Вонь и грязь. Мужчина, пошатываясь, плечом касается плеча Даби, обдаёт смрадом ссанины, дешёвых сигарет и дерьма, поднимает взгляд и что-то хочет сказать, но тут же отшатывается, встречаясь с чужим взглядом, быстро скрывается в тени переулка. Даби лениво усмехается, брезгливо отряхивает плащ и убирает руки в карманы. Котёнок опрокидывает мусорный бак, забивается в угол, смотрит, не мигая, ощерившись. Даби смотрит в ответ. Подумав, подходит ближе, губы дрогнут вновь в усмешке, когда тот выгибается, прижимаясь ближе к стене, шипит, не сводя напуганного взгляда с него. Опускается на корточки рядом с ним, клонит голову к плечу и протягивает к котёнку ладонь. Шипение перерастает в задавленное, жалобное рычание, но Даби не спешит и не одёргивает руку. Терпеливо ждёт, меланхолично наблюдая за тем, как шерсть разглаживается и тот вытягивает шею, принюхиваясь, шершавым языком касается пальцев и неуверенно ступает ближе, мордой утыкаясь в ладонь и громко заурчав. Даби пальцами касается ободранного уха, задумчиво разглядывая его, и подхватывает на руки, гладит вдоль хребта, поднимаясь.

Холодные капли дождя бьют по асфальту, прибивая пыль, забиваются под навес, кругами расходятся по лужам. Тусклая вывеска задрипанного борделя мигает и гаснет вовсе.

— Еба, смотрите какой уродец, — гогот со стороны заставляет лишь медленно выдохнуть и перевести равнодушный взгляд в сторону компании подростков. Не больше двадцати. Обколотые, выкрашенные в кислотные цвета. Один сплёвывает на землю, толкает под бок второго, кивает в сторону Даби и снова гогот, что лёгким зудом раздражения под кожей: шумно, надоедливая показушность, за которой не было ничего, кроме понтов. Даби встречал таких людей. Все они как под копирку. Даби было бы даже жаль их, если бы не было настолько всё равно.

— И правда, — слишком громким смехом вторят ему, — вы посмотрите на его морду!
— Бля, ты чо этот, как его, защитник прав животных? Ничтожество к ничтожеству тянется, ха! 

Дождь бьёт ливнем, волосы липнут к лицу и лезут в глаза, мешают. Даби отстранённо поднимает взгляд к нему — скоро должен затихнуть. Старые ожоги горят, зудят, раздражают кожу. Наверное, как-то так чувствует себя Шигараки, когда в очередной раз тянется пальцами к шее, расчёсывает до кровавых подтёков кожу.

— Эй ты, я к тебе обращаюсь ублюдок, оглох что ли?!

Ладонью проводит по волосам, заглаживая их назад, голубым всполохом огня по левой стороне лица — вместо ответа.

Сброд. Просто мусор. Плесенью и дрянью по углам и без того прогнившего от и до города.

Даби касается пальцами подбородка котёнка, что жмётся ближе, пытаясь укрыться от дождя, поджимает уши и ласкается к руке. Коротко чешет его и поглаживает по шее, прежде чем небрежно взмахнуть рукой в сторону своры оголтелых парней: на мусор может быть только одна управа. Мусор необходимо сжечь. Дотла. Думает, что ему надо дать имя. Языки пламени повторяют жест, заполняют собой всё пространство, вьются жадные и голодные, не находят выхода и слизывают чужую кожу вместе с мясом, разгораются сильнее, цепляясь за одежду и волосы. Даби не меняется в лице, наблюдает за происходящим безучастно, слышит не крики, что звериным воем в агонии, — урчание кота в руках, что топорщит уши, тянет шею и снова прячется в ладони носом. Дождь прибивает пыль к асфальту, жжённую плоть и прах, угасающее синее пламя. Затихает.

