Nowhǝɹǝ[cross]

Объявление

Nowhere cross

Приходи на Нигде.
Пиши в никуда.
Получай — [ баны ] ничего.

  • Светлая тема
  • Тёмная тема

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » It would be ugly


It would be ugly

Сообщений 1 страница 4 из 4

1

Tooth Fairy x Pitch Black
https://i.imgur.com/HaGj4GK.jpg https://i.imgur.com/htWhgfF.jpg https://i.imgur.com/Nyc7gF2.jpg https://i.imgur.com/nMz9PYy.jpg https://i.imgur.com/a5QIpID.jpg

Добро должно победить. Теоретически.

[nick]Pitch Black[/nick][status]holy darkness got a hold on me[/status][icon]https://i.imgur.com/YiK7o8o.jpg[/icon][sign]https://i.imgur.com/NeoI68y.gif[/sign][fandom]RISE OF THE GUARDIANS[/fandom][lz]когда из яви сочатся сны, когда меняется фаза луны, я выхожу из тени стены, веселый и злой[/lz]

+2

2

Ноет.
Это даже болью не назвать, но это тонкое и тянущее чувство то и дело привлекало к себе внимание, выкрадывало из каждого дня драгоценные секунды, сбивало с мыслей и просто отвлекало.

Бирюза тёплым зноем растекалась выше мозаичных ярких крыш дворца. Закатное солнце вновь целовало золотистым светом озерную гладь, в ветре застыло ласковое жасминовое тепло. Есть вещи, которые не должны меняться — и это место из их числа. Но сидя не берегу озера в тени раскидистого дерева – солнце непривычно, до неприятной рези слепило глаза, – Фея чувствовала, как что-то неуловимо меняется.

Так на исходе зимы небо становится выше и чище – первый предвестники подступающей весны. Так в конце жаркого лета это же небо едва заметно меняется в своей пронзительной синеве и в нём появляется что-то неуловимо холодное — первое прикосновение осени и будущих холодов.
Она не видела ещё отчётливых перемен и изменений в своём крохотном мирке, но чувствовала их приближение и, возможно, неотвратимость.

И даже не сразу поняла, что именно так тонко и жалобно ноет, а когда осознала — удивилась. И не могла больше от этого чувства и его источника отстраниться. Фея то и дело всё сильнее расшатывала начавший раскачиваться зуб. 

Делала это и сейчас пока не поняла, что тот отклонился до предела, а в образовывавшей ямке-дырочке что-то сладко тянуло. Она открыла рот и потянула двумя пальцами зуб сперва в разные стороны, словно выкручивая, пока он не перестал цепляться из последних сил за десну.

К сладости добавился металлически-кислый привкус. Фея разглядывала лежавший на руке моляр, заостренной странной формой больше напоминавший резец или даже клык. Язык теперь тянулся к пустоте, образовавшейся на его месте.

Когда-то давно, когда ей было двенадцать и у неё выпал последний молочный зуб – она обрела свои крылья, а через несколько дней лишилась родителей, заплативших жизнью за её свободу. Фея помнила всегда это так отчётливо, словно всё случилось вчера, но сейчас исказились контрасты. Ярче стали крики и боль, отчаяние и удушающее чувство горя и потери.
Простая девочка умерла, а рождение девочки-птицы сопроводила кровавая бойня.

Разве ты это заслужила?..

Фея оборачивается на шелест позади себя, всматривается в сумрак под широкими листьями тропических кустарников, украшенных яркими душистыми цветами. Ей мерещится движение тени среди теней. Сжимая в ладони зуб, так сильно, что он заострённым корнем впивается в кожу, она поднимается в воздух и уносится прочь.

Она думает о тенях, что могут прийти извне и отрицает, что одна из них уже поселилась внутри неё.

──────── • ✤ • ────────

Это место — её дом — по-прежнему был переполнен верой, как океан водой. Она стекалась сюда многочисленными ручейками, питала и сад, и воздушный витиеватый замок, и хранилище, и крошечных помощниц-фей, и её саму.
Но всё казалось, что этого мало.

Позолота и перламутр осыпались серой пылью оголяя безжизненный холодный камень так же, как облетали с неё изумрудные перья. Облачение райской птицы теряло цвета и гасло. Тончайшие стрекозиные крылья пересекали трещины, и они ломались так легко, словно были сухой и ломкой осенней листвой.
В её саду поселились жуть и серость вместо светящей тишины. А небо, что было лазурь и пронзительная синь – стало глиной, разбавленной водой.

