Марко ничего не имел против Дозора.

До определённого момента.

Ему было просто всё равно. У каждого свой путь. Своя цель и свои обязанности.

Ему это даже нравилось. Наверное, так чувствует себя мальчишка, держа в руках деревянный меч, представляя грандиозные сражения. И сердце заходится от восторга и предвкушения в такой момент, и впереди только захватывающие дух приключения. Только Марко не нужно было ничего представлять: у него всё это есть. И даже больше.

У него было — больше.

Марко никогда не верил в правильную сторону. Понятия о добре и зле были слишком размыты, слишком условны. Индивидуальны. Дерьма хватает по обе стороны. Так же, как и благородства. Марко знает: точно так же, как есть достойные дозорные, — есть и пираты, заслуживающие не меньшего уважения. Делающие даже больше. У каждого свои цели и свои принципы. Иногда они могут быть схожи. Иногда достижение их просто идёт разными путями. Марко любил жизнь. Любил мир. Как раз за это. Он знал, что нет ничего простого, что мир сложен, каждая жизнь уникальна.

Важно не то, на какой ты стороне, важно то, что у тебя внутри.

Для Марко всегда самым важным было одно: его семья.

Отец.

Братья.

Эйс.

Это было нерушимым. Это, казалось, будет вечным. Конечно он понимал, что вечность — слепое желание. Вечности нет. Отец болен, не так молод, как раньше. Перемены неизбежны. Конечно он знал: всему, рано или поздно, приходит конец. Первая трещина кажется незначительной. Ничего серьёзного. Ничего страшного. Но если трещина на киле и её во время не залатать — она разрастётся, станет шире и глубже, потянет за собой ещё тонкие линии, ломающее даже самое прочное дерево. Но если даже залатать: киль не мачта, не та деталь, которую просто можно заменить — шрамы останутся, шрамы могут быть столь глубоки, что потопят за собой весь корабль.

Вместе с ним трещинами покрывается весь мир.

Раскалывается и сотрясается, сильнее, чем от удара Отца. Необратимым. Осколки режут ладони: их не поставить на место, они не приносят ничего, кроме новых шрамов, кроме напоминания о том, что разрушено и утеряно навсегда.

Ему, — никому из них, — никогда не нужна была слава и богатства. Они радовались повышению наград. Радовались найденным сокровищам: какой пират не будет? Но это не то, за чем они гнались. Это не та ценность, которая стоила жизни, становилась смыслом. Их ценность была в них самих. В окружающих рядом людях. В громких вечеринках на корабле, во встречах со старыми знакомыми: не друзьями, но и не врагами.

Своих команда Белоуса не бросает.

За своих они готовы глотки рвать. Объявить войну всему миру. Умереть.

Стыдно признать, — Отец не одобрил бы, может даже пинка дал, — но Марко предпочёл бы, чтобы так оно и было. Чтобы Отец остался жив, чтобы он — успел.
Марко хотел бы не быть тогда беспомощным. Он готов был за них умереть. За них обоих. Выступая против Правительства, он был к этому готов. Каждый из них. Он был готов отдать жизнь за Эйса. Потому что Эйс — его семья.

Потому что Эйс — его свет.

Но он не смог.

Не успел.

Имеющий так много силы, в тот момент он ничего не мог сделать. Только смотреть.

Смотреть, как пламя гаснет. Как тлеет жизнь в чужих руках. Как становится невыносимо темно. И холодно. Трудно дышать.

Марко не имел ничего против Дозора.

Но тогда единственное, чего он хотел — отомстить.

✕ ✕ ✕

Марко закрывает за собой дверь и прижимается лопатками к дереву, прислушиваясь к смеху в столовой: к ним присоединилась команда Пиковых пиратов, их семья стала больше. Мало кто из них выделялся чем-то особенным: весь шум вокруг этой команды — это заслуга их капитана. Беспокойный, самонадеянный и горячий нравом столь сильно, как и его пламя. Ещё совсем молодой, по-детски упрямый и совершенно несговорчивый. Марко знает где он. Эйс всегда на одном месте, забился, словно напуганный котёнок, щерится и смотрит недоверчиво, отказываясь слушать, отказываясь принимать приглашение. Слишком гордый.