Вечерний город слепит вывесками, рекламными билбордами и светом фар редких машин. Даби путается в собственных волосах, ерошит их и стряхивает лишнюю влагу, уверенно ступая вдоль дороги, легко обходит прохожих, игнорируя взгляды в свою сторону, не замечая. С экрана многоэтажки очередной «герой» улыбается белоснежной улыбкой, что-то вещает, Даби — не слушает. Герои, громкие обещания и весь город столь же фальшивы, сколь и улыбка этого «про». Скучно. Заезженной пластиной по кругу. Тошно.

У Даби сегодня  особенное задание и в этот раз он подходит к нему со всей ответственностью. Ещё два переулка и он на месте. Шигараки наконец стал не просто действовать — думать. Из обычного задрота он медленно, но уверенно превращается в неплохого игрока в сёги. За это Даби накидывает ему несколько очков. Поэтому он готов сыграть в его очередную игру ещё раз: по крайней мере, это весело и в данном случае, это сходится и с его планами — все в выигрыше.

То-до-ро-ки Шо-то.

Эндевор постарался на славу. Достиг своего. Гордишься ли ты, Герой Номер Один, что наконец-то достиг своей цели? Гордишься ли ты своей работой? Это стоило того? Как сильно ты ценишь своё «наследие»? О, Даби на самом деле интересно, как он себя поведёт в этой ситуации. Даби интересно: как сильно самонадеян и слеп Шото? Говорят, упрямство в крови. Даби был склонен этому верить.

Тучи медленно расползаются и таят, как тает кратковременная буря. Отражением в лужах — редкие звёзды, искажённое волнами и брызгами от пронёсшейся машины лицо Даби.

Под ногами скрипят половицы, дверь не заперта, Даби дёргает левым уголком губ в ленивой ухмылке и ступает в глубь дома. Не задерживает взгляд ни на чём, но всё равно чувствует назойливое желание сжечь здесь всё дотла. Впрочем, что ему мешает это сделать? Шото, превратив всё в глыбу льда? Это было бы забавно. Даби бы посмотрел на это: занимательное, должно быть, зрелище было бы. Но Даби знает, что на текущий момент у Шото не хватит на это сил, зато у Даби хватит, чтобы справиться с ним. Даби не дурак, он, конечно, никогда не был таким же безукоризненным учеником, но достаточно умён и умел сложить дважды два, чтобы понимать, что с изначальным положением сил у него могли возникнуть проблемы с «гордостью» Эндевора. Но не сейчас.

— В семье Тодороки не принято принимать гостей? — Даби говорит негромко, ленцой тянет буквы, как тянет губы в улыбке, которая не касается глаз, пальцами касается края стола, оставляя за собой всполохи огня. Котёнок за пазухой — вторит ему, подаёт наконец голос, громко мяучит и чихает, впиваясь когтями в футболку.[icon]https://i.imgur.com/QT6RPM1.gif[/icon][status]кремация[/status]

Подпись автора

AU: Inside the Fire [BNHA] Пранк вышел из под контроля [BNHA] And here we are [SK]

BREAKING THE SILENCE [BNHA] You're Going Down [BNHA]

Сюжет: не пугай меня адом, я в нем живу;

Личная тема: — элегантный бомж-алкоголик;

Фэндомка, сюжет каста: даби вынеси мусор

Синие языки пламени лижут деревянную поверхность, пляшут по столешнице играючи и затухают почти сразу, оставляя после себя обугленное: тёмным пятном, деформируя дерево, расползаясь будто плесень, — разъедают гладкую поверхность. Предзнаменованием. Даби усмехается, быстро оценивая обстановку, задерживает взгляд на Тоге: признаться, он удивлён, что она всё ещё жива. Достойно держалась. Или Шото ещё глупее и слабее, чем он думал.

— Даби! Ты опоздал, Даби! — как всегда громкая, как всегда — олицетворение чистого сумасшествия, отсутствие какой-либо адекватности. Даби не задерживает на ней взгляд. Она выполнила свою часть плана. Теперь его выход.