Фея не могла даже думать об этих переменах, не то чтобы их остановить. Всё, с чем она пыталась бороться, были голоса.

И звучали они непрерывно.

Они кричали в агонии, выли, захлёбывались страхом, болью и смертью, по одному или все сразу, выжигая разум, словно кислотой, и их хотелось выцарапать, выскрести из себя, вырезать — пусть даже с кусками собственной памяти; хотелось оглохнуть, чтобы уже никогда ничего не слышать.
Голоса кричали внутри и рвали её на части, и она кричала вместе с ними, царапая гортань и умоляя, чтобы это прекратилось. Она рвалась вперёд, пока тело её не отказалось повиноваться, спелёнутое липкой паутиной отчаяния.

Всё, что было здесь — это отчаяние, бессильное и безнадежное отчаяние; глубинные страхи, больше не сдерживаемые её волей, пересилившие всё то светлое, что она так долго взращивала, хранила и берегла.
Всё, что теперь было здесь — это Кошмар.

И Зубная Фея не смогла от него проснуться.

──────── • ✤ • ────────

Фея сидела на широком подоконнике детской спальни по-птичьи склонив голову к плечу и осматривалась. Морщила тонкий острый носик каждый раз, когда делала вдох и улавливала в нём что-то мерзкое, гнилостно сладкое. Это что, мечты?
Фу!   

Опустив сперва одну ногу на пол, потом вторую, осторожно ступая на цыпочках между разбросанных детских игрушек Фея подошла к изголовью кровати, всмотрелась в лицо спящего сладким сном мальчишки.
То, что было когда-то её крыльями, оцарапало дверцу прикроватной тумбочки, когда она присела рядом на корточки и подсунула тонкие пальцы под краешек подушки. Она медленно втянула носом воздух и различила тончайший аромат крови с привкусом боли. Ощутила живую пульсацию отдаваемых детских воспоминаний. Таких живых и таких ярких. Нежно-трепетных. Сильных.
Её помощницы разбегались по домам помойными крысами и постоянно приносили ей улов, но Фея устала сидеть без дела — ей хотелось делать что-то самой.

Мальчик беспокойно заворочался, и она выдохнула шелестящее, словно песок:
— Тшшшш… — тихо напела мелодию колыбельной, такой же древней как сам этот мир, пока её узкая ладонь скользила дальше под подушку.
Нащупала кончиками пальцев оставленный зуб, быстро вытащила руку и всмотрелась в него: белоснежная кость на черноте её ладони.
— О, как прекрасно, — она сжимает его в горсти и довольно жмурится, — и у меня для тебя, малыш, кое-что есть. Тебе понравится, обещаю.

Между её пальцев пляшет темный всполох и когда она их разжимает на её ладони больше нет молочного зуба, но лежит горсть серых толстых личинок. Они едва копошатся, беспомощные мелкие твари. И Фея подкладывает их под подушку бережно, как самое драгоценное из возможных сокровищ. 

[nick]Fairy of Bones[/nick][status]Swarm Queen[/status][icon]https://i.imgur.com/mHvSpck.jpg[/icon][fandom]Rise of the Guardians[/fandom][lz]in your head they are fighting, in your head they are crying, in your head they are dying[/lz]

+2

3

Oh… This house is haunted
Oh… That`s how I want it to be
Oh… This house is haunted
You can always stay here with me

Подземные галереи осыпаются одна за другой, отрубая бесконечные щупальца некогда могущественного, протянувшегося под странами и континентами существа. Раньше эти кишки катакомб с тысячью входов, но без единого выхода, изъязвляли весь подкожный слой земли и были летописью страха темноты. Схематичные угольные фигурки на стенах гнули спины и умоляюще складывали руки, щерящие клыки волки возвышались над нарисованными крышами, и густая вязь наслаивающихся друг на друга надписей на разных языках просила об одном и том же: «сохрани меня, не дай мне умереть во сне». Сколько было трепета в этих бездонных венах, сколько мрачного торжества, сколько веры… И вот больше нет ни бесчисленных поворотов, ни черных сот-часовен, ни трупно-зеленого мерцания из огромных грибниц; тоннели зарастают как зажившие дыры ран, и последний зал с выбитым в камне троном и картой из пепла выглядит как полый череп изнури. Тому, кто должен здесь править, он кажется тюрьмой.

