'till everything burns
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться22020-07-31 20:10:52
Тоя выхаркивает кровь и закусывает губу изнутри, сглатывает, чувствует её на языке и в горле, едва сдерживает рвотный рефлекс, выгибаясь в лопатках, словно ощерившийся кот, и вздрагивая. Пальцами скребёт по татами, крупно вздрагивает. Вставай. Вставай. Вставай! Тело не слушается. Мышцы горят от перенапряжения, ноги и руки подкашиваются и от чувства собственной беспомощности хочется рыдать. Но проглатывает и слёзы тоже: он должен быть сильным, сильным, как того требует отец, ещё сильнее.
Тоя не может.
Не может поднять руку. Не может выпрямиться. Чужой голос хлёсткий, холодный, искрит раздражением. Жарко. Трудно дышать. Огонь выжигает воздух из лёгких. Огонь обжигает грудную клетку и плавит кости, срывается с пальцев: ядовитые всполохи красного сменяют голубое. Огонь — сдирает кожу с рук, поднимается выше, обжигает лицо, лижет по ключицам. Тоя хрипит и не слышит собственного голоса, Не слышит как кричит, не видит, как собственная кровь стекает на татами, въедаясь намертво. Тоя чувствует, как горит. Изнутри и снаружи. Как тело бьётся в агонии и он не выдерживает. Руками метнувшись к голове, сжимает пальцы в волосах, бьётся лбом о пол, нервно елозит ногами по полу, не в силах унять боль, не находя от неё выхода, спасения.
Зрачки заполняют всю радужку, он смотрит прямо перед собой, но ничего не видит. Не понимает как встаёт, пошатываясь, не осознаёт, как бьёт рукой наотмашь. Жадное и голодное пламя послушно — срывается с пальцев, извивается, ненасытное, несётся в сторону отца. Это не даёт облегчения. Не успокаивает горящую кожу и не унимает жар в груди. Последнее, что он видит — огонь, будто вырвавшийся из самой преисподней, и чужой взгляд.
Даби смотрит прямо перед собой, ловит чужой взгляд и кривит губы в снисходительной улыбке. Даби думает, что чувствует — ничего. Нет ни радости, ни удовлетворения. Даже злости нет. Только холодный расчёт и осознание, что всё, наконец, закончится. Даби знает почему он это делает. Помнит — всё. Помнит, не потому что не может забыть, а потому что не хочет. Запретил себе это когда-то давно. Потому что это именно то, с чего всё началось. И этим же всё должно закончиться. Даби всё равно как. Погибнет он или же Герой номер один. Или даже они оба. Всё это кажется несущественным, малозначительным. Всего лишь закономерный итог. Вне зависимости от результата. Даби нечего терять. Не о чём жалеть. И не за что цепляться. Он мёртв уже давно.
— Я же говорил, что мы ещё встретимся, Тодороки Энджи, — голос непринуждённый и расслабленный, Даби говорит лениво, будто они — старые знакомые, буто всё это ничего не значит и не его огонь, словно взбесившийся зверь, мечется вокруг, пожирая всё, до чего только может дотянуться, но не трогая его.
— Скажи, — Даби убирает руки в карманы плаща, лениво оглядывается вокруг, прежде чем вновь посмотреть на героя напротив, — ты удовлетворён? — не сдерживает презрения и насмешки, делает шаг навстречу, — ты добился того, чего так хотел, — взмахивает рукой, по пальцам, запястью, повторяя контур вен, пробегаются языки голубого пламени, — ты стал героем номер один ... о, как долго ты шёл этот путь. Воистину герой! — Даби смеётся сумасшествием и клонит голову к плечу, — тебя ничто не могло остановить, ты не замечал ничего перед собой, разрушил собственную семью, — улыбка спадает с губ, взгляд тёмный, колкий и жёсткий, взгляд — чистый лёд, — ты даже убил собственного сына. И тебе было мало. — Даби замирает. Ему на самом деле всё равно. Ему плевать, что он скажет. Плевать, что он чувствует. Даби хочет, чтобы он сгорел. На собственной шкуре почувствовал, какого это. Чтобы харкал кровью и желчью, прогибаясь под грузом своих же ошибок. Не всё можно исправить, Тодороки Энджи. Но всему есть цена и плата.