— Опусти руку, Тодороки Шото, — Даби говорит негромко, тянет гласные, когда произносит чужое имя. Даби не скрывает в голосе показного снисхождения, наблюдает за ним из-под опущенных век: взгляд скучающий, насмешливый, — мне всё равно, если чокнутая подохнет, — поясняет ему очевидное, ухмыляясь сдержанным безумием: кожа, скреплённая скобами, натягивается, раздражая кожу, сожжённую, лоскуты не тронутой. Даби не обращает на это внимание. В конце концов, спасать других — это участь героев. Не его. Лишь взгляд загорается всполохом голубого, отражением разгорающегося интереса, когда он слышит чужой голос, не способный скрыть звенящих эмоций. Ледяное спокойствие трещит и ломается, как ломается лёд, не имеющий той же прочности, что и раньше. Даби нравится это. Нравится быть на шаг впереди него. Знать — больше. Нравится видеть осознание проигрыша и безысходности в чужом взгляде. Совсем, как тогда.

— Хочешь совет?  — Даби внешне не кажется ни заинтересованным, ни напряжённым. Игнорирует чужой вопрос, делает непринуждённый шаг навстречу, окидывая скучающим взглядом помещение, задерживает взгляд на разбитой посуде и глухо хмыкает, вновь смотрит на Тодороки младшего, —  сосредоточься. Если, конечно, ты ещё хочешь увидеть свою драгоценную сестру, — зрачки расширяются, улыбка больше напоминает оскал, пламя — вспышкой по руке до локтя, искажает лицо по левой стороне. Предупреждением. Котёнок фырчит и елозит, царапает когтями кожу через ткань футболки и выворачивается: спрыгивает на пол, но не удерживает равновесия и спотыкается, откатившись вперёд. Подскакивает тут же, топорщит хвост трубой и неуклюже переступает, дёрнув ободранным ухом, приближается к Шото. Даби вскидывает брови, убирая одну руку в карман плаща, наблюдает за ним, будто нет ничего увлекательнее, чем это: Даби ведёт себя так, будто он у себя дома. Опирается бедром о край стола, не сводит взгляда с котёнка, не реагируя на Тогу. Не реагируя ни на что. Котёнок принюхивается к чужому запаху, чихает и вновь едва не спотыкается. Жмурится и выгибается вдоль хребта прижимаясь к чужим ногам: трётся и мяучит тонким, сорванным голосом.

— Подобрал его по дороге, — считает нужным пояснить, — как думаешь, «Эйс» подходящее ему имя? — говорит так, как будто ему на самом деле интересен чужой ответ. Говорит так, будто они хорошие друзья — не противники. Как будто холод от чужого льда на забирается под одежду: впрочем, это даже приятно. Как будто — чужой взгляд не прожигает насквозь.

— Тебе ведь дорога твоя семья, да, Шото? — Даби подбирает скатившееся яблоко со стола, подкидывает в ладони. Каждый жест, каждый взгляд — фамильярный, издевательски-непринуждённый и расслабленный, — наверное, ты даже готов за них умереть? — небрежно, откровенной насмешкой в голосе, пустым интересом. Даби впивается зубами в яблоко, откусывая приличный кусок и кривится — кислое. Откидывает его за спину и потягивается, разминая мышцы, — у меня есть к тебе предложение, — Даби подходит ближе, он не боится, что Шото станет атаковать: знает — огонь не рискнёт использовать сам, слишком дорожит домом; знает: на лёд пока не хватит сил, нужно больше времени, больше контроля, которого сейчас нет, — всё же Эйс отличное имя. Заберёшь себе? Ты ему понравился, — Даби подходит почти вплотную, опускает ладонь на чужое плечо и сокращает расстояние между ними, растягивая губы в непринуждённой, не предвещающие ничего хорошего улыбке:

— Сдавайся. — И это почти мурлычет на ухо, обжигая дыханием кожу и крепче сжимая пальцы на плече: Даби достаточно подумать, чтобы чужая одежда загорелась. Даби достаточно взмахнуть рукой, чтобы горел весь дом. Даби на самом деле всё равно на Тогу, но он думает, что она успеет выбраться в таком случае — одна вспышка и пламя поглотит весь дом, жадное, растопит лёд. Она шустрая, сможет сориентироваться. О ней нет смысла беспокоиться. Как и обо всём остальном. В конце концов, он изначально хотел сравнять это место с землёй, наблюдать, как голубые, будто из самой преисподней, языки пламени коснуться каждого угла в этом доме: вылижут каждый сантиметр, поглотят каждую комнату, сжигая вместе с собой и воспоминания, обращая их в руины и пепел. Оставляя после себя лишь копоть. [icon]https://pa1.narvii.com/6907/bb52e04252d05c4eda81fc70c0466aed11760f80r1-320-160_00.gif[/icon][status]кремация[/status]

Подпись автора

AU: Inside the Fire [BNHA] Пранк вышел из под контроля [BNHA] And here we are [SK]

BREAKING THE SILENCE [BNHA] You're Going Down [BNHA]

Сюжет: не пугай меня адом, я в нем живу;

Личная тема: — элегантный бомж-алкоголик;

Фэндомка, сюжет каста: даби вынеси мусор

Даби не отвечает на чужой вопрос. Не считает нужным. Он уже ответил. Даби и правда отнять чужую жизнь — ничего не стоит. Он не чувствует колебаний, не чувствует сомнения или жалости. Он не чувствует ничего. С равнодушием — всегда — наблюдает за тем, как горит чужая плоть, как забивается жжённое в нос и оседает в горле. Он привык к этому с самого детства. У Даби нет ни одной причины, чтобы сопереживать мусору. Лига, в первую очередь, была инструментом, чтобы достичь своей цели, способом скоротать время и скуку. Даби солгал бы, если бы сказал, что совсем не привязался к ним: он такой же человек, как и прочие — это естественно, когда с кем-то проводишь долгое время. Но это совсем не значит, что он будет кидаться в пекло, чтобы помочь или спасти. Как и не значит, что будет попросту разменивать свою жизнь: ещё рано сводить концы с концами. Слишком рано.

Даби не скрывает огня во взгляде, с отблесками холодного безумия: чужой голос звенит и ломается, чужой контроль рассыпается и трещит, сжимается до сгустка эмоций, что выходят за край и лопаются, как лопается воздушный шарик, когда воздуха становится слишком много. Это жарким удовольствием и глухой насмешкой.

«Не смей говорить о том, чего не понимаешь»

Чужую злость можно кожей почувствовать: она такая же горячая, как и огонь. Столь же неконтролируема и откровенна. Она дрожью вдоль хребта, неуместным восторгом. Ему на самом деле нравится видеть, как гордость героя номер один всё больше, с каждой минутой, втаптывается в грязь. Как всё меньше сдержанности в чужом голосе и всё больше осознания происходящего. Отчаяние и собственная слабость давят на грудную клетку, а, Шото?

— Уверен, что не понимаю? — Даби хрипло смеётся, не пряча высокомерного снисхождения в голосе низком и вкрадчивом. Отстраняется и жадным интересом вглядывается в чужое лицо. Говорят, есть пять стадий принятия неизбежного, и, наблюдая за ним, Даби с усмешкой понимает, что в этом есть смысл. Как до смешного шаблонно и просто.

Первая стадия. Шок и отрицание. Защитная реакция в состоянии аффекта: даже зная, что это могло случиться — Шото не способен справиться с самим собой, со своими эмоциями. С происходящим. Тонет в этом и захлёбывается, безнадёжно пытается найти выход. Противится, непримиримый.

Вторая стадия.  Гнев. Гнев невозможно сдержать: он, будто дикое животное, бесивом бьётся о кости, выворачивает их, рыком и требованием рвётся наружу, раздирая глотку и переламывая всю сдержанность и всё спокойствие в крошево. Выброс адреналина, осознание происходящего провоцируют, не оставляют шанса на спасение. Чувствуешь, как неотвратимо грядущее и сколько бесполезны твои попытки хоть что-то с этим сделать?

Третью стадию Шото пропускает. И это — самая большая его ошибка. Торг. Даби готов был идти на встречу. Даби было что ему предложить. Никто бы не пострадал. Никто, кроме тех, кто заслужил этого.