Эти неблагодарные ублюдки забыли про него после всего, что он для них сделал. Мир по-прежнему полон ужасов, но они отгородились от него сладкими сказками, в которых русалки не пролили кровь принца в белую пену, которой стала их сестра, а другой принц разбудил спящую красавицу поцелуем любви, а не изнасиловал ее во сне. В которых все живут долго и счастливо, и только мачеха Белоснежки танцует на свадьбе падчерицы в раскаленных железных башмачках, пока ее ноги не превращаются в обожженное месиво. Им дали шанс, и они переметнулись к этим праздничным добрым духам, не успела еще отгреметь последняя чумная повозка.

И теперь он невидим и голоден, каждую секунду своего времени – безумно, мучительно, изнемогающе голоден. Кошмары внутри него, некогда лоснящиеся и держащие в своей тени любое поселение, на которое надвигались из лесов, воют и поглощают друг друга, высасывая из более слабых собратьев последние соки. Он пожирает сам себя, не в силах остановиться, и может думать только о сладком, ни с чем ни сравнимом вкусе веры, выпестованной из страха. О ее умопомрачительной власти и густой тьме, способной задушить его одиночество.

Впрочем, нет, иногда он думает еще кое о чем. Он думает о птице-взяточнице и своей крови в ее тропическом саду. В голодной полудреме, когда он не паразитирует на детских дурных снах, чтобы хоть как-то поддержать свою жизнь, он грезит о том, как гниль расползается по листьям и перьям и молочным зубам. О том, что воспоминания, задвинутые в угоду маленьким разноцветными восторгам в дальние углы, возвращаются из этих углов и смолой заливаются Зубной Фее в рот. Она обошлась с ним очень неласково для духа с так легко нащупываемым изъяном, и в особенно беспросветные минуты Питч мечтает о том, как она начнет кричать и плакать от всего, что так кропотливо насобирала. Что она больше не сможет притронуться ни к одной крупице памяти и станет угасать так же бездарно и бесславно, как он сам, а ее соратники-Хранители, занятые своими фетишами, даже не заметят этого.

Он лелеет эту фантазию как свою последнюю радость, и однажды изумрудное перо в его руках тускнеет и становится серым.

Что ж, это было довольно просто, со смехом говорит он кошмарам, подкинув это перо в воздух и сдув его в полет отжившего осеннего листа. Однако он ошибается: всё не так просто. Он чувствует вибрации страха, больше не сковываемого золотыми тисками, через которые Фея пропускала всё, что собирала, но… и сила ее тоже не уменьшается. Закрыв глаза, Король Кошмаров вслушивается в мир сквозь щели в своих осыпавшихся тоннелях – и чувствует что-то новое, но вместе с тем настолько знакомое, что кажется – где-то есть еще одна часть его самого.

Это интригует его настолько, что он почти что может забыть о голоде. Почти.

***

В спальне малыша Франца, сегодня вечером спрятавшего зуб под подушку, стоит большой деревянный сундук с коваными углами. Франц знает, что в нем хранятся зимние тулупы, но сундук внушает ему безотчетный страх с того момента, когда он случайно услышал историю про девочку, которую мачеха сжила со света, попросив достать что-то из сундука и захлопнув крышку, когда та над ним склонилась. Крышка отрубила девочке голову, и иногда Францу кажется, что эта голова лежит у них в сундуке. Временами он даже слышит стук изнутри.

Сегодня этот стук снится ему вместе с печальной песней, слов которой он не может понять. Эта песня похожа на голос вьюги в зимнюю ночь, от которого погружаешься в тяжелый гнетущий сон, затягивающий в себя как омут. Франц падает в этот омут, но тут что-то его касается, и он выныривает в реальность, чтобы увидеть, как жирная личинка ползет к его лицу. Всё его одеяло в личинках, и он видит, как они вылезают из замочной скважины сундука, и весь сундук дрожит, как будто сейчас распахнется под неудержимым напором того, что завелось там из отрубленной головы убитой девочки…

Франц кричит; и он не видит гротескной фигуры в тени платяного шкафа, но краем глаза видит, как что-то с зазубренными богомольими крыльями спархивает с подоконника в темноту.

Жадно вдохнув липкий детский парализующий ужас и на несколько секунд задержавшись, чтобы его посмаковать, Питч скользит следом. Он нагоняет ее на крыше; в его глазах застывает противоречивое, тлеющее разными оттенками латуни выражение – ядовитого торжества и удивления, настороженности – и почти что восхищения.

Ее глаза по-прежнему призматически-витражны, и в этом багровом витраже столько памяти, что целиком они абсолютно беспамятны – и абсолютно безумны. Та же страсть к работе, энергия в движениях – и сажистые перья, с которых смолой капают муторные, дурные воспоминания.