Тоя скребёт пальцами шею, запястья, почти сдирает бинты. Одёргивает руку и поджимает губы. Боль не проходит. Боль — не оправдание для безделья. Он просто слишком слаб. Он просто должен стать сильнее. Не показывать слёзы. Не обращать внимание на боль. Игнорировать зуд и горящую кожу. Это не оправдание. Не оправдание для слабых ударов и жалкого пламени. Не повод для жалости. И он заставляет себя улыбаться, когда видит Фуюми, треплет мягкие волосы, говорит, что всё хорошо. Говорит: «Мне совсем не больно», — «Ты, наверное, голодна?» — Ловит обеспокоенный и раздражённый взгляд Нацуо, и неловко чешет затылок: «Это ерунда.» — Ложь повисает в воздухе. Давит на плечи. Неубедительна. Но не заставляет опустить голову или отвести взгляд. Нацуо хмурится, а Тоя — улыбается снова. Говорит: «Я в порядке. Мне пора. Отец будет ругаться.»
Отец никогда не ругается.
Бьёт больно. Требует больше. Не сдерживает яростного, беспощадного огня. Отцу всё равно. Тоя знает. Знает и не обижается. Знает и старается больше. Соглашается: он слаб. Не хочет разочаровывать. Снова. Хочет, чтобы он им гордился. Не похвалы и не слов одобрения. Доказать, что он способен выдержать. Доказать, что он способен оправдать его ожидания. Что он — сын своего отца. Доказать, что он чего-то стоит.[status]кремация[/status][icon]https://i.imgur.com/VfAFMTr.png[/icon]
- Подпись автора
AU:
Inside the Fire [BNHA]
Пранк вышел из под контроля [BNHA]
BREAKING THE SILENCE [BNHA]Личная тема:
— элегантный бомж-алкоголик;Фэндомка, сюжет каста:
даби вынеси мусор
Поделиться32020-08-08 00:24:36
Люди истошно кричат и бестолково мечутся, сталкиваются друг с другом и в панике давят более слабых, беспорядочно разбегаются — точнее, пытаются разбегаться, чтобы спастись — но выхода нет, спасения тоже нет, куда не беги — сплошная огненная буря. К сожалению, некоторые уже бьются в предсмертной агонии, пойманные всполохами синего пламени, и с этим ничего не поделать. Нужно сосредоточиться на тех, кого ещё можно спасти.
Эндевор силится направить собственную способность так, чтобы отрезать чужому огню доступ к мирному населению, окружает поле боя полыхающим кольцом, поднимает целую стену из ревущей багровой завесы, но все равно ничего не получается. Синее пламя пробивается через кордон, прыгает на все, до чего может дотянуться, и сжигает, корежит, уничтожает; за гулом бушующей стихии почти не слышно криков.
По вискам течёт пот, катится между лопаток и по груди, впитывается в униформу. Энджи уже слишком жарко, а они ведь только начали. Он хмурится и не сводит с оппонента напряженного взгляда, ожидая чего угодно. Воздух вокруг плывет и плавится от жара, но — то ли еще будет.
Неприятель с огненным квирком, это ли не ирония?
Впрочем, никакой это не «неприятель». Скорее мелкий шкет с силой, что Эндевор не встречал ранее. Так играюче управляется с обжигающим огнём, судя по цвету — повышенных температур, легче легкого зажигает и гасит, пропускает между пальцами, раскидывая искры вокруг. Ему даже немного завидно, будто смотрит на самого себя в лучшие свои годы, когда ещё был молод, горяч и силён, растрачивая свои таланты на всякие глупости типа огненных салютов на заднем дворе Академии, и все это было так легко и весело.
Сейчас его удел — постоянный контроль. Бесконечное превозмогание. Судорожный расчет собственных лимитов, пределов и границ. Конечно, в случае реальной опасности, он готов пойти до конца, сгореть в собственном пламени, но унести противника с собой.., однако такой концовки ему хочется избежать. Но это не означает, что он слабее. Просто в нем нет той легкости, с который оппонент сыпет способностью будто из рога изобилия без видимого напряжения. Возможно, это ему действительно ничего не стоит. Но также возможно и то, что он платится за каждый свой фокус. Эндевор не спешит с выводами касательно бинтов и обожженных участков кожи. Лишь судорожно ищет подсказки в неприятеле, чтобы выработать действенную тактику.