Четвёртая стадия депрессии перескакивает на пятую — принятие. Какая жалость, Даби с удовольствием на это посмотрел. Шото сдаётся, обессиленный, загнанный отчаянием в угол. Опускает руки, склоняет голову, как будто и правда готов сдаться, принять и смириться с тем, что происходит. Как будто Даби поверит в это.

О, Даби прекрасно понимал Шото. Когда-то раньше. Даби понимал, на что можно быть готовым, чтобы помочь семье. Людям, ближе которых, казалось быть не может. Это такая же закономерность. Это естественно. В генах каждого живого создания. Но люди всегда были хуже животных. Всегда — заслуживали меньшего уважения. Человеческая жестокость ни с чем несравнима.
Даби понимал. Понимал, как никто другой. «Умереть ради», — об этом Даби знает куда больше Шото, которому не хватило смелости принять простые правила. Которого учили быть лучше, просчитывать каждый шаг — который, в конце концов, споткнулся именно об это. Ответ был так близок, Тодороки Шото. До смешного близок. Но страх застилает глаза, лучший исход — ставит крест на благополучном исходе.

Шото выбирает наихудший вариант из всех возможных.

Даби улыбается одобрением, когда слышит «Эйс» из чужих губ: ему нравится, — но это быстро сменяется холодом, ледяной агрессией. Разочарованием. Даби понимает, что он хочет сделать. Но не успевает среагировать, впрочем, даже не пытается увернуться от удара: пустая трата драгоценного времени. Удар обжигает, заставляет стиснуть зубы до боли и скрипа, который неприятно бьёт по нервам. Даби отлетает назад, цепляет рукой о стул, переворачивает его, взмах рукой — ответным огнём. Языки голубого вплетаются в красное, скручивается в безумном танце, пожирая всё, до чего только дотягиваются. Жалобный вой котёнка сменяется писком. Замолкает. Запах горелой шерсти забивает ноздри, зудом раздражения и ярости уже собственной по коже, выжигая нутро. Всполохами огня.

Какая жалость.
Какое разочарование.

Быть одним из лучших студентов Академии. Иметь сильнейший квирк. И не учесть такой простой переменной.

Даби легко поднимается на ноги, лицо искажает оскал, натягивая скобы ещё сильнее, почти разрывая кожу. Даби оказывает рядом в один рывок, едва ли не рычит сжатым сумасшествием, смешанным с глухой горечью, на мгновение спуская самого себя с цепей и теряя контроль: он и правда думал оставить Эйса ему, — наотмашь бьёт с ноги по чужому лицу, едва не выбивая зубы. Сжимает пальцы в чужих волосах и резко дёргает вверх, поднимая с пола.

— Ты такой идиот, Тодороки Шото, — жаром выдыхает, всполохом огня по свободной руке: взмах — и огонь устремляется в сторону, поглощая собой пространство позади, словно желая преградить путь для отступления, на деле — чтобы не сжечь Шото. У Даби не было в планах убивать его, это правда. Но ничто не мешает ему избить его до полусмерти. И он отшвыривает его в сторону, опрокидывая чужим телом стол, ломая его. Глубоко выдыхает, разворачиваясь корпусом, смотрит потемневшим взглядом. Медленно, будто оттягивая время, подходит ближе. Как будто огонь, его и Шото, не проглатывает всё вокруг, заполняя помещение гарью и дымом, словно соперничая, кому достанется больше. Как будто и они — не могут сгореть вместе с ним.