Марко запрокидывает голову и вдыхает морской воздух полной грудью, прислушиваясь к волнам и ночной тишине. Скоро будет дождь. Скорее всего разразится буря, надо быть готовым. И загнать этого котёнка под крышу. Или найти ему дело.

Марко бесшумно подходит к бывшему капитану и молча ставит перед ним тарелку с едой, отходит в сторону, словно не желая нарушать чужое личное пространство. Марко не смотрит на него, он смотрит на море. Бескрайнее, бесконечное. Родное. Это — его дом. Моби Дик и неспокойные воды. Он ни на что и никогда не променяет это. Ощущение свободы, что переполняет лёгкие до краёв, почти кружит голову.

— Не считаешь, что пора остановиться? Ты же умный, должен понимать, что твои попытки бесполезны.

Не каждый был так же терпим, как Отец. Не каждому нравилось, что Эйс раз за разом пытается его убить. Преданность может быть опасна. Преданность может быть страшна. Переступит любые границы в благодарности, обернётся в жестокость, лишь бы — отплатить. Преданность может быть слепа, как слеп тот, кто никогда не видел солнечного солнца.

Не каждый был терпим, как Отец. Следил за Эйсом настороженно, но безропотно следовал словам Отца. В конце концов, напряжение спадает и всё это становится своего рода забавой: так наблюдают за забившимся в угол котёнком, что принюхивается, изучая новую территорию, не спешит выбираться из укромного места. Так наблюдают за тем, кого принимаешь своим и готов спустить с рук очень многое, терпелив — как ни с кем другим.

Марко же было ... интересно.

Отредактировано Marco (2020-06-06 02:51:48)

— Сила растёт, когда ты умеешь принять горечь поражения, Эйс, — Марко уже не говорит привычно беспечно, Марко говорит серьёзно, смотрит прямо, поворачиваясь спиной к морю, лицом — к бывшему капитану, — нет чести в бессмысленной смерти. Нет чести в глупой смерти. Нет смысла в сражении, которое тебе ничего даст и ничему не научит, — Марко медленно выдыхает и трёт шею, замолчав на какое-то время, словно обдумывая следующие свои слова, — да, ты должен стать сильнее, если хочешь победить Отца, но сейчас ты топчешься на месте. — Голос становится жёстче и твёрже, но вдруг он снова расслабленно улыбается, — думаю, ты понимаешь это лучше меня, Портгас Д. Эйс.

Марко знал, что такое гордость. Знал, что значит быть верным себе и собственным принципам. Но точно так же он знал, когда следует отступить: без этого не выжить и не достигнуть собственной цели никогда. Амбиции сгорят вместе со спесью, станут посмешищем для самого же себя. Слепое упрямство неизменно приведёт к поражению, в их же случае — к смерти. Сила не только в том, у кого сильнее удар или лучше способность. Сила в умении раскрыть свой потенциал. В умении видеть собственные ошибки, извлекать из этого уроки и уметь проигрывать. В умении видеть — общую картину. Анализировать и сопоставлять. Сделать ещё один шаг. Затем ещё один. И просто двигаться вперёд. Не смотря ни на что и вопреки всему.

Марко знал, без лишней скромности, достаточно об этой жизни. О Дозоре и Пиратах. О том, что разделение — условность. Но эта условность заставит весь мир тебя ненавидеть и не принимать, желать избавиться от тебя просто за то, кто ты есть, не вникая в подробности:
Миру всё равно кто ты, какой ты, что у тебя за история и, уж тем более, что у тебя в душе и на сердце. Мир, в своей сути, на поверхности, эгоистичен и жесток. Равнодушен, нем и слеп. Условности — помогают. Так легче и проще. Так не нужно задумываться самому и твоя спокойная жизнь будет в безопасности: ты знаешь откуда и от кого ждать угрозы, ты знаешь — кто тебя защитит и повергнет всех твоих врагов. И ты не готов принимать другие переменные.

Марко знал: мир, в своей сути, куда сложнее, чем кажется.
Облака не просто красивы и недосягаемы: за десять тысяч километров там тоже есть жизнь.
Море не только бескрайне и капризно: за тысячу километров в глубину оно прячет тех, кого отвергают на поверхности — там своё государство, там так же бурлит жизнь.
Там, где Правосудие бессильно — пират воздвигает свой флаг, признавая территорию своей, защищая простых людей от бесчинства таких-же-пиратов, разбойников, злодеев.

Марко знал.

Он на этом корабле больше тридцати лет.
Он с Белоусом, Отцом, можно сказать с самого детства. Уже в пятнадцать он был юнгой. Уже в пятнадцать лет он видел Новый Мир, что для многих — недостижимая цель. Он видел как беспощадно море и сколь жестоки люди. Видел, как Дозор отправляет на смерть своих же без какой-либо цели, как он же — искренне пытается сделать всё, что в его силах. Как даймё закрытого острова Вано, отказывается от собственного же титула, отправляясь в путешествие, снимая с себя всякую  ответственность, ведомый лишь своими принципами, жаждущий лишь свободы.  Он видел, как те, кого проклинают — сражались доблестнее любого воина, знали о честе больше, чем кто-либо ещё. Встречал тех, кто жаден до наживы и для кого сокровища — не имели ценности.

Марко знал: иногда достаточно и необходимо просто, чтобы просто кто-нибудь протянул тебе руку и помог подняться. Подтолкнул в спину, указывая путь, помогая сделать первый шаг. Знал, что именно это было необходимо Эйсу. Конечно, этого мало. О нём самом Марко ничего не знал. Не знал от чего он так бежит и почему так слепо и отчаянно рвётся в бой, словно смертник, тот, кому нечего терять, кто покоя ищет — в погибели.

Но разве это важно?

Конечно, история важна: она красной нитью закладывает начало, петля за петлёй, узором и путанными кругами, создавая тот стержень, что будет опорой всегда, неизменным напоминанием. Но история лишь фундамент. Куда дальше двигаться и к чему привязывать нить дальше — каждый решает сам. Как и решает когда её оборвать.

Но иногда просто не хватает света. Нужного слова. Выбора.

— Потому что он нас называет своими детьми. — Отзывается легко и беспечно, улыбаясь вдруг ярко, совершенно непосредственно и по-детски честно, подаётся ближе, заглядывая в чужие глаза, но тут же переводит взгляд туда, откуда пришёл, улыбка становится мягче, взгляд — теплее.

— Знаешь, нас ведь все ненавидят. Весь мир. Просто за то, кто мы. Но он принимает нас, как своих сыновей. А мы называем его своим Отцом. Это делает нас счастливыми, даже если это просто слова.

Этого было достаточно.

Этого всегда достаточно: чтобы кто-то принял. Без оглядки на прошлое и бесконечных «но», которые всегда можно найти. Чтобы кто-то услышал и не прошёл мимо. И Марко был уверен — Эйс понимает его, понимает их. Эйс такой же, какими когда-то были они все: отвергнутый, не нашедший своего места под солнцем, не знающий спокойной жизни и не умеющий стоять на месте. Разве нужно было что-то ещё, чтобы принять его в свою семью? Ведь семья — это не только кровь. Это — не всегда кровь. Семья — это узы, незримые глазу, но прочнее всего остального. И для Марко такой семьёй стала команда Белоуса. Домом — Моби Дик. Родными, теми, за кого он готов сражаться до последней капли крови. Теми, ради кого он готов принять поражение и приказать отступить, когда того требует ситуация.

— У тебя есть два пути, Эйс: или ты покидаешь корабль и начинаешь всё с нуля, или же становишься одним из сыновей Белоуса. Остаёшься с нами. Небольшая цена за счастье, а? — он подмигивает ему и вновь выпрямляется. Это просто совет, дружеский совет: дальше тянуть не имело смысла. Выбор нужно было делать.

Марко не знает какое решение примет Эйс, но, пожалуй, ему бы хотелось, чтобы тот, в конце концов, перестал попусту упираться и принял приглашение: он мог бы стать сильным командиром в будущем — грешно такой потенциал, да в землю зарывать. Но зато Марко знает, что чужое упрямство может быть несоизмеримым, что иногда неважно какие слова ты скажешь: человек может быть глух и слеп ровно до тех пор, пока сам не поймёт этого, пока не споткнётся, не оглянется назад. Но когда Эйс заходит в столовую, нахохлившийся, но упрямый и решительный — не сдерживает улыбки. Он не понимает ещё, но чувствует, как в груди загорается пламя, робкое и неуверенное, оно теплится и не даёт сразу отвести взгляд, становится ярче, когда чужое напряжение сходит на нет и вот уже Эйс, вместе со своей бывшей командой, задорно смеётся, позволяя себе наконец расслабиться на уже совсем не чужом корабле. Марко думает, что теперь они смогут отправиться дальше, что Эйс, определённо, завоюет сердце каждого на корабле. Марко улыбается и скрывается, оставляя шумную компанию, сегодня не вторгаясь в чужое личное пространство и позволяя Эйсу насладиться компанией верных товарищей, которых так долго не видел. Завтра день будет насыщенным.

— ... я хочу отплатить тем же — я буду защищать имя Белоуса и каждого члена команды!

Марко замирает у двери и не сдерживает улыбки, когда слышит часть пылкой речи Эйса, не сомневается: так оно и будет. Марко знал сразу: Эйс совсем не из тех пиратов, которые выходят в море, чтобы грабить поселения, не из тех, кто жаден до крови и необоснованной жестокости. Не из тех, кого привыкли люди называть пиратами, кого боятся и избегают. Таких людей, как Эйс, в последнюю очередь представишь разбойником. Верный себе и преданный своим людям, думающий, в первую очередь о них, глядя на него думаешь: «Почему ты выбрал именно этот путь?» — Марко, пожалуй, это на самом деле было интересно. Марко, точно так же, знает, что где надо, Эйс проявит силу характера и не отступит назад: ступая этой дорогой он точно знал, что его ждёт. Ведомый своими целями, он не отступается. Даже там, где следовало бы. Наблюдая за его яростным сражением с Джимбеем, он понял — Эйс не жалеет себя, знает, что такое быть на грани смерти. Собственную жизнь не ценит столь же сильно, как и жизнь своих людей. Но каждый из них прошёл свой путь, у каждого свои раны и мечты, и каждый, если захочет — расскажет об этом. Одно из негласных правил команды Белоуса: неважно кем ты был и через что ты прошёл — важно кто ты есть и что ты приобрёл. Кого. Для каждого из них Белоус стал Отцом. Принял, не смотря на и вопреки всему, подарил душевный покой, дом. Семью. Не требуя взамен ничего. Кроме верности. И за друг друга, без прикрас, они готовы были убивать: нет ни одного человека в мире, который не знал бы, что значит выступить против Белоуса, его людей и чего это будет стоит. И теперь Эйс был одним из таких людей, остались лишь формальности. Но этими формальностями, как раз, сегодня Марко и займётся.

Марко сдерживает улыбку, замечая, как Эйс моментально меняется, стоит ему увидеть его, но не сдерживает глухой усмешки.

— О, правда? Наш блудный кот таки приласкался? — Марко негромко смеётся и подходит ближе, хлопает по-братски Эйса по спине, но смотрит на Белоуса, — рад слышать, — говорит серьёзно и спокойно, искренне: было бы жаль высаживать этого сорванца на ближайшем острове после того, сколько он еды на него перевёл, — тогда к вечеру я всё подготовлю, Отец, что насчёт Красноволосого? — Марко так и не убирает руку с чужой спины, и даже не замечает этого, словно опасаясь всё ещё, что тот сбежит в последний момент, передумает, хоть и понимает, что этого не будет, не после сказанных слов.

— Гу-ра-ра-ра-ра! — громогласный хохот сотрясает комнату, Белоус махает рукой и откидывается на спинке стула, — отправь кого-нибудь из новеньких: если бы было что-то важное, он бы сам пришёл.

— Понял, — Марко коротко улыбается и, наконец, смотрит на Эйса, — ну что, пойдём, я тебе покажу всё здесь? — не дожидается ответа и выходит. 

Заканчивают они с обходом, когда уже солнце опускается за горизонт, прохладный ветер приносит за собой запах будущего шторма, но об этом Марко не волнуется — их навигатор знает, что делать. На палубе уже слышен гомон и смех — все ждут, когда Эйс выйдет ко всем, чтобы поприветствовать его как следует и официально принять в семью. Марко же ведёт его мимо, проводит к своей каюте и открывает дверь к себе в каюту, — в углу стол, заваленный книгами и бумагой, на нём фонарик с сгоревшей почти до основания свечой, рядом незаправленная койка, на ней и рядом со столом тоже книги, —тянет губы в короткой ухмылке и приваливается плечом к косяку.

— Ну а это моя каюта: приходи в любое время, Эйс, — подмигивает, прежде чем закрыть дверь обратно, — решил где будешь делать тату? Пришло время подтвердить свою решимость и разделить с Отцом сакадзуки. Если ты, конечно не передумал, — Марко снова ухмыляется, но беззлобно, не спешит подниматься ко всем, даёт Эйсу время, хоть и знает ответ на своё замечание заранее: не передумал, — позволяет Эйсу самому сделать первый шаг.

Марко с Белоусом уже почти сорок лет и не было ни одного дня, когда он бы сомневался в своём решение, когда он не был бы благодарен этому великому человеку за то, что тот его, юнца, принял в свою команду. Для Марко — для всех на этом корабле — он стал Отцом, товарищи — братьями. Ньюгейт дал каждому из них то, чего у них не было или отняли: семью. И не было никого, кто не знал бы: за семью Белоусы будут мстить. Потому что это было ценнее всех сокровищ, потому что единственное, что они не прощали: убийство своего. Их узы не были кровными, но не было ничего во всём мире, что было бы столь же прочным и нерушимым и если ты поднимаешь оружие на кого-то из команды Белоуса или думаешь, что можешь не считаться с ним — тебе придётся за это отвечать не словами, кровью. То, к чему они стремились — это не золото и не величайшие сокровища, это — свобода, ощущение бескрайности морей и долгие путешествия. Это — они все. О, безусловно, как и любой пират, они не пройдут мимо добычи. Безусловно: каждый из них убивал, побывал в жестоких сражениях, нападал на мирские корабли. Но убийство — это лишь мера, которая порой необходима, не более. Всё, в общем-то, просто: хочешь жить, не зная правил и не ведая границ — умей отвоевать свой кусок земли и своё право. Выбирая свой путь, ты знаешь с какими трудностями встретишься и ты или готов к этому, или станешь закуской для Морских королей, или же падёшь от первого же разбойника. Честь и мораль — это не про пиратов, пусть и у каждой команды есть свой свод правил. Честь и мораль — это выбор каждого, в первую очередь.

Марко смотрит на Эйса и думает, что он ещё совсем мальчишка, слишком юный, слишком пылкий и слишком талантливый, для парня, который только совсем недавно вышел в море. Марко знает: на него уже обратил своё внимание Дозор и дальше его дорога будет сложнее — за ним будут гоняться не только охотники на пиратов, но и сильнейшие люди Правительства.
Марко смотрит на Эйса и думает, что понимает, почему Белоус обратил на него внимание: чужой потенциал слишком очевиден, чужой внутренний огонь слишком горячий, чужой взгляд — слишком потерянный, не смотря на всю самоуверенность. А может, он просто напомнил ему Роджера.