Чужой огонь, к счастью, пока что обходит его стороной. Это даёт немного времени, чтобы подумать и собраться с мыслями. Мальчишка, похоже, тоже не против поболтать. Нарезает круги и называет по имени, смотрит сумасшедшим взглядом и в целом походит на безумца. Мало ли таких встречается каждый день? Психопатов, опьяненных собственной силой, в мире хватает, но не каждому достаёт ума переть против Героя #1.
Этому вот — достаёт.
Интересно, на что он рассчитывает? Измотать? Тянуть время? Дождаться своих дружков? Энджи украдкой утирает пот со лба, не отрывая взгляда от оппонента. Не может быть, чтобы этому ноунейму были известны его слабости. Значит, действует наугад. Что ж, задача номер один: не дать застать себя врасплох.
— Как невежливо, молодой человек. Знать мое имя, но не называться в ответ.
Он тоже тянет время. Надеется, что кто-то подоспеет на подмогу и сумеет прорваться сквозь бешеный огненный ураган — сюда, в центр стихии, чтобы прикрыть его спину. Хоукс, возможно? Эндевор привык работать в одиночку и прямо сейчас не уверен, что есть герой, способный что-то противопоставить квирку неприятеля, но, не скрыть, будет рад кому угодно.
Лучшая защита — нападение. Так что он старается сбить с оппонента спесь, прервать это его расслабленное и уверенное повествование. Но почти сразу сбивается сам. То, о чем они говорят, выходит за рамки общедоступной информации. У каждого дурака имеется список громких побед и рядовых дел героя. Если покопать, можно даже достать некоторую личную информацию. Но этот щенок так уверенно называет его имя, а после так смело утверждает об убийстве сына, что у Энджи земля уходит из-под ног. Нет, нет, это просто ловкий трюк, он не должен позволить обмануть себя! Никто не знает подробностей о трагедии, произошедшей с Тоей, и этот безымянный ловкач не может знать ничего особенного, уж это точно!
И все же — воспоминания накатывают неудержимой лавиной, на мгновение мужчина отвлекается и теряется, не в состоянии достойно парировать. Его мальчик, горящий заживо прямо среди тренировочной комнаты. И его полная неспособность что-либо сделать, чтобы предотвратить трагедию. Все это вихрем проносится в голове и доставляет незабываемые ощущения неаккуратно вспоротой тупым ржавым ножом старой раны.
Эндевор морщится всем лицом. Объясняться, оправдываться? Увольте. Довольно с него и того, что этот грех навсегда останется с ним. Эта ноша его и только его, с тех пор много воды утекло, к нему пришло осознание и сожаление, сильно отличающиеся от того, что он испытывал в начале, так что теперь он в полной мере осознаёт потерю, но.. обсуждать это здесь и сейчас совершенно точно не настроен.
— Ты ничего не знаешь! Заткнись, — с трудом концентрируясь на происходящем, зло рычит сквозь стиснутые зубы.
Кто он такой? И где разузнал все эти мелкие детальки его постыдной частной жизни? Наверное, ему пришлось здорово попыхтеть, но зато с толком, нужно признать. Энджи готов скупо аплодировать, давненько его не держали в таком жгучем напряжении.
Жжется, к слову, действительно сильно.
Действовать нужно уже сейчас. Если промедлить ещё немного, перегрев достигнет своего пика и у него не останется возможностей использовать все свои возможности. Он пружинит ноги и просчитывает траекторию движения оппонента, но она слишком беспорядочная. Где тот окажется в следующий момент? Левее? Правее?
[Здесь.]
Под подошвой ботинок вспыхивает огонь, придавая ускорения, и мужчина в одно короткое мгновение стартует с места, оказываясь предельно близко с целью, сокращая расстояние до минимума.
Вскидывает руку с напряженными пальцами перед собой — не чтобы ударить, но чтобы поймать. Сгребает воротник плаща и с силой приподнимает, чтобы лишить опоры под ногами. Так-то посговорчивее станет, а?
— Гаси свой пожар, пацан, — яростно требует, снова ощущая себя чуточку всемогущим. Готовился к битве насмерть с носителем превосходящей силы, но на деле кажется, что дворового щенка отругать сложнее.
Слишком просто.
В голове бьются тревожные мысли, но Эндевор игнорирует интуицию. Что этот мальчишка может ему сделать? Очевидно же, что он слетевший с катушек псих, потерявшийся в собственной агонии. Возможно, и никакой информации у него толком нет, просто болтает наугад, только очень метко.