— Чего ты добился? — Даби снова непринуждён и собран, — чокнутая — сбежала. Ни в чём неповинное животное, — следовало оставить его на пороге соседнего дома, как и хотел, — убил. — Пальцы сжимает на ткани чужой одежды, вздёргивая снова, бьёт наотмашь, под дых, выбивая весь воздух из лёгких, желая переломать все кости, — дом уничтожил. — Даби встряхивает рукой, потирает шею и устало выдыхает, наблюдая за ним безразличным, пустым взглядом, Даби берёт себя в руки. Но этого недостаточно. — Знаешь, что самое смешное, Шото? — в глазах отражаются всполохи голубого, их сменяют отблески красного, — Фуюми в порядке. — Склоняется снова ближе, — мы никого не собирались убивать. Наш план был куда проще и гуманнее, — усмехается и хватает его за руку, грубо тащит вон из дома — вышвыривает, словно котёнка, на улицу, выламывая чужим телом дверь, — ну, сын героя номер один, догадаешься, что нам от тебя надо? Кроме очевидного. [status]кремация[/status][icon]https://pa1.narvii.com/6907/bb52e04252d05c4eda81fc70c0466aed11760f80r1-320-160_00.gif[/icon]

Подпись автора

AU: Inside the Fire [BNHA] Пранк вышел из под контроля [BNHA] And here we are [SK]

BREAKING THE SILENCE [BNHA] You're Going Down [BNHA]

Сюжет: не пугай меня адом, я в нем живу;

Личная тема: — элегантный бомж-алкоголик;

Фэндомка, сюжет каста: даби вынеси мусор

Даби знает, что Шото понадобится время, чтобы прийти в себя. Сколь бы хорош он ни был и как тщательно не лепил бы из него Эндевор свою марионетку — он всё ещё подросток, мальчишка, который не видел толком настоящих сражений. Ему нечего противопоставить против Даби, кроме своего льда, которым сейчас он управляет из ряда вон плохо: в противном случае, Даби не действовал бы столь рискованно — слишком рано, чтобы тратить сил больше, чем того требует ситуация.

Даби знает это и потому не спешит.  Поворачивает голову назад, наблюдая за тем, как горит дом, вспоминает, как горел сам. Тем лучше. Давно пора было сжечь его дотла. Всё, что когда-либо принадлежало Эндевору. Всё, к чему он прикасался и что успел исказить, переломать под свои желания и стремления, стоящие ровным счётом ничего. Даби ничего не забыл. Не позволял себе забывать. И не позволить отбросить это теперь тем более. Он шёл к этому слишком долго. Отдал ради этого — слишком много. Собственную жизнь, как минимум: он сжёг её дотла, до костей, что обратились в пепел, не оставил после себя ничего, лишь скупые воспоминания льдом пронизанные, не пламенем. Он взращивал в себе это, придал ему форму, значимость, которая стояла выше детских обид. Он хотел бы сказать, что и правда не чувствует больше ничего, но это было бы ложью: Даби убеждается в этом каждый раз, когда видит лицо не Эндевора даже — Тодороки Шото.

Потому что Даби помнит.
Собственный восторг, когда был ещё ребёнком, и восхищение. Как в предвкушении заходилось сердце, как превозмогал себя, только бы доказать, что достоин, что способен оправдать вложенные в него ожидания, стремления и цели.  Он верил ему. Верил и оправдывал, защищал. Но, в погоне за своими эгоистичными мечтами, Эндевор стёр всё это в порошок. Отобрал у него всё, что вбивал кулаками, выбросил, будто мусор, за ненадобностью: больше не нужен, не идеальный, — есть тот, кто лучше, кто не будет столь же провальным творением, в ком потенциал выше, кто, наконец, на самом деле сможет добиться того, чего не смог он сам.

Даби помнит.

Как впервые не сдержал слёз, которых никогда не было даже на самых изнурительных, за гранью человеческих возможностей тренировках. Когда понял, что от него отказались, вычеркнули, подарив иллюзию свободы: ты волен делать всё, что захочешь, ты волен играть с остальными, идти куда хочешь. Ты можешь всё. Кроме того, к чему тебя готовили, чего хотел и ты сам тогда. Не страшно, если ноги не держат. Не страшно, если каждое движение отзывается простреливающей болью насквозь. Не страшно даже если собственный огонь жжёт кожу, сдирает её, обезображивает. Страшно слышать и видеть слёзы мамы, ужас в её глаза, когда она смотрит на тебя. Страшно видеть злость Нацуо слишком явную, искреннюю, испепеляющую. Чувствовать, как Фуюми дрожит, цепляясь за руку, пытаясь спрятаться. Страшно осознавать: чувствуешь злость и отвращение сам, когда видишь, как Шото жмётся к маме, прячет заплаканное лицо, не понимает, не ценит; отнял у него всё. Даби понимал его, как никто. Даби ненавидел его и обнимал, ерошил волосы, обещал: «Всё будет хорошо. Ты справишься! Он не со зла.» — Даби понимал его. Но перестал понимать себя: так зачем, зачем тогда он существует, если больше не нужен, если изначально был лишь временным решением, заменой, не более?