Эйс — чистый огонь, жгучие эмоции и непримиримость. Взбалмошный и энергичный. Это почти сбивает с толку, но вместе с тем и разжигает собственное пламя внутри. Марко смотрит на него и думает, что понимает, почему его команда столь предана столь неосторожному капитану — пожалуй, Эйс умел собирать вокруг себя людей, наверное, к нему многие тянутся. Но многих ли он принимает сам? Марко улыбается мягко, когда слушает его, взглядом скользит по широкой спине и медленно выдыхает:

— Хороший выбор, — коротко замечает, — тогда подожди минуту, — Марко знает, что команда хотела бы это видеть, но позволяет себе эгоизм и решает, что так будет лучше: Эйсу не нужно никому и ничего доказывать, знак будет лучшим доказательством, а это займёт время. Он убирает руку и заходит в комнату, берёт со стола очки в тонкой оправе и надевает их на переносицу, — тогда пойдём и сделаем это. Прямо сейчас. — Улыбается лукаво, поравнявшись с ним, и ведёт дальше по коридорам корабля, в дальнюю комнату. Зажигает свет и скидывает на пол плотное одеяло.

— Садись удобнее и постарайся расслабиться. — Марко не говорит: «Будет больно.» — Знает, как на это отреагирует Эйс, да и если он не сможет спокойно пронести эту процедуру, то это будет значит лишь то, что они все переоценили его. Сам же отходит к широкому столу, берёт машинку краской из древесного угля, воды и сока растений, антисептик и только потом садится рядом. Ладонями касается чужих плеч и усмехается.

— Я просил расслабится, — глухо отзывается, плавно проводит ладонями по лопаткам, ниже, к пояснице, смачивает ткань антисептиком и принимается неторопливо обрабатывает спину. Обычно этим занимается другой человек, но иногда это обязанность перекладывается на него. В конце концов, помимо прочего, Марко являлся судовым врачом и он лучше прочих знает, как правильно и что нужно делать.

— Скажи, Эйс, — не отрываясь от работы и начиная переносить эскиз на кожу, — почему ты решил стать пиратом? — Марко, в общем-то, не из тех, кого волнуют причины, Марко убеждён: не столько важно, что было в твоей жизни, сколько то, кем ты являешься, но, пожалуй, в данном случае, дело не только в том, что это поможет Эйсу отвлечься, но и в том, что ему на самом деле хотелось услышать ответ. Он берёт в руку небольшой устройство, проводит большим пальцем вдоль позвоночника, задерживает ладонь между лопатками и неспешно принимается обводить эскиз иглой по контуру — подобная работа не терпит суетливости, а остальным же в команде придётся подождать: что ж, будет время охмелеть.

«Я хотел свободы.»

