«Это конец» подумали герои, когда подняли головы и увидели кричащие заголовки бульварных газет, в которых жирным черным шрифтом выведено «Декрет Кина был одобрен!».
«Это ваш конец» подумал Роршах, в очередной раз натягивая на лицо свою маску.
Он давно понял, сколь изворотливы и лживы могут быть законы. Презирал политиков и адвокатскую шушару. И уж точно ни во что не ставил правительство, которому было плевать на свой народ.
Когда-то, не так уж и давно, но будто в прошлой жизни, он этот народ защищал. Для него они были глупыми, беззащитными и напуганными. А герои для этих людей были единственным спасением. Потому что каждому было, что терять. Но не героям в масках.
Теперь, когда масок нет, даже герои оказались обычными трусами, поджавшими хвосты. Но к тому времени Роршах уже на все смотрел проще. И на многое ему было плевать.
В этом мире каждый выживает, как может.
И чтобы выжить ему – он должен был пытаться изменить этот мир до последнего. Потому что в том мире, в котором он вырос, нет ни надежды, ни жизни, ничего. Только беспомощность, смерть и смрад.
Законы могут меняться.
Но мучить и убивать детей все еще плохо.
Убивать толпами неповинных людей – все еще плохо.
Распространять оружие и наркотики, из-за которых каждый день гибнут десятки – все еще плохо.
Нет, Роршах не оставит своё дело. Пока в этом городе будет хоть одна крыса, он будет жить, даже если ему все кости переломают. Будет дышать ему в затылок, чтобы знал – за ним следят. Он – следующий. Пока последняя мразь не умрет от его рук.
Роршах привык верить только себе и не полагаться на других. Если попал в задницу – вытаскивай себя сам или сдохнешь. Потому, когда в баре знакомится с каким-то писакой, иронично и устало смеется над ним. Хрипло посылает в долгое пешее с его «великими идеями». Но тот, перебрав, распаляется лишь больше. Начинает заливать о том, что слов – имеет вес. Что слово в руках злодеев может уничтожать страны – ха, как будто Роршах этого не знает. И говорит о том, что точно так же слово может проливать свет на правду и вдохновлять людей на борьбу. Время масок прошло, теперь люди открыто должны стоять за свое счастье, но все слишком напуганы.
Как будто Роршах этого не знает.
Он бросает на стол мелочь, расплачиваясь за пиво, и уходит, оставляя горе-писаку наедине со своим вдохновением и отчаянием, которым сквозило от него за версту – иначе бы не напивался в одиночестве. Роршах и это чувство слишком хорошо знает.
Он нехотя начинает поглядывать на газеты. Примечает статьи. Каждый раз они становятся все больше, заголовки – все более кричащими. Это вызывает усмешку. Наивный писака почему-то не сдается. Но причин выяснять не нужно было – схвати за шкирку любого прохожего, и он при случае вывалит на тебя столько дерьма из своей жизни, что вовек не отмоешься. Эти истории устаешь слушать. Если не сказать хуже – к ним привыкаешь.
Черт знает, когда Роршаха дернул черт снова связаться с этим неудачником. Что-то было в его статьях, что цепляло. Поначалу это была информация о какой-то банде, торгующей оружием, которая во время своих разборок обезглавила пару рабочих, оставив их семьи без пропитания. Тогда он решил проверить информацию. Оказалась правдой. Уж черт знает, как писака пронюхал, но чуйка у него работала. До тошноты не хотелось признаваться, но они сработались. Роршах немало провел «разговоров» по наводкам этого горе-журналиста, каждый раз возвращаясь в чужой крови, а то и внутренностях. Но вскоре чувство неизбежной опасности начало гложить изнутри, мешая спать, хотя сон у него и без того был дерьмовым. Ему стоило понять, что очередное дело – это не наводки на очередную уличную банду без роду, без племени. И даже не на обычного маньяка. Они докопались до клубка, нить которого тянулась в темноту, откуда на них таращился, мать его, целый арахнид.
Роршаху плевать – он со всякими монстрами имел дело. Тьма – его дом.
Но писака бумагой простой резался, куда ему…
И все же, когда Роршах находит его тело, его как будто обдают дерьмом из сточных вод.
Он должен был понять, что на этот раз всё серьёзней.
Из алкоголика-писаки этот парень превратился в борца за Идею. Его читали. Он мог вдохновлять словом. Наверное, он смог достучаться даже до Роршаха, иначе он бы сейчас не стоял здесь, глядя на его труп и стискивая зубы. Уверенный, что обязательно выследит и отомстит тем, кто это сделал. Он знает, что рано или поздно это случится – он взял след. И ничто в этом мире не способно его сбить с него. Маленькие зацепки на клочках бумаги – простые буквы, которые могли бы изменить мир.