Даби хотел доказать.

Он помнит пик Секото и зиму. Огонь, пожирающий древесину, землю — совсем, как сейчас — кожу. Помнит, как умирал Тодороки Тоя.

Прошлое не умрёт так же просто. Будет жить. По крайней мере, до тех пор, пока Даби не сделает последний свой вдох. Но этого в планах у него не было. Не сейчас. Не сегодня. Не в ближайшее время. Даби смотрит на Тодороки Шото и губы вновь искажает ухмылка, стянутая нагревшимися скобами. Тот всё же берёт себя в руки и, наконец, оправдывает звание «идеального творения», пользуется единственным преимуществом, которое у него сейчас есть — льдом. Даби смеётся, всполохи пламени проходят от кончиков пальцев, по плечам, обжигают шею, отблеском преисподней отражаются в глазах. Ты такой ещё ребёнок, Тодороки Шото, резко взмахивает рукой, направляя в ответ столп голубого огня, знает: этого недостаточно, чтобы растопить такое количество льда. Знает и потому даже не пытается это сделать: он не дурак, чтобы тратить силы на заведомо выигрышный бой. Даби уворачивается в сторону, быстро, но мягко опускаясь на одно колено, прижимает ладони к земле, выпуская ответную стену пламени в сторону Шото в тот же момент, когда огонь сталкивается со льдом взрывом и клубами густого пара, заполнившего всё ближайшее пространство вокруг. Этого достаточно, чтобы Шото на время был дезориентирован: Даби ставит на то, что он ещё не отошёл от прошлых ударов и в один рывок сокращает расстояние между ними, но не бьёт — оказывается позади. И тогда уже, ударом ноги под колено, сбивает его с ног, заставляя рухнуть, заламывает правую руку, жжёт чужую кожу собственным огнём, предупреждением, и сжимает пальцы второй в чужих волосах — снова — грубо вздёргивая, заставляя запрокинуть. Пар медленно рассеивается, пламя, недостаточно горячее, недостаточно сильное, постепенно угасает под натиском льда.

— Я предложу тебе сделку ещё раз, Тодороки Шото, — медленно и вкрадчиво начинает, выдыхая на ухо и обдавая жаром собственной кожи, говорит непринуждённо, не чувствуя усталости, не выражая даже раздражения, будто всё это не более чем игра, увлекательное шоу, — но теперь тебе придётся самому принять решение, —  он тянет губы в ещё более явной, почти ненормальной улыбке, отпускает волосы и достаёт из кармана шприц-ампулу, — что выберешь ты: лишиться драгоценной сестры или столь идеального квирка? — небрежно бросает ампулу с сывороткой, стирающей способности, на землю перед ним и отпускает и руку, — ну же, Тодороки Шото! Это же так просто!  — отступая на шаг назад, взмахивает рукой, нарочито-изящно и непринуждённо изгибая кисть: в центре ладони вспыхивает всполох пламени, — я дам тебе три дня на раздумья, — сжимает пальцы в кулак, схлопывая огонь, перестаёт улыбаться, — и в этот раз постарайся принять правильное решение.

Подпись автора

AU: Inside the Fire [BNHA] Пранк вышел из под контроля [BNHA] And here we are [SK]

BREAKING THE SILENCE [BNHA] You're Going Down [BNHA]

Сюжет: не пугай меня адом, я в нем живу;

Личная тема: — элегантный бомж-алкоголик;

Фэндомка, сюжет каста: даби вынеси мусор