламени перьев и тонких костей крыльев ему запомнился слишком отчётливо.

Комиссия, вероятно, планирует занять его в скором времени. Возможно, обсуждает, что делать с досадно утраченными крыльями – интересуется у лечащих специалистов, восстановятся ли крылья вообще. Может, жалеет о том, что диктофон, который использовал Хоукс во время сражения с Бубайгавара Джином, сгинул в небытие – в адском пламени, если пожелаете.

У Таками Кейго было море времени. В первую очередь, вспоминать о сгоревшем диктофоне. О скрежете и гуле, о словах, отдающих на воспоминания эффектом негатива.

Замешательство, нерешительность. Ему хочется одновременно узнать правду и забыть о том, что он слышал.

Если Даби был сыном Эндевора… Где та точка невозврата, после которой человек пропадает с радаров геройского общества и падает на самое дно?

Помяни дьявола… и чуткий слух уловит каждый посторонний звук, не вписывающийся в уже сложившиеся о его больничной палате воспоминания. Помяни дьявола, и он придёт по твою душу.

- Что ты здесь забыл?