Ноет.
Это даже болью не назвать, но это тонкое и тянущее чувство то и дело привлекало к себе внимание, выкрадывало из каждого дня драгоценные секунды, сбивало с мыслей и просто отвлекало.
Бирюза тёплым зноем растекалась выше мозаичных ярких крыш дворца. Закатное солнце вновь целовало золотистым светом озерную гладь, в ветре застыло ласковое жасминовое тепло. Есть вещи, которые не должны меняться — и это место из их числа. Но сидя не берегу озера в тени раскидистого дерева – солнце непривычно, до неприятной рези слепило глаза, – Фея чувствовала, как что-то неуловимо меняется.
Так на исходе зимы небо становится выше и чище – первый предвестники подступающей весны. Так в конце жаркого лета это же небо едва заметно меняется в своей пронзительной синеве и в нём появляется что-то неуловимо холодное — первое прикосновение осени и будущих холодов.
Она не видела ещё отчётливых перемен и изменений в своём крохотном мирке, но чувствовала их приближение и, возможно, неотвратимость.
И даже не сразу поняла, что именно так тонко и жалобно ноет, а когда осознала — удивилась. И не могла больше от этого чувства и его источника отстраниться. Фея то и дело всё сильнее расшатывала начавший раскачиваться зуб.
Делала это и сейчас пока не поняла, что тот отклонился до предела, а в образовывавшей ямке-дырочке что-то сладко тянуло. Она открыла рот и потянула двумя пальцами зуб сперва в разные стороны, словно выкручивая, пока он не перестал цепляться из последних сил за десну.
К сладости добавился металлически-кислый привкус. Фея разглядывала лежавший на руке моляр, заостренной странной формой больше напоминавший резец или даже клык. Язык теперь тянулся к пустоте, образовавшейся на его месте.
Когда-то давно, когда ей было двенадцать и у неё выпал последний молочный зуб – она обрела свои крылья, а через несколько дней лишилась родителей, заплативших жизнью за её свободу. Фея помнила всегда это так отчётливо, словно всё случилось вчера, но сейчас исказились контрасты. Ярче стали крики и боль, отчаяние и удушающее чувство горя и потери.
Простая девочка умерла, а рождение девочки-птицы сопроводила кровавая бойня.
Разве ты это заслужила?..
Фея оборачивается на шелест позади себя, всматривается в сумрак под широкими листьями тропических кустарников, украшенных яркими душистыми цветами. Ей мерещится движение тени среди теней. Сжимая в ладони зуб, так сильно, что он заострённым корнем впивается в кожу, она поднимается в воздух и уносится прочь.
Она думает о тенях, что могут прийти извне и отрицает, что одна из них уже поселилась внутри неё.
──────── • ✤ • ────────
Это место — её дом — по-прежнему был переполнен верой, как океан водой. Она стекалась сюда многочисленными ручейками, питала и сад, и воздушный витиеватый замок, и хранилище, и крошечных помощниц-фей, и её саму.
Но всё казалось, что этого мало.
Позолота и перламутр осыпались серой пылью оголяя безжизненный холодный камень так же, как облетали с неё изумрудные перья. Облачение райской птицы теряло цвета и гасло. Тончайшие стрекозиные крылья пересекали трещины, и они ломались так легко, словно были сухой и ломкой осенней листвой.
В её саду поселились жуть и серость вместо светящей тишины. А небо, что было лазурь и пронзительная синь – стало глиной, разбавленной водой.
Фея не могла даже думать об этих переменах, не то чтобы их остановить. Всё, с чем она пыталась бороться, были голоса.
И звучали они непрерывно.
Они кричали в агонии, выли, захлёбывались страхом, болью и смертью, по одному или все сразу, выжигая разум, словно кислотой, и их хотелось выцарапать, выскрести из себя, вырезать — пусть даже с кусками собственной памяти; хотелось оглохнуть, чтобы уже никогда ничего не слышать.
Голоса кричали внутри и рвали её на части, и она кричала вместе с ними, царапая гортань и умоляя, чтобы это прекратилось. Она рвалась вперёд, пока тело её не отказалось повиноваться, спелёнутое липкой паутиной отчаяния.
Всё, что было здесь — это отчаяние, бессильное и безнадежное отчаяние; глубинные страхи, больше не сдерживаемые её волей, пересилившие всё то светлое, что она так долго взращивала, хранила и берегла.
Всё, что теперь было здесь — это Кошмар.
И Зубная Фея не смогла от него проснуться.
──────── • ✤ • ────────
Фея сидела на широком подоконнике детской спальни по-птичьи склонив голову к плечу и осматривалась. Морщила тонкий острый носик каждый раз, когда делала вдох и улавливала в нём что-то мерзкое, гнилостно сладкое. Это что, мечты?
Фу!
Опустив сперва одну ногу на пол, потом вторую, осторожно ступая на цыпочках между разбросанных детских игрушек Фея подошла к изголовью кровати, всмотрелась в лицо спящего сладким сном мальчишки.
То, что было когда-то её крыльями, оцарапало дверцу прикроватной тумбочки, когда она присела рядом на корточки и подсунула тонкие пальцы под краешек подушки. Она медленно втянула носом воздух и различила тончайший аромат крови с привкусом боли. Ощутила живую пульсацию отдаваемых детских воспоминаний. Таких живых и таких ярких. Нежно-трепетных. Сильных.
Её помощницы разбегались по домам помойными крысами и постоянно приносили ей улов, но Фея устала сидеть без дела — ей хотелось делать что-то самой.
Мальчик беспокойно заворочался, и она выдохнула шелестящее, словно песок:
— Тшшшш… — тихо напела мелодию колыбельной, такой же древней как сам этот мир, пока её узкая ладонь скользила дальше под подушку.
Нащупала кончиками пальцев оставленный зуб, быстро вытащила руку и всмотрелась в него: белоснежная кость на черноте её ладони.
— О, как прекрасно, — она сжимает его в горсти и довольно жмурится, — и у меня для тебя, малыш, кое-что есть. Тебе понравится, обещаю.
Между её пальцев пляшет темный всполох и когда она их разжимает на её ладони больше нет молочного зуба, но лежит горсть серых толстых личинок. Они едва копошатся, беспомощные мелкие твари. И Фея подкладывает их под подушку бережно, как самое драгоценное из возможных сокровищ.
[nick]Fairy of Bones[/nick][status]Swarm Queen[/status][icon]https://i.imgur.com/mHvSpck.jpg[/icon][fandom]Rise of the Guardians[/fandom][lz]in your head they are fighting, in your head they are crying, in your head they are dying[/lz]