Слишком просто!
В затылке печёт от дурного предчувствия. Энджи сжимает пальцы на чужой одежде сильнее: не убежит. Да тот и не пытается, похоже. Только смотрит своими глазищами — в упор, не мигая, улыбаясь лишь шире, и от жары плывет перед глазами. Его лицо кажется до боли знакомым, только вот где или когда они могли встретиться, никак не удаётся вспомнить.
— Кто ты, мать твою, такой?
Вопрос вырывается сам и почему-то становится первостепенным. На мгновение даже творящееся вокруг безумие кажется неважным. Эндевор забывает о жертвах, о долге, обо всем на свете. И смотрит, смотрит в эти знакомые глаза, уже не в состоянии отвести взгляда. Становится невероятно важным понять, получить внятный ответ, а не очередные смешки и загадки.
Мгновение проходит — и делается почти стыдно за свой порыв. Ему все ещё очевидно, что мальчишка невменяем и внятного диалога не получится. Нужно просто вырубить его, чтобы чужое пламя угасло и перестало причинять дополнительный ущерб, а поговорить всегда можно и в участке.
Только вот — ударить все ещё не получается.
Энджи злится сам на себя и рыщет загнанным взглядом, пытаясь найти причину своему сомнению. Волосы? Одежда? Скобы? Ожоги? Бинты? Сумасшествие во взгляде или кривая самоуверенная ухмылка, будто у него все ещё под контролем даже в подобном положении?
Нет, нет, нет! Другое! Ищи!
Глаза. Цвет, форма, посадка, прищур. Что не так с его глазами, дьявол его разбери, почему он смотрит…
так знакомо.
Отредактировано Todoroki Enji (2020-08-08 00:36:24)
Поделиться42020-10-22 01:25:08
Даби тянет губы в улыбке, сжатой безумием: как долго он шёл этому? Целую жизнь, сокращённую надвое, отдав в цену прошлое, заморозив чувства и память льдом, что не растопит никакой огонь. Во взгляде, отражением, искры голубого и красного. Даби знает — видит — силы Эндевора уступают тому, что было раньше. Нет той спеси и самоуверенности — расчёт и контроль, возведённые в абсолют. Это отзывается едким под каркасом костей: неприятно, неправда ли, осознавать, что один лишь неосторожный шаг может погубить тебя самого?
Даби — олицетворение непринуждённости. Будто и не он вовсе сражается с сильнейшим героем. Будто это не более чем тренировочный бой увлекательный и безобидный. Впрочем, Даби, не помнит ни одного такого из детства: всё всегда было с точностью до наоборот. Будто: не жжёт огонь, жаждущий добраться до него, обглодать до костей, обуглить и их. Но что этот огонь в сравнении с его собственным, сдирающим кожу живьём с мышц, выжигающим кости изнутри, заставляющим чувствовать кровь горячую на языке и порождающим агонию, что вырывает из глотки крик, переходящий в сдавленные хрипы? Даби видит чужое замешательство и это, впервые за долгое время, поднимает внутри подобие человеческих эмоций. Кажется, это называется удовлетворением. Даби не чувствует напряжения, его движения лёгкие, беспорядочны: он меняет положение играючи, словно забавляясь, но совсем не потому что недооценивает его и не потому, что уверен в собственной победе. Даби знает, что Эндевор не тот, кого легко победить, и кто простит неосторожность, точно так же, как знает, что едва ли сам выйдет из этого боя живым. Это и не входит в его планы: он всегда знал, что именно так всё и должно закончиться, для них обоих, и только поэтому не делал решающий шаг: всему своё время. И это время пришло.
Даби точно знает, какой следующий шаг сделает Энджи. Даби знает его слишком хорошо. Это знание выжжено чужим огнём, вбито хладнокровным стремлением и жгучим, беспощадным требованием. Он не смог бы забыть это, даже если бы хотел. Но он не хочет. Память — битое стекло, что режет кожу напоминанием, доказательством, разжигает беснующийся огонь внутри. Даби чувствует чужое напряжение кожей и это поднимается волнами жара в груди: правильно, так и должно быть, — он даже не пытается увернуться, только скалится, когда сильные пальцы сгребают его за ворот, когда тот тянет его к себе ближе, приподнимает над землёй, будто он ничего и не весит. Скалится и сжимает пальцы на чужом запястье так же грубо, но не для того, чтобы выбраться, а лишь чтобы удержать хоть какое-то подобие равновесия. Хрипло смеётся.