Конечно, никто ничего не слышал. Роршаху даже смотреть тошно на эти испуганные рожи. Ему хочется размозжить их черепа, оставив на стенах алый след – его фирменный узор.
Что вы видите на этих картинках? Я вижу остатки бесполезной грязи.
Он выходит на улицу и вдыхает свежий воздух полной грудью. Немного мутит и голова кружится. Нет, это не сентиментальность. Это борьба с желанием вывернуть кости кому-нибудь наизнанку.
И он мгновенно собирается, когда чувствует, что его руки кто-то касается. У него в голове уже пять вариантов убийства, но, к счастью, он поворачивает голову до того, как срабатывают рефлексы, и видит рядом ребенка, взявшего его за руку. Малец смотрит на него своими огромными зеньками и совершенно наивно задает, казалось бы, простой и очевидный вопрос: «А вы друг Бэрри Мэнкиса?».
Роршах хрипло усмехается, кривит губы в улыбке.
- Что-то вроде того, пацан. Тебе чего?
- … это правда, что он заболел? Это ведь не заразно? Он так кричал, но мама сказал, что это фильм такой… - ребенок начинает шептать – но у Бэрри не было телевизора.
- Вот как…
Дети – прекрасные создания. Но их так легко сломать и покалечить. Сегодня на тебя смотрит жизнерадостный голубоглазый пацан, но вот он возвращается домой, где алкоголик-отец избивает его мать, а потом швыряет и его в стенку, просто потому, что в доме закончились макароны и его это выбесило, и на завтра этот пацан убивает людей паяльником.
Как в подтверждение, едва Роршах успел задать ему пару вопросов, как из окна высунулась его мать и начала благим матом орать, чтобы тот немедленно шел домой. Что ж. Её сложно винить в чем-то. Любой адекватный человек, увидевший своего ребенка рядом с Роршахом, как минимум, испугался бы.
Но это уже не важно.
Рядом с мемориальной дощечкой он особо не задерживается. Он не из сентиментальных. Да и не так уж близки они были. Скольких таких борцов, как он, убила система? Каждый второй. По каждому скорбеть – жизни не хватит. И все же Роршах заваливается в бар рядом, чтобы выпить. И подсаживается к очень старому – словно из другой жизни – знакомому. Совершенно не выказывая никакого удивления тому, что он здесь.
Может, на то есть причина. Может, это удачное стечение обстоятельств.
Роршах заказывает виски и тут же осушает рюмку.
- Неплохо выглядишь для того, кто ушел на пенсию, - хрипло цедит свою несмешную шутку. Многие уже давно знали, что Комедиант якшается с верхушками и работает на них. Лично Роршаху, зачастую, было на это плевать. Он знал, что если бы тому платили за защиту людей – он бы их защищал. Да, без того же энтузиазма и удовольствия, но всё равно всё решали деньги. Это – система.
Да и что уж, их методы были больше похожи, в отличии от тех принципов, которыми пользовались остальные.
То, что они так долго были напарниками имело значение.
Роршах заказывает еще стопку. Кивает в сторону жидких «поклонников» писаки, которые так же едва задерживаются. Но большинство прохожих даже не особо понимает, кому несут цветы и зачем. Им плевать.
- Смешно смотреть на этот жалкий парад. В задницу бы себе засунули эти цветы. Выглядит как отрыжка человеческого долга. Если бы хотели кого-то помянуть – можно было бы придумать столько способов более действенных, - например, подорвать что-нибудь, расстрелять парочку банкиров, сделать хоть что-то более значимое, - но они всё чего-то ждут… Но знаешь… если бы он был совсем бездарным и бесполезным, его бы не пришлось убирать. Я так думаю. Если он что-то делал, что не нравилось кому-то, значит, это был верный курс.
Он почти уверен, что Комедианту на все эти размышления плевать. И все же.
[nick]Rorschach[/nick][status]never compromise[/status][icon]https://funkyimg.com/i/35xrm.gif[/icon][sign]-[/sign][fandom]Watchman[/fandom][lz]Кажется, не все из вас понимают: это не я заперт здесь с вами. Это вы заперты здесь со мной.[/lz]
- Подпись автора
| Love is my sin, and thy dear virtue hate,
Hate of my sin, grounded on sinful loving,
O but with mine, compare thou thine own state,
And thou shalt find it merits not reproving,
Or if it do, not from those lips of thine | 
|