Говорит Эйс и губ Марко непроизвольно касается едва уловимая улыбка, лишь взгляд остаётся сосредоточенным и серьёзным. Пожалуй, это и правда был правильный выбор. Белоус всегда видел чужие желания и стремления лучше прочих, просто взглянув на человека — видел ли он это, когда Эйс впервые бросил вызов? Марко и сам понимал, что Эйс пока просто мальчишка — когда-то давно Марко и сам был таким — что отчаянно пытается от чего-то сбежать, что отчаянно хочется что-то доказать, себе ли или всему миру — не так важно. Марко чуть подаётся корпусом назад, оглядывает эскиз символа Белоуса на чужой спине и берёт машинку в руки, не отвлекаясь от основного дела. Думает: сколь случайно подобное стечение обстоятельств и сколь во всём этом — предначертанного? Марко знает — чувствует — в Эйсе силы больше, чем он сам может представить, потенциал, который и правда жалко было бы оставлять, который невольно хочется раскрыть, мягко подталкивая между лопатками, направляя. Знает: Эйс — антоним общепринятым понятиям о пиратах и разбойниках, людях, которых живут «не по закону». И, пожалуй, это одна из главных причин, почему он хотел услышать ответ на свой вопрос. Марко не заблуждается, ему давно не пятнадцать и даже не двадцать пять, он не равняет всех на свою команду. Марко не заблуждается, ещё и поэтому: они не праведники и не герои, даже не смотря на все свои убеждения, даже не смотря на то, что многие из них желали того же, столь простого, но труднодоступного — свободы. Они пираты — честь и справедливость условны, у каждого свои. Они пираты и Марко, без лишней скромности, видел слишком много, чтобы понимать, что благородство — это не то, что чтится среди тех, кто идёт по этому пути. Вседозволенность, власть и богатства — вот то первоочерёдное, что в подавляющем большинстве движет людьми, когда они выходят в море, поднимая чёрный флаг. Но ничего из этого он не чувствовал в Эйсе. И если Эйсу, как и им всем, достаточно того, что они будут семьёй, то они на самом деле станут хорошими друзьями. Марко обводит иглой эскиз по контуру неторопливо, тщательно, но уверенно и легко выводя каждый изгиб, и только после этого переходит к штриховке, принимаясь закрашивать спину чернилами, забивая их под кожу, клеймя не просо рисунком — обещанием, безмолвной клятвой.

— А ты не знаешь полумер, да? — Марко добродушно усмехается, мягко касаясь ладонью чужого плеча — так удобнее — полностью сосредоточенный на работе, его движения точны, рука не дрогнет и не замирает не на секунду, даже когда он чувствует, как Эйс напрягается. Тот и правда хорошо держался, будто бы и не чувствуя боли, умея с ней справляться. Это хорошо. Он не поднимает головы и не сбивается, говорит:

— В любом случае, теперь — тебя не забудут, — говорит спокойно, но твёрдо и уверенно. Марко не знает что было в жизни Эйса и через что ему пришлось пройти, не знает почему он так легко говорит о том, что готов к смерти, если окажется недостаточно силён, но это и неважно, важно то, что Эйс теперь часть их семьи и татуировка на его спине говорит об этом лучше всех слов. Это не просто рисунок — это куда больше,  чем можно было бы выразить словами. Каждый, поднимая флаг, ставит на кон собственную жизнь: это не просто рисунок — это стремления и убеждения, мечты, воля и желания; символ свободы. 

— Кажется что всю жизнь, — Марко рассеянно улыбается, вносит последние штрихи, закрашивая прорези. Думает, что так и есть. Всё, что было в детстве — погребено в глубинах морей. Всё, что имеет значения и что он помнит хорошо — время, проведённое на Мобидике, — я лет с пятнадцати на этом корабле, начинал как юнга, — Марко откладывает машинку в сторону и потягивается, разминая затёкшие мышцы, а после осторожно, но не излишне, обрабатывает татуировку и вдруг ерошит ему волосы, подмигивая, пусть тот этого и не увидит, — поздравляю, Эйс, теперь ты почти официально один из нас, — щурится, весело улыбаясь; всё остальное — формальность, потому что Эйс — даже если он сам это только начинает осознавать — давно уже часть семьи, Белоус признал его давно, решил взять под свою опеку, принять, как и все они, — можно сказать, что Белоус просто подобрал меня, так же, как и тебя, за что я ему буду благодарен всегда — это моя жизнь и моя семья, — Марко на время замолкает, вспоминая, он никогда не задумывался о времени, но они вместе уже почти тридцать лет и, пожалуй, это говорит о многом. Они все — до последнего вздоха будут сражаться друг за друга. И это говорит ещё большем.

— Полагаю, пришло время вернуться на палубу? Боюсь все уже устали ждать виновника сегодняшнего торжества.