Время идёт, а ничего не меняется, да?
Ты правда не понимаешь?
Не видишь?
Даби натягивает скобы сильнее, но безумная улыбка резко сменяется снисходительной. Клонит голову к плечу, легко беря под контроль собственное же сумасшествие и протягивает руку, касаясь вдруг чужой щеки насмешливой нежностью.
— Ты правда не понимаешь, да? — выдыхает хрипом, вторя собственным мыслям, мягко и едко одновременно. — Ты совсем не изменился. — Морозным холодом, хлёстким презрением и ледяным взглядом. С пальцев вновь срывается синее пламя, обжигая чужую кожу, но недостаточно жаркое, чтобы содрать её заживо. Рано. Слишком рано. Даби стискивает зубы, сильнее сжимая пальцы на чужом запястье, пользуется замешательством и подтягивается, выгибается, закидывая ногу на чужую руку удивительно легко и ловко, выбивая кисть из сустава и вырываясь из хватки. Приземляется на землю плавно и мягко, будто кот: земля под ладонями плавится, разрывается всполохами голубого и неудержимого, поднимается столпами огня ввысь, что вьётся змеями, голодное и нетерпеливое, но всё ещё послушное его желаниям. Контролируемое. Изгибается, обжигает, отзывается жаром по коже: Даби чувствует, как вскипает его собственная кровь, но игнорирует, потому что это, всё ещё, не его предел. Голубым кольцом смыкается вокруг них, ещё одним, сокращая расстояние для манёвренности. Даби выпрямляется, чувствует, как скобы накаляются, но не чувствует боли, только холод обжигающий под рёбрами, зудящее раздражение, вскипающее вместе с кровью и, наверное, тоску.
— Эй, скажи, Тодороки Энджи, — взмахивает рукой, позволяя огню змеёй виться вокруг, замереть на ладони и между пальцами, — теперь — ты гордился бы мной?
Да, пожалуй, это и есть тоска:
Он и правда восхищался им. Когда-то давно.
— Я его ненавижу. — Говорит Нацуо, отжимая полотенце и касаясь им сожжённой кожи на руках Тои. Тоя чувствует, что он не шутит. Чувствует: эта злость кристально-чистая, слишком явная, от неё вдоль позвоночника дрожь проходит холодом, от неё становится не по себе. Неловко поводит плечами и касается пальцами чужого запястья. Говорит:
— Я сам виноват. Ты не должен ... — но не успевает договорить — Нацуо выдёргивает руку и сжимает пальцами ткань футболки, резко тянет на себя, — Он. Это сделал он. Не смей оправдывать его! Я знаю из-за кого плачет мама, Фуюми боится лишний раз на глаза ему показаться и все мы не более чем разочарование для него. Посмотри на себя! Да на тебе живого места нет и ты смеешь говорить мне, что не больно? Не ври мне, Тоя! Я вижу, когда ты врёшь.
— Я просто, — Тоя запинается и отводит взгляд, Тоя на самом деле думает, что сам виноват, думает, что ему просто нужно быть сильнее и внимательнее, научиться контролю. Думает, что отец хочет этого, потому что знает, что он способен на это, способен на большее, потому что ему это необходимо, как никому другому. — Я просто недостаточно сильный. Пока. Я ещё не могу контролировать свой квирк достаточно хорошо. — Замолкает и медленно выдыхает, улыбается виновато, — я не помню, что случилось. — Нацуо скрипит зубами и отдёргивает руку, — всё в порядке, Нацуо. Я в порядке. Я не подведу.
— Кого? Отца? Да пошёл он! — взбрыкивается, кинув полотенце в таз с такой силой, что брызги воды разлетаются в стороны, касаются лица и шеи, — что будет, если ты потеряешь контроль снова? — говорит тише, почти шёпотом, обмякая.
— Этого не случится. — Обещает Тоя. Он справится. Он должен. Отец будет разочарован, если он не сможет. Тоя знает это. Нацуо и Фуюми с Шото расстроятся. Мать не выдержит горя. Он не имеет права на ошибку. Не может подвести его. Их.[status]кремация[/status][icon]https://i.imgur.com/VfAFMTr.png[/icon]
- Подпись автора
AU:
Inside the Fire [BNHA]
Пранк вышел из под контроля [BNHA]
BREAKING THE SILENCE [BNHA]Личная тема:
— элегантный бомж-алкоголик;Фэндомка, сюжет каста:
даби вынеси мусор
Поделиться52021-01-04 15:12:11
Мальчишка болтается в его руках. Смотрит прямо, смешливо, так что плюнуть хочется в эту самоуверенную рожу. Не боится.., почему он не боится? Ситуация складывается явно не в его пользу, самое время паниковать — так отчего он так спокоен?
Энджи скрипит зубами в бессильной ярости. Сколько ему? Лет двадцать с небольшим, меньше или чуть больше. Все ещё ребёнок. Довольно молодой, чтобы в ближайшем обозримом прошлом быть серьезной проблемой. Мужчина перебирает в голове карточки всех злодеев, с которыми ему или коллегам однажды приходилось сражаться, но никого схожего не приходит на ум. Не может такого быть, чтобы они пересекались, а он забыл. Слишком запоминающийся типаж.
«Да кто ты такой?»
Парнишка растягивает губы, будто издевается — и нужно действовать, но Эндевор все медлит. Всматривается в лицо напротив до рези в глазах — и все никак не может решить этого уравнения. Его первостепенной задачей является устранение угрозы, но вместо этого он просто хочет понять. Его преследует смутная, шальная мысль, но постоянно ускользает, и он думает, что если сумеет остановить этот момент хоть на секундочку, то осознание к нему вернётся. А потому продолжает смотреть ещё, и ещё, и ещё, пока какофония звуков из треска пламени и криков людей не смазывается и не стихает; пока в ушах не остаётся ничего, кроме ровного фона; сокращаются мышцы, пульсируя по всему телу, сердечный удар — и ещё один в груди, медленнее и ровнее, под самыми рёбрами, распираемые кислородом легкие в глубоком вздохе; закрыть глаза на целую вечность, которой кажется остановившееся мгновение, и ускользающая мысль, наконец, всплывает из глубин подсознания, обретая четкость.
Тоя.
Эта идея настолько же бредовая, насколько обжигающая, она взрывается неостановимым, сметающим все логичные рассуждения взрывом из застаревших эмоций и страхов — и распускается пламенеющим цветком, заполняя собой все имеющееся пространство; горячая, будто выбеленные в пламени угли, жжется изнутри черепной коробки и пульсирует, так что перед глазами плывет не столько от окружающего жара, сколько от внезапного осознания. Во рту пересыхает и в коленках слабеет, по спине градом катится ледяной пот. Ему так [страшно — страшно вновь надеяться, поверить — страшно быть виноватым и не знать, что с этим делать, как исправить] больно, что хочется упасть, сложить руки и просто сдаться; раскаленное марево плывет перед глазами, искажая картинку, и ему чудятся знакомые детские черты в этом чужом, обезображенном лице.
Неужели.. это правда ты, Тоя.
Сколько раз он смотрел в это лицо — лицо своего неудавшегося сына, лицо мёртвого ребёнка с фотокарточки в чёрной рамке? Сколько раз грубо, резко называл это имя во время тренировок — и как долго не произносил после случившейся трагедии, запретив всей семье и самому себе?
Он не может, не имеет права ошибиться — и все равно обманывается. Поддаётся сумасшедшей идее о том, что крохотный процент подобного исхода допустим: Тоя каким-то чудом выжил и сейчас, прямо в это самое мгновение, находится здесь. Рядом. В его руках.
[Сражается против него.]
Энджи бесконтрольно тянется ближе, сжимая чужую одежду в пальцах до скрипа. Ощущает мягкое тепло чужой ладони у щеки. С жадностью ловит каждое его слово — и верит, хочет поверить. Хочет сказать вслух, назвать по имени, позвать, наконец, обличив свои сомнения в осязаемую форму, чтобы получить долгожданное подтверждение. Он даже почти двигает губами...,
но после резко одёргивает сам себя.
Нет, этого не может быть. Он сам видел — своими собственными глазами — как Тоя погиб, как бился внутри обжигающего пламени и задыхался, плавился, истончался, исчезая. К тому же, Тоя был послушным сыном, а этот сумасшедший несёт лишь смерть и разрушения.
Это не может быть правдой. Это два разных человека.
Эндевор путается в своих мыслях, соскакивает с одной на другую, скованный грузом старой вины и ужасом от внезапной догадки, но силится взять над собой контроль и утешиться старыми отговорками. Он не виноват в случившемся, к тому же — скорее всего, происходящее лишь какой-то ловкий трюк, какой-то извращённый квирк. Который, нужно сказать, работает, сейчас ему гораздо больнее от внушённой надежды, чем от жгущегося ощущения у щеки и резкой боли в повреждённой руке.
Лицо перекашивает в отвращении, мужчина кривится и отшатывается. Придерживает повреждённую конечность — и смотрит на противника с ненавистью, усиленной ненавистью к самому себе за то, что поддался и (пускай на краткое мгновение) поверил во что-то несуществующее, позволил собственным демонам управлять собой.
Бег времени возвращается с шумом пламени и отдаленными криками людей, мольбами о помощи. Вот то, чем он должен заниматься прямо сейчас, а не мечтать о воссоединении с давно мертвым сыном. Закусывая губу, он резким движением вправляет вывих в руке, благо неоднократно имеет с подобным досадным недоразумением дело в ходе геройской практики, и решительно стискивает кулаки. Больше медлить не станет, разотрет этого сосунка в порошок и закончит творящееся безумие.
«Не слушать. Не слушать, что бы он не говорил.»
Круг синего пламени сужается, в эпицентре все горячее. Нельзя попусту терять время и отвлекаться на глупые фантазии.
— Не понимаю, о чем ты там бормочешь, но тебе лучше приготовиться! — яростно кричит в ответ, заглушая его голос, перебивая, перекрикивая, чтобы не слышать, не искать знакомые интонации. Хватит с него этого дерьма, хватит! Под ботинками вспыхивает, новым взрывом ускоряя, кидая его навстречу противнику. Он знает, что может закончить все одним четким ударом, но
если это в самом деле Тоя, имеет ли он право ударить?
Ладонь скользит, проходит над плечом мальчишки, сбоку от уха. Ветер визжит от скорости и силы холостого удара, стена пламени позади взрывается искрами, приняв инерцию от удара.
Мимо?
Эндевор резко разворачивается и вскидывает ногу, потому что находится все ещё довольно близко, чтобы зацепить.
Мальчишка уворачивается с улыбкой, ускользает и постоянно перемещается, двигается вокруг. Ему никак не попасть или — он не хочет попадать? Пот застилает глаза, мужчина с силой выдыхает в бесплодной попытке охладиться. Что за бред? Он хочет! Хочет достать и зацепить, хочет закончить это, просто..
отделаться от этой мысли очень сложно: если бы это был Тоя?
Если бы это на самом деле был его погибший давно сын? Нет, нет, невозможно, бред.
Энджи рычит себе под нос и гонится за мальчишкой, машет руками, ногами, выпад, огненная атака, кулак, нога, ещё и ещё раз. А сам слышит его голос, снова и снова слышит его застрявшим в своих ушах и, черт побери, просто сходит от этого с ума.
Было бы чем гордиться, бьется в его голове, посмотри на себя!, грязный, жалкий, обезображенный, опасный. Не этому я учил тебя. В тебе нет логики, последовательности, в тебе нет знаний и техники. Все, что ты можешь, это пугать обывателей и раскидываться огоньками, так любой дурак сумеет. А что дальше? Что там за ширмой показательного безумия? Ничего, пустышка.
Разочарование, как и всегда.
Злые мысли пульсируют и стегают его самого, подгоняя, заставляя двигаться и совершать много ненужных движений, и хотя он верит, что так помогает сам себе, на самом деле запутывается в этом всем лишь больше, и вот сомнения уже держат его, опутав по рукам и ногам, не позволяя причинить вред оппоненту всерьёз, ведь.. если это в самом деле Тоя...
Посмотри, что я сделал с тобой.
Эндевор ревет раненым зверем в голос, теряя выдержку и спокойствие, форма на нем буквально полыхает, он сам весь соткан из огня своих сомнений. Хрипит и дышит тяжело, натужно выплёвывая огрызки приказов:
— Дерись! Хватит плясок. Покажи, на что способен.
Нужно больше времени. Тогда он сумеет понять этот извращённый план и решить, что делать дальше. Ему уже плевать, даже если весь город сгорит, прямо сейчас ему жизненно необходимо разобраться в сплетении правды и лжи, отличить домыслы от реальности. Потому что он не может сражаться всерьёз, если это в самом деле Тоя, он не может..
Не может потерять его вновь.