Королю Кошмаров кажется, что он никогда не видел более красивого создания. Возможно, потому, что это создание – его шанс на еще одну жизнь. А возможно, потому, что заклятие ужасов прошлого, сковывающее ее невидимой черной паутиной – это действительно часть его самого.

Он в точности зеркалит ее движение влево и вперед, отчего их фигуры на крыше кажутся танцующими; берет ее ладонь с острыми птичьими когтями и целует ее так же, как в прошлый раз – но только теперь с искренним чувством.

- Навещать их лично гораздо приятнее, не так ли? – спрашивает он, и улыбается.
[nick]Pitch Black[/nick][status]holy darkness got a hold on me[/status][icon]https://i.imgur.com/YiK7o8o.jpg[/icon][sign]https://i.imgur.com/NeoI68y.gif[/sign][fandom]RISE OF THE GUARDIANS[/fandom][lz]когда из яви сочатся сны, когда меняется фаза луны, я выхожу из тени стены, веселый и злой[/lz]

+2

4

Мир в глазах Феи сужается, словно фокусируется на крошечном черном зернышке в глубине её глаз. Она застывает на крыше переставая кружить в попытках обойти заступающую ей дорогу тень. Замирает внешне, хотя всё в ней по-прежнему пребывает в движении. Работа кипит и не стихает ни на секунду; её маленькие помощницы, ставшие крысами и пауками, отрастившие себе богомольи или осиные крылья или тонкие длинные лапки, изменившиеся и преобразившиеся как и она, продолжали собирать зубки и воспоминания щедро оставляя взамен её дары.
Приносили их в то место, которое по-прежнему было её домом, но больше не напоминало витражный и лёгкий резной дворец — больше осиное гнездо с черными провалами окон и многочисленными сотами.
И воздух гудел рассекаемый крыльями её крошечного, но многочисленного роя.

И когда светлая и тонкая вера в Зубную Фею окончательно угаснет и иссякнет она будет полностью соткана из тёмного леденящего ужаса и плотного страха.

Фея не отдергивает руки, но и не улыбается приветственно в ответ. Медлит, склоняет голову к плечу, беззастенчиво разглядывает Короля Кошмаров так, словно видит впервые. А потом что-то в её взгляде неуловимо меняется и становится очевидно и ощутимо, что она его узнаёт.
Знает, что они уже знакомы и помнит, как это произошло. События того дня дробятся на части — вся её память раздроблена и не представляет из себя целостности, но всё равно наполняет её до краёв, — но она всё знает и понимает. То, какой она стала – его работа и его старания.

Она должна быть ему благодарна?

Разве ты это заслужила?..

Кошмары для неё были непостоянны. Но они были отражением чего-то глубокого, глубинного, спящего. Отражением внутреннего, сокрытого, подсознательного. Зеркалом, через которое Зубная Фея заглянула в свои страхи, свои воспоминания и свои сны.
Чтобы пробудиться… собой. Всё ещё собой.
Настоящей, подлинной, истинной. Тёмной, искорёженной, извращённой, постыдной. И всё равно могущественной, и прекрасной.
Кошмары вывернули наружу то, что пряталось очень и очень глубоко внутри.

— Почему. — Выражение лица Феи становится жёстким и требовательным. Каждое слово звучит отдельно и тяжело, хоть и произносит она их тихо, едва ли не шелестящим шепотом. —  Так. Медленно?
Кошмары вывернули наружу то, что пряталось очень и очень глубоко внутри. И что имело право на существование не меньше, чем светлая, тёплая и трепетная память о солнечных котятах и спелых яблоках.
Король Кошмаров мог быть расторопнее.

Но это перестаёт иметь хоть какое-то весомое значение. Фея моргает и фокус её внимания словно сбивается, она снова отчётливо слышит голоса своих помощниц и тихий шелест Кошмаров, тонкие звоночки — оставленная и ждущая её память, которую необходимо собрать, чтобы детские страхи обрели однажды вес, форму и, возможно, даже имена и голос.

— Я это делала и раньше, — Фея отвечает на вопрос, пожимает плечами и отступает в сторону, высвобождая руку из чужой ладони. Смотрит на кончики своих пальцев, словно видит на них оставшийся след. Снова поднимает взгляд на Питча, — Но самой приятнее, да.  Они так… кричат.

И смех её по-прежнему звонок. 

[nick]Fairy of Bones[/nick][status]Swarm Queen[/status][icon]https://i.imgur.com/mHvSpck.jpg[/icon][fandom]Rise of the Guardians[/fandom][lz]in your head they are fighting, in your head they are crying, in your head they are dying[/lz]

+2


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » It would be ugly


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно