Nowhǝɹǝ[cross]

Объявление

Nowhere cross

Приходи на Нигде.
Пиши в никуда.
Получай — [ баны ] ничего.

  • Светлая тема
  • Тёмная тема

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » небо упало в нас, небо раскинуло звезды


небо упало в нас, небо раскинуло звезды

Сообщений 1 страница 9 из 9

1

элиас х тимур
https://i.imgur.com/vu2WwvC.png
brainstorm, musiqq // небо упало в нас

in a fight, they're lethal
around each other, they melt

[icon]https://i.imgur.com/ea5GcFO.png[/icon][fandom]Tom Clancy's Rainbow Six: Siege[/fandom][status]shot as an art[/status][lz]they begged to be shot quickly, so that they could die while their minds were still clean.[/lz][nick]Timur Glazkov[/nick]

+2

2

Щит на землю, разгрузку с тяжелым броником - с плеч. Элиас плюхается на жесткое пластмассовое сидение стадиона рядом с Мариусом, и сразу закрывает уши наушниками, выудив их из сумки. И сразу дышаться становиться как-то легче. Кётц закрывает глаза, откидывается назад и немного запрокидывает голову, вытянув ноги перед собой. Движение улавливает даже под опущенными веками - темнота мелькает пару раз. Это Штрайхер машет у него рукой перед лицом, пытаясь привлечь внимание, хотя еще секунду назад кусал фаланги пальцев нервно, наблюдая за ходом матча, который для них двоих уже окончился. 

- Элиас!

Не реагирует и делает вид, что не слышит, хотя и громкости не прибавляет, чтобы действительно не слышать. Его тут нет.

- Элиас, твою мать!

Уже громе раза в два. Приходится приоткрыть лениво один глаз, освободить одно ухо от наушника (уровень заинтересованности - я делаю вид, что внимательно тебя слушаю) и повернуть голову. 

- Объяснишь может? - Штрайхер трет указательным ладонью лоб, Элиас повторяет его жест и чуть морщится от боли (будет здоровская такая шишка), на подушечках пальцев остается серая краска. Разговаривать об этом ему совсем не хочется. Кётц делает вид, что задумался, закусив щеку изнутри и подняв глаза в ночное, перекрещенное яркими прожекторами, небо, а потом просто жмет плечами и снова отворачивается, забываясь в музыке. 

- Не-а. 

Зрителям Элиас обычно был рад, но сейчас он благодарен, что стадион почти пуст, за исключением пришедших понаблюдать за шоу коллег из Радуги - все-таки сегодня не самый лучший для его карьеры день, и определенно не самый лучший его результат. А его ошибка, возможно, будет стоить всей его команде игры. 

Моника вот уже плетется к ним, сбивая носками кроссовок траву. Следом выходят Фьюз и Капкан, но ей, Элиас знает, любое поражение, пусть даже столь достойное, дается ей нелегко - в этом они похожи. Она сейчас сядет рядом, вплеснет руками, и скажет, что, видимо, в чем-то просчиталась, раз их стратегия, отработанная и слаженная, а самое главное - надежная, как швейцарские часы, дала сбой. Кётцу нелегко видеть ее такой разочарованной. Он подается вбок и кладет ладонь ей на спину, а потом улыбается легко, ободряюще, и она чуть дергает уголком губ в ответ. В этот раз ему проигрывать было совсем не в тягость. И он отлично знает почему.

Доминик приходит последним. Цифры на табло меняются последний раз, объявляя исход матчпоинта. Проиграли. Долго же ему придется объяснять ребятам, как он так облажался. Хотя он уверен, что они поймут, и просто учтут, что лучше его в бой против Тимура Глазкова не брать. У Элиаса и так все на лбу написано. В прямом смысле этого слова. А его взгляда побитого щенка немецкой овчарки, каким он одаривал снайпера каждый раз, когда тот находился в поле зрения, не замечал разве что только сам Глазков. 

Он снимает наушники, оставляя их болтаться на шее, когда видит среди празднующих, как всегда шумно, русских проблеск голубых глаз. Не небесных, но морских. Кажется, о них сейчас и поет Билли Айлиш в его наушниках. Только сейчас они его почему-то избегают. Кётц вздыхает и опускает плечи понуро. Это из-за того, что Максим до сих пор трет пальцами глаза и пытается промограться, как слепой котенок, после того как получил разрядом света прямо в лицо? Зато благодаря Басуде он узнал пару новых русских слов, каким и в родном немецком не знал эквивалентов. 

Тимур раньше остальных уходит с поля, Элиас только раздосадовано подпирает щеку кулаком. Хотелось Глазкову сказать, что выстрел был отличный. Моника хлопает его по плечу, и он невольно мелко вздрагивает, но с места поднимается, подхватывает сумку, снаряжения, и отправляется в раздевалку. 

Он, если честно, даже не помнит, с чего все началось. Кто-то вдруг подумал, что матч немцев против русских должен стать чем-то знаковым и фееричным. Кажется, это был кто-то из русских. Блитцу же плевать было на причину, он согласился не думая, как только узнал, что Тимур в этой заварушке тоже поучаствовать собирается. И остальных тоже он в итоге подбил, хотя все изначально были настроены крайне скептически. Но Мариуса очень легко взять на слабо, Доминика достаточно рассмешить парой шуток и пообещать ему пива за свой счет, а Монике предложить отработать новую тактику штурма. 

Они все обнимаются и уже думают договориться на реванш. 

- Приставим к тебе Дома, чтобы бил тебя током каждый раз, когда будешь заглядываться на вражеских снайперов, - Вайс машет ему рукой, выглядывая из-за дверцы своего шкафчика. 

- Ну, спасибо за заботу. Помирать, так вместе, да? - Элиас наигранным сарказмом отвечает, смеясь. 

Он опустил щит. И какое-то время убеждал себя, что для того, чтобы отправить Тимура, а потом и жмурящегося ослепленного Максима на скамейку, ведь шанс у него был, но он... не смог. Засмотрелся, действительно, забылся, и из ступора вышел уже падая на землю с пронзительной болью во лбу. Он и не думал, что дела его настолько плохи. 

Ему, кстати, жутко нравились их яркие костюмы, на манер тех, в которых ходят олимпийские чемпионы. Они из своего ремесла тоже сделали спорт, в каком-то смысле. У Панди котелок варит что надо, Элиас давно уже это понял. И на Тимуре костюм смотрелся отлично в ярком триколоре. 

- Элиас, где ты?

- А? Что? - поворачивает голову, вскинувшись, на звук голоса Моники, которая уже пытается пощелкать пальцами у него перед носом, лишь бы достучаться до него хоть как-то. 

Они сидят в зале для спарринга, Кётц лениво потягивает кофе из автомата, смотря куда-то сквозь. И думая, понятное дело, о Тимуре в спортивном костюме. 

- Где ты? Ты как будто где-то совсем далеко. Я тебя третий раз зову. 

- Что случилось? - у Вайс какая-то лисья и совсем недобрая улыбка на губах играет. Когда она что-то замышляет, то всегда так улыбается.

- Спецназовцы все не успокоятся. Задашь им трепку? Это ведь твой шанс отыграться!

- Ага, - Элиас моргает неопределенно. Он почему-то уверен, что это было целиком и полностью ее идея. Просто потому что она не могла пройти мимо чересчур довольных своей победой русских. И спровоцировала. Лорду Сенаньеву вообще разгон брать не нужно было, чтобы найти повод забраться на ринг. Элиас вздыхает. Ну, противник, конечно, раза в два больше, но шансы у него может и были. Хотя честнее было бы выпихнуть против него Мариуса и Доминика. 

Элиас вздыхает и ставит недопитый слишком сладкий кофе на сидение рядом. 

- Ты так и не подошел к нему?

- Не-а, - мотает отрицательно головой. Сегодня он на удивление немногословен, что редкость. Разминает шею и кулаки. Может хотя бы бой поможет ему немного встряхнуться и упасть с тех облаков, в которых он весь день витает. 

- Тогда это еще и шанс, ну... признаться в чувствах! - Моника не отстает, бежит следом чуть ли не вприпрыжку. Кётц сначала не понимает, а потом переводи взгляд на ринг. Там не Сенаньев. 

Как там Максим говорил?

Блять пиздец? 

Вот эта ситуация как раз была из разряда “блять пиздец”, Элиас может и не улавливал до конца смысла этих слов, но эмоциональную окраску прочувствовал хорошо. 

- Грубой силой? - вскидывает бровь, переводя взгляд на Вайс. Девушка только ободрительно улыбается и упирается ему ладонями в спину, подталкивая перед. 

- Вдруг ему понравиться?

- Отвали, - Кётц смеется, пробираясь через резинки. Оглядывается. Зрителей собралось порядочно. Он уже видит, как Моззи ходит между рядами и собирает ставки. Лера салютует ему радостно, желая удачи, и он кивает ей в ответ. Неудержимая Финка. Она бы точно такой ошибки не совершила, как он в том матче. Сенаньев кричит что-то про сорок пятый, фрицов и своего деда. Или отца. И возможно про деда Элиаса. Они забавные, эти русские. Покер с ними и сватовцами стал уже обычным делом по пятницам. А еще они, кажется, очень уважали его за знание языка, хоть и подшучивали над акцентом. 

Элиас встает в оборонительную стойку, подняв кулаки и чуть пригнувшись, проверяя, легко ли пружинят его ноги на мате. 

- Ты хорош только с винтовкой, или без нее тоже? - усмехается, дразнит скорее, чтобы спровоцировать первый удар. Когда Блитц выходил на ринг, к его позывному еще и прибавляли “krieg”, чтобы получилось . В нокаут он отправлял секунд за пятнадцать. 
[nick]Elias Kötz[/nick][lz]once invincible - now the armor's wearing thin, heavy shield down.[/lz][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][status]für dich[/status][icon]https://i.imgur.com/O7aJCpI.png[/icon]

+1

3

[indent]— Смотри там по сторонам, сокол, а я прикрою твою задницу от особенно прытких немцев, — Максим хмыкает, и в этой усмешке, в этих словах, в этом голосе слышится что-то недоброе. Не злое, но какое-то острое, резкое, хитрое, намекающие и жесткое, как лязг металлолома, что Макс прятал в бомбах, одну из которых прямо сейчас ставил на одном из входов на точку, которую они заняли. И казалось — стань невнимательным и обязательно два этих звука между собой просто перепутаешь.

[indent]Тимур усмехается. Он знает, что Макс совсем не со зла, что не специально, что просто захвачен общим куражом, с каким их команда, ведомая Сашей, ворвалась на объект, едва ли не под советский гимн. Он знает, что Макс просто в пылу соревнования, что в нем кипит кровь, что он, как мальчишка, просто играет в войну. Играет, потому что пока может себе это позволить. Играет, потому что завтра это может быть уже не игра, и тогда будет не до шуток, не до куража и не до соревнований.
[indent]Тимур Максима очень хорошо понимает. Понимает, но все равно настроя этого не разделяет. Он согласился на матч скорее из дружеской солидарности, чем из искреннего желания припоминать сорок пятый, сорок первый или какой-то еще из годов. Он просто поддерживал пыл ребят, чувствуя в этом их особое единение, родственное чем-то со странной и отдающей чем-то холодным и металлическим фразой русские должны держаться вместе.
[indent]Должны. Вот поэтому он и тут, цепляет в прицел Мариуса Штрайхера, проверяет плавность хода спускового крючка указательным пальцем, задерживает дыхание, но не стреляет. Не стреляет, чтобы не выдать позицию. Не стреляет, потому что Саша просил оставить  приветственный подарок ему.

[indent]Штурм начинается как всегда неожиданно. И вместе с тем — вполне ожидаемо. Тимур не вздрагивает, когда снизу раздается грохот, не вздрагивает, когда веселые переговоры по рации сменяются резкими командами и раздраженными вскриками, не вздрагивает, когда сквозь шум голосов пробивается звук шагов.
[indent]Он только оборачивается на застывшего у двери, прижавшегося к стене, Максима. максим без лишних слов, давно отработанными между ними движениями указывает на соседний вход в помещение. Сдвинуться с места, впрочем, Тимур не успевает.

[indent]Свет приходит немного раньше, чем крик Максима. Свет, знает Тимур, распространяется в пространстве быстрее всего, разливается стремительно, заполняет собой все, обволакивает, не дает ни единой возможности скрыться. Элиас Кётц, думает Тимур, наблюдая как свет прячется обратно в небольшую пластину на чужом щите, очень похож на этот свет: врывается ураганом, не дает и секунды на то, чтобы подумать, сметает тебя, выжигая под твоими ногами и тень, и землю. Человек-вспышка. Человек-смерч. Blitz.
[indent]Человек-сюрпиз.

[indent]Тимур по долгу своей специализации и привычки, сюрпризы любил скорее преподносить, чем получать. К чужим он, по старой привычке, выработанной еще в армии, всегда старался быть готов.
[indent]К Элиасу Кётцу Тимур Глазков тоже был готов.

[indent]— Тимур!

[indent]Тимуру, впрочем, говорить ничего и не нужно. Он уже вскидывает оружие, зная, что целиться этой непреступной крепости с самой широкой, пожалуй, во всей Радуге душой, нужно в ноги, а палец — снова на спусковом крючке, словно игнорируя одну из первых заповедей обращения с оружием, которую заставляют каждого солдата знать надежнее, чем Отче наш ежеси на небеси.
[indent]Не клади палец на спусковой крючок, пока не собираешься стрелять и пока не направишь оружие на цель.
[indent]Тимур, впрочем, стрелять готов. И цель видит отлично.

[indent]Вот только цель не защищается. И не непреступная она ничерта: стоит открытый по грудь почти, и огромными этими голубыми глазами, смотрящими как-то так то ли удивленно, то ли доверчиво, что внутри аж екает что-то там, где вроде как сердце.
[indent]У снайперов, впрочем, вместо сердца мотор, который и кровь бежать медленнее заставит, и дышать тише поможет. И вообще снайперы не люди, а инструмент, идеальный, отлаженный и не сбоящий.

[indent]Тем не менее, Тимуру стрелять в Элиаса немного стыдно, потому что это, знает он, нечестно.
[indent]Стыдно, потому что догадывается, что у опущенного вниз щита есть какая-то причина, ведь немецкая военная машина тоже никогда не сбоит. По крайней мере, ему так всегда казалось.
______________________________
[indent]— Давай, сокол, расправляй крылья. Как самый молодой — на ринг первым и полетишь, — Саня хлопает его по плечу, смотрит весело, так, что понятно сразу — ни о какой дедовщине речи нет, и все это не более, чем дружеская, добрая подколка, и даже кличка эта дурацкая, сокол, перенятая им у Макса, лишнее этому подтверждение.

[indent]— А может покажешь мастер-класс старой школы для молодого поколения? — Тимур улыбается другу в ответ, отмахивается от его лапищи, но послушно стягивает с плеч спортивную олимпийку, бросая ее Басуде, — Прибереги для меня, ладно?

[indent]Макс смеётся, салютует ему и напоминает, что нужно закрепить триумф Красной армии над Чёрным аспидом Запада.
[indent]Тимур качает головой и забирается на ринг, разминая плечи и запястья — тема для шуток скользкая, и ему почему-то не самая близкая, так что он, лишь улыбаясь, всегда только кивает, но почти никогда — не поддерживает. Ребят это, к счастью, не задевает. Они все больше сетуют на молодость, нравы поколения и зелёный цвет его соплей. Это же, в свою очередь, не задевает уже Тимура.
[indent]И, пожалуй, это вроде как и называется командный дух.
[indent]Да и, в общем-то, Тимур не был против хорошего спарринга: ничто так не прочищает мысли, как хороший, здоровый, идущий на пользу мордобой. Тем более, что прочистить мысли было от чего.

[indent]Тимур смотрит внимательно на ребят по другую сторону ринга, цепляется взглядом в оживленной компании за фигуру Элиаса, и пытается понять, почему ему так стыдно за тот выстрел. Это ведь его работа, его хлеб и его жизнь. Может, все дело в том, что это соревнование, и от выстрела в Элиаса не зависело то, что он, если его не остановить, выстрелит ещё в кого-то? Нет, потому что, не останови его Тимур, он вывел бы из игры их с Максом обоих, и команда бы точно проиграла.
[indent]Тимур, правда, за победу цеплялся не так сильно, как другие, считая, что красота поединка в этом случае важнее самого результата. Значит, приходит он к выводу, дело не в поединке команд.

[indent]Дело в чем-то другом. В чем-то очень очевидном, в чем-то, что Тимур уже давно замечал.

[indent]Встречаясь взглядом с Элиасом, Тимур понимает, что дело, кажется, в чужих глазах. Или, если точнее, в том, как они за мгновение перед этим чертовым выстрелом на него посмотрели.
[indent]А посмотрели они точно также, как смотрели и сейчас. С изумлением. С какой-то искоркой. С доверием.
[indent]И последнее било очень больно, куда больнее, чем пуля и сильнее, чем вспышка от щита.

[indent]Глядя на поднимающегося на ринг Элиаса, Тимур думает, что это все — какой-то не смешной, грубо иронический анекдот, какие любили травить его армейские товарищи, пока старшие по званию храпели в подсобке вместо несения караула. Заканчивались эти анекдоты обычно либо мордобоем, либо сексом, и...
[indent]Додумать, впрочем, мысль Тимуру не дают. И, возможно, слава богу.

[indent]— А мне имеет смысл задавать встречный вопрос о щите? — он улыбается, дружелюбно и совершенно спокойно, встаёт в боевую стойку и цепко впивается взглядом в чужое лицо, вспоминая, как об Элиасе все, кто встречался с ним на ринге, отзывались, как об урагане, сметающем все на своём пути; что ж, это, пожалуй, Тимур и проверит.

[indent]— Проигравшие ходят первыми... Обычно, — он улыбается шире и тут же бьет. Холодно, расчетливо, не ведясь на чужую провокацию, не сводя взгляда с чужого лица и просто сосредотачиваясь на бое.

[indent]Бьет с левой и тут же — с правой, не давая опомниться. Бьет, а сам невольно думает, что анекдот и правда какой-то плохой. Он ещё не избавился от чувства вины за выстрел, да и как это сделать — не придумал, а тут ещё спарринг, который он и проиграть не может, а выиграть не особо хочет.
[indent]У мышечной памяти, правда, на победу и проигрыш другой взгляд. Для тела — все просто: ты либо действуешь, либо умираешь.
[nick]Timur Glazkov[/nick][status]shot as an art[/status][icon]https://i.imgur.com/ea5GcFO.png[/icon][fandom]Tom Clancy's Rainbow Six: Siege[/fandom][lz]they begged to be shot quickly, so that they could die while their minds were still clean.[/lz]

+1

4

Элиас, у тебя слишком доброе сердце. Элиас, мир далеко не такой радужный, каким ты его видишь. Элиас, снимай розовые очки.

Кётц кивает, улыбается, как всегда по-акульи широко, во все тридцать два, но правда в том, что он все это прекрасно понимал. И разовые очки с его глаз спали уже очень давно, разбившись стеклами внутрь. Он просто выбрал иной путь. Не закрылся, не озлобился, не охолодел. Он справился с жестокостью и невзгодами, выпавшими на его долю, по-другому. Улыбкой, смехом, порой неуместными шутками, своим невыгорающим оптимизмом и умением находить лучшее в худшем. Однако он привык, что первое впечатление у людей от него отмечено огромной красной печатью со словом “несерьезный”, до того, как он сотрет эту метку, показав себя в деле. 

Он был серьезен тогда, в матче против русских. Еще серьезнее, когда опустил щит перед Тимуром. 

Наверное, ему просто не хватало соревновательного духа, как Панди и говорил. Но свое дело Элиас знал. И знал очень хорошо. Но в тот момент в его голове будто... щелкнуло что-то. А в следующий момент он уже стирал краску со лба. И он, наверное, дурак, раз пытался разобраться во всем самостоятельно. Не в Тимуре даже. В себе. Русская душа, конечно, потемки, но своя собственная - вообще обратилась непроходимой чащей с недавних пор. А Элиас очень высоко ценил порядок и структурированность, как бы это стереотипично для немца не было. 

Тимур был для него ягодой другого поля, так вроде получится, если переделать эту совсем недавно выученную им фразу. Кётцу в принципе хватало того, что они могут иногда вот так увидеться, а о большем он как-то не задумывался. Зачем? Шансы-то почти нулевые. Они с Глазковым совсем не похожи. Им не о чем будет и поговорить. У Элиаса дрянное чувство юмора. Тимур посмотрит на него, как на идиота. Нет смысла портить их знакомство чем-то подобным. Доминик выслушивал все это уже вторую неделю, когда они вместе что-то снова перебирали в харлее Брунсмайера. Бандит только многозначительно кивал, и отвечал сухим “угу” или “подай разводной ключ”, что от него и требовалось, потому что Блитцу просто нужно было выговориться в чьи-то незанятые уши. Уши, которые не стали бы потом за него писать Тимуру и просить о встрече, как это сделали бы Моника и Мариус, используя силу гугл-переводчика и обаяния Страйхера. 

Покрытие ринга привычно пружинит под ногами. Элиас думает, что постарается не оставить на симпатичном лице Тимура ни одного синяка, ни одной ссадины. Это было бы кощунством, портить нечто подобное, что более чем достойно быть увековеченным на холсте, маслом, рукой умелого художника, каким был сам Глазков. 

Может быть, излишняя самоуверенность и сыграет с ним злую шутку, но статистически его результаты на ринге были лучшими. Уложить его удалось только Жилю, но проиграть кому-то, кого кличут “гора” на его родном языке, а тем более своему хорошему другу, Элиасу было совсем не стыдно. А с Лерой Мельниковой они загоняли друг друга настолько, что оба в итоге согласились на ничью. 

О нет, Глазкова, вооруженного мягкой улыбкой и вкрадчивым тихим голосом, недооценивать было никак нельзя. Элиас улыбается в ответ, в нем просыпается азарт, заставляющий кровь в жилах бурлить от волнения. Кажется, теперь он хочет реванша, хочет в очередной раз подтвердить свой статус чемпиона спарринга, и, самое главное, из чего этот хваленый снайпер сделан на самом деле. 

Удар у Тимура поставлен хорошо, точно. Как выстрел. Элиас блокирует, выставляя руки перед собой, словно щит. Но Кётц чувствует сомнение, нежелание бить, как будто Глазков себя заставляет. Так, думает немец, не пойдет. У него огня хоть отбавляй, а вот Тимуру явно надо немного помочь. 

Завалить сомневающегося - все равно что отобрать конфетку у ребенка. Можно быть хоть тысячу раз победителем, бойцом, каких свет не видывал, но без должного отношения к делу... ты обречен на поражение. А Элиасу так выигрывать не хочется. Он пользуется преимуществом только для того, чтобы преподать Глазкову урок. Потом Моника обязательно припомнит и скажет ему, что он слишком добрый. 

Подгадать момент, сократить дистанцию, не дать времени на то, чтобы среагировать. У удара две стадии, две энергии: негативная и позитивная. Пока идет замах, энергия позитивная. Кётц ждет негативной, когда противнику нужно будет восстановиться после замаха, чтобы начать новую серию атак. Следующий удар он парирует - ударяет левой ладонью по предплечью легко, достаточно, чтобы увести руку Тимура в сторону, выставляет собственное предплечье на пути, защищаясь, делает шаг вперед и бьет в плечо. Сила - в кулаке, как на острие клинка, но не в самой руке. Элиас отклоняет пулю с траектории, делает подсечку, и Глазков глухо ударяется спиной о мат, но Кётц держит его руку и не дает приземлиться снайперу на собственную задницу слишком жестко. 

- Ну, что ж, победителям положен еще один шанс, верно? - он улыбается, демонстрируя Тимуру его руку в захвате. 

Мариус от волнения чуть ли через резинки не перепрыгивает, благо, что Доминик держит этого мальчишку за шкирку. Ребята остаются довольны, кричат одобрительно и подбадривают, даже когда Элиас отпускает Тимура, отходит, и снова встает в стойку. Думают, наверное, что он играет с добычей. Отчасти, так оно и было. Кётц просто хотел увидеть тот же огонь в голубых глазах снайпера, когда он стрелял в него. Смотрит Элиас без тени насмешки, но с вызовом. 

- Ну же, это не может быть все, - смеется, а потом сам неожиданно переходит в нападение, в один прыжок оказываясь рядом, целя то в корпус, то выше, в грудь. Снайперы, говорят, народ расчетливый, выверяют все, в учет берут даже силу ветра, но совсем другое дело - уметь среагировать в ситуации уже вырвавшейся из-под контроля.  [nick]Elias Kötz[/nick][lz]once invincible - now the armor's wearing thin, heavy shield down.[/lz][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][status]für dich[/status][icon]https://i.imgur.com/O7aJCpI.png[/icon]

+1

5

[indent]— Тимур, ты слишком мягкий. На войне так нельзя.

[indent]Тимур ощущает быстро проходящую боль в плече, чувствует сильные пальцы, впившиеся в его запястье и удерживающие на весу буквально в сантиметре от мягкого мата ринга, слышит где-то за спиной басистый, глубокий голос Саши, возмущенного такой легкой победой вражеской стороны. Слова Максима в голове раздаются колокольным набатом, отскакивают от стенок черепа, гулко проносятся и тут же — исчезают, растворяются, вытесненные чуть рычащим, с ярким акцентом, голосом Элиаса.
[indent]Тимур думает, что Максим, сейчас наверняка нервно перебирающий в пальцах стреляную где-то в Беслане гильзу, прав, и он — Тимур — действительно слишком мягкий. Тимур думает, что Максиму такое говорить честно, потому что он — знает. Знает и как на войне, и как вне ее. Знает, каким ты должен быть, чтобы пережить все, что тебе может подсунуть служба твоей стране и верность твоему долгу. Тимур думает, что ему стоит чаще слушать Максима.

[indent]А потом Тимур смотрит в искрящиеся глаза Элиаса, замечает его улыбку, больше похожую на хищный оскал этими острыми, кошачьими клыками, и думает уже о другом. Он, поднимаясь на ноги, думает о том, что сейчас в конце концов не война, сейчас мир, простая обыденность, детские игры перед тем, как их бросят куда-нибудь, где над головой свистят настоящие пули, а лицом к лицу ты встаешь с настоящим врагом, который не протянет тебе руки.
[indent]Тимур думает, что сейчас можно быть мягким. Может быть, даже нужно, просто чтобы отдать должок. Просто чтобы без слов сказать извини, но вот теперь все будет честно.
[indent]Честно, впрочем, будет не поддаваться. Честно будет дать Элиасу то, что он хочет, на что надеется, глядя своими голубыми глазами и ожидая реванша за матч, в котором у них обоих что-то пошло не так, как они задумывали.

[indent]Тимур, сжимая кулаки снова, ощущая, как пружинит под ногами мат, невольно сравнивает себя с ним: когда ты падаешь, он тоже мягкий, встречает энергию твоего падения, глушит ее, сдерживает, позволяет отделаться испугом, а не синяками. А потом, когда энергия сопротивления материала становится больше энергии твоего падения, мат отпружинивает, освобождает энергию кинетическую и в каком-то смысле просто дает тебе сдачи.
[indent]Тимур фыркает тихо, отмечая чужое резкое движение. Он, думает, в какой-то степени этот мат: мягко стелет, но жестко спать.

[indent]Элиасу Тимур уже не отвечает. Нет ни времени, ни смысла, и только улыбка коротко касается его лица, да и то — лишь глаз. Он сосредотачивается, сжимает кулаки покрепче и встречает прямые, очевидные, ощутимые удары руками, защищая корпус, удобнее упираясь ногами в мат и считая про себя то ли секунды, то ли удары, с этими секундами совпадающие. Тимур не сводит с Элиаса взгляда, знает, как тот опасен, знает, как тот хорош, и ждет, когда серия ударов закончится, открывая ему возможность.
[indent]Второй шанс Тимуру был не нужен, потому что у снайперов, как и у саперов, шанс бывает только один. Один, и Тимур лучше прочих знал, как этот шанс увидеть и поймать.

[indent]Тимур шанс ловит. Вернее, ловит запястье Элиаса, уходя от последнего в череде ударов выпада, упираясь большим пальцем в основание его ладони. А после — выкручивает резко чужую руку наружу, отступает на шаг, подсекает лодыжку и тут же заваливает на маты лицом вниз, заламывает его руку за спину и упирается коленом в чужие лопатки так, чтобы каждое движение Кётца сопровождалось если не болью, то дискомфортом.
[indent]Просто и со вкусом. Классика самообороны для курсантов вооруженных сил. Тимуру всегда нравилась видимая простота и практическая полезность этих семи приемов, которые их заставляли учить в кадетском так, чтобы посреди ночи и теория, и практика, у них от зубов отскакивала.

[indent]— Ну как тебе? Один-один? — Тимур фыркает негромко, крепче перехватывает заломанную руку Элиаса, не давая ему дернуться, и склоняется к его удобно подставленному уху, хлопая свободной рукой его по бедру, — Есть идеи, как теперь решать, кто проигравший, а кто — победивший?

[indent]Тимур негромко смеется и ловит себя на том, что не может воспринимать этот спарринг как серьезный. Он видит, что Элиас его щадил, когда он нападал первым, хотя, знает Тимур, его уже могли уводить с ринга с новеньким смачным фингалом под глазом. Он знает, что все еще не хочет бить Элиаса сам, используя приемы самообороны и даже не собираясь нападать.
[indent]Тимур не сомневается, что они просто играют друг с другом, и знает, что этим, скорее всего, крайне недовольны те, кто сейчас наблюдает за рингом с вниманием изголодавшейся по зрелищу толпы римского Колизея, собиравшейся поглазеть на то, как гладиаторы рвут друг друга в клочья.
[indent]Тимура, впрочем, это не волнует. Ему нравится эта игра. И ему интересно, чем же она в итоге закончится. Не то, кто победит, набрав больше очков в их попытках выяснить, кто кого меньше хочет бить, а то, что станет понятно в итоге.
[indent]Тимуру, например, очень хочется узнать, что у Элиаса в голове. Узнать, желательно, от него, а не от Мариуса, который пару раз пытался с ним заговорить, но каждый раз был словно ветром сдут появлением Максима, способного одним взглядом любому намекнуть, что ему не рады в радиусе километра от Басуды.
[indent]Тимур не сомневался, что эта история стоит того, чтобы быть выслушанной. Хотя он заранее в любом из вариантов не знал, как к ней относиться.

[indent]Тимур поднимается на ноги быстро и уверенно, отпустив чужую руку и тут же в качестве жеста доброй воли протягивая Элиасу руку уже для того, чтобы помочь встать. Он улыбается ему, тепло и беззлобно, не напоминает ни себе, ни ему, что у них вроде как все еще соревнование, что Макс просил дать в челюсть этой немецкой консервной банке, и что немцы были бы совсем не против, чтобы это не Элиас, а он — Тимур — валялся на ринге с заломанной рукой.

[indent]Тимуру это все не важно. Тимуру куда важнее, чего хочет Элиас.
[indent]И он не вспоминает, что любопытство, как известно, сгубило кошку.
[nick]Timur Glazkov[/nick][status]shot as an art[/status][icon]https://i.imgur.com/ea5GcFO.png[/icon][fandom]Tom Clancy's Rainbow Six: Siege[/fandom][lz]they begged to be shot quickly, so that they could die while their minds were still clean.[/lz]

+1

6

Жесткий мат упирается в щеку, а Элиас даже понять не может какое-то время, как так вышло. Но ему это нравится. Он начинает думать, что становится мазохистом. Пуля в лоб ему, в конце концов, тоже пришла по вкусу. Отменный выстрел, о чем у Элиаса, к сожалению, не выдалось возможности сообщить, как и идеально проведенный захват или росчерк кисти по холсту. Оба точные, выверенные. Как уж тут можно было не восхищаться?

Чужое колено давит между лопаток, вырывая из горла тихий рык. Кётц не то чтобы собирается сдаваться. Снова. Черт, ему точно еще припомнят это. Особенно если он проиграет. Но мягкий спокойный голос Тимура он будто кожей ощущает, когда он дышит совсем рядом с ухом и что-то говорит, хотя слов Элиас уже не разбирает, на корню пресекает все попытки вырваться. И Кётцу уже больше ничего не хочется, на самом деле, кроме как лежать лицом в мат, придавленный весом тела снайпера.

Он и думать забывает о техниках выхода из захвата, которые они с Домиником совсем недавно прогнали на этом же самом ринге. Брунсмайер на него, в свою очередь, смотрит даже без осуждения, а с немым пониманием, пока Тимур раскатывает его по рингу. Моника же обреченно закрывает лоб ладонью и, кажется, мысленно ставит на Элиасе жирный крест, записывая уже одно очко в пользу русских. 

Ему нужно собраться. Как хорошо, что Тимур дает ему это возможность, и решает или вернуть должок за то, что ранее Элиас расщедрился на второй шанс, под предлогом того, что Глазков несерьезен, хотя сам не лучше, или же у него тоже не получается хотеть выиграть. У Кётца в голове мелькает бредовая мысль, что Тимуру попросту может быть стыдно за прошлое. За тот выстрел в голову. Но он тут же от нее отмахивается. Нет, с чего бы ему было стыдно?

Их поединок больше похож на неловкий брачный танец, за который Элиасу, по правде говоря, немного стыдно перед товарищами. Как будто его попросили играть в каком-то дрянном ситкоме, а он, вместе со своим персонажем, по-настоящему влюбился в главного героя, и теперь его чувства у всех на виду, впору включать закадровый смех после каждой произнесенной им фразы, и показывать крупным планом лицо Моники или Дома, которые крайне «не впечатлены». Но Кётц с собой ничего поделать не может и мысленно уже придумывает отмазки в духе: «я не хотел портить его красивое лицо» или «я поддался, потому что мне стало его жалко».

Портить лицо Тимура ему действительно не хотелось, но вот поддаваться снайперу было ненужно. Он – противник достойный. Даже несмотря на то, что вряд ли часто бывал в ближнем бою, все-таки свое дело он, как и все в Радуге, знает. И Элиас, наверное, слишком долго смотрит на это самое лицо, только уже потом заметив протянутую ему руку, все еще сидя на мате.

Немец удивленно вскидывает брови. Все знают, что ему бы взять раскрывшегося противника в захват в одно быстрое, молниеносное движение. Перехватить запястье, вывернуть руку, заставив склониться, и навалиться сверху. Технику Элиас знает. Но он никогда так не поступит. Видит улыбку Тимура, чистую и искреннюю, доверие в его чистом, ровном, словно морская гладь в штиль, взгляде, и хватается за протянутую ладонь, запоздало улыбнувшись в ответ.

Кётц подскакивает на ноги и усиленно пытается сделать вид, что запыхался, а не покраснел как мальчишка до кончиков ушей. Это уже даже не смешно. Краем глаза он видит, как Моника подбегает к Сенаньеву, тягая его за огромную медвежью ручищу, и пытается что-то вещать про «замену», но ее мало того что не понимают из-за языкового барьера, так еще и в упор не замечают. Кажется, то была последняя капля.

- До трех побед? Как тебе? – Элиас снова встает в стойку и поднимает кулаки. Остальную реальность он отключает, не обращает внимания ни на переговоры сослуживцев между собой, ни на их взгляды. Оставляет только ринг и Тимура. Вокруг – вакуум. Чем быстрее он с этим покончит, тем быстрее все вернется на круги своя. В лучшем случае все просто забудут об этом досадном инциденте. В худшем… ребята ему как минимум припомнят ему за то, что после он не пригласил Тимура на свидание, и все это унижение, благодаря его слетевшей с плеч под воздействием химии голове, им пришлось терпеть зазря.
Кётц набирает полные легкие воздуха, а потом медленно их опустошает, пытаясь сконцентрироваться. В чем была его ошибка в прошлый раз? В том, что он вполне осознанно позволил Тимуру вести свою игру. Дал ему время, чтобы адаптироваться, и получил то, на что и напрашивался. Элиас делает заключение в уме, что это точно мазохизм. В этот раз он хотя бы номинально пытается быть серьезным, хотя в атаку идет только когда видит, что Тимур готов. В этот раз он не дает шанса на раздумья, а просто отталкивается от мата и бежит вперед, сразу, врезаясь плечом, но намеренно смягчает удар, и выставляет колено, когда они вместе летят на мат, чтобы не дать Глазкову упасть слишком сильно. Он пытается обездвижить снайперу ноги, зажав их коленями, а потом уже разобраться с руками.

Его тренер, когда он только начинал обучаться боевым искусствам, всегда говорил, что он слишком мелкий, ростом не вышел, зато телосложение отменное, как у танка. Вот Элиас и пользуется, невольно вспоминая это сравнение, с которым никогда не соглашался. [nick]Elias Kötz[/nick][lz]once invincible - now the armor's wearing thin, heavy shield down.[/lz][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][status]für dich[/status][icon]https://i.imgur.com/O7aJCpI.png[/icon]

+1

7

До трёх побед.

[indent]Тимур все ещё ощущает тепло чужой ладони, все ещё смотрит в чистые, как льдинки вечной мерзлоты в Арктике, глаза напротив, а в голове мячиком от пинг-понга отскакивают чужие слова. Тимур, кажется, эти слова понимает, и ему даже хватает сосредоточенности сообразить, что при имеющемся счете один-один ему нужны ещё две победы, чтобы Максим в качестве воспитательного момента не выбросил составленные в его гараже холсты в ближайший сугроб.
[indent]А вот чего он так и не понял, оставляя вынужденно своё любопытство неудовлетворённым, так это то, что же хочет Элиас. Он не понимает, глядя на чужую улыбку, потому что она не вяжется с почти сразу же сжавшимися в кулаки сильными пальцами. Не понимает, глядя в искрящиеся глаза, потому что они не излучают угрозы, в отличие от боевой стойки, из которой чужое тело срывается с места, не давая и секунды для размышлений.
[indent]Тимур не понимает, потому что его внимательный взгляд все время натыкается на противоречащие друг другу сигналы.

[indent]Падая на мат, мягче, чем он ожидал от той силы, с какой Элиас в него врезался, Тимур приходит к простому и, очевидно, логичному выводу — Элиас и сам не знает, чего хочет, ведомый, как и он сам, сулимы ожиданиями и собственной нерешительностью.
[indent]Тимур невольно улыбается, надеясь, что этого никто не заметит, и что бурные возгласы недовольства со стороны, занятой его друзьями, вызваны тем, как нелепо он открылся и позволил себя завалить. Хотя, на самом деле, ему все равно. Ему просто нравится, что они с Элиасом в одном положении, глупом и неловком.
[indent]Тимуру становится легче, когда он для себя расставляет все по местам.
[indent]Тимуру становится легче, когда он понимает, что им обоим, по сути, не важно, кто выиграет, потому что никто из них этой победы не хочет.

[indent]Тимуру становится легче. Проще, как если бы лопнули вдруг сковывающие руки цепи, а из головы ушёл весь туман. Он наконец-то понимает, что они одинаково не хотят тут находиться, и чем раньше все кончится, тем будет лучше, и кому-то из них просто нужно побыстрее решиться все закончить.

[indent]Когда чужие колени сжимают до боли бёдра, а тень закрывает лампы, развешенные над рингом, Тимур, подпуская к себе Элиаса ближе, думает, что сейчас самое время пустить в ход все своё снайперское хладнокровие — один раз он уже воспользовался тем, что Элиас уступил ему, так что нужно просто повторить этот успех.

[indent]Занося локоть для расслабляющего удара по плечу, Тимур надеется, что Элиас простит ему это.
[indent]Но, в конце концов, они хотя бы покончат с необходимостью мутузить друг друга. А он, когда представится возможность, обязательно объяснится. Объяснится, потому что, по сути, победы здесь нет ни у кого: они просто застряли в бесконечном и неразрешимом пате.
_________________________

[indent]— Три-два, — Саша бьет Тимура по плечу так, что тот сбивается с шага и невольно подаётся вперёд, чувствуя, как и так пострадавшее на ринге плечо жалобно ноет от такого обращения, — Я чуть было не разочаровался в тебе, сокол ты наш, — у Сенаньева низкий, глубокий бас, добрая улыбка и искренняя радость на лице, — Но победа, в принципе, даже такая — победа. А эта немецкая блондиночка такая забавная, а?

[indent]Тимур неловко улыбается, стягивает с плеч полотенце и промакивает мокрое ещё после душа лицо.

[indent]— Думаю, она надеялась на бой поинтереснее. Вот и думала, что ты покажешь на ринге мастер-класс, — он смеётся негромко, оглядывается, кивает Мариусу, последнему из немецкой команды оставшемуся ещё в раздевалке, и прячется за дверцей своего шкафчика, надеясь в ближайшее время больше ни с кем не общаться, пока мысли в голове не уложатся.
[indent]У других, впрочем, было другое мнение.

[indent]— Не тормози, у тебя пять минут, или поедешь домой пешком.

[indent]Тимур вздыхает, кивает Максу, хлопнувшему ладонью по дверце шкафчика, и закрывает многострадальную дверцу, принявшись одеваться.

[indent]Победителем он не выглядел. Впрочем, победителем он себя и не чувствовал.

[indent]Закидывая лямку сумки на плечо, Тимур все ещё думает о том, как теперь поговорить с Элиасом, и у него, обычно способного придумать тысячу и один способ решить трудную проблему, и не важно, касается она сложного математического расчета или моральной дилеммы, сейчас понимал, что бессовестно пасует перед задачкой, с которой может справиться каждый подросток во время полового созревания.
[indent]Он просто не видел ничего достаточно естественным. И достаточно честным.

[indent]От размышлений Тимура отвлекает скамейка, совершенно неожиданно возникшая в пространстве и чуть было не уложившая его на пол носом вперёд. Матерясь сквозь зубы, Тимур потирает ушибленную ногу и бросает короткий взгляд на скамейку, думая, что, наверное, совсем сошёл с ума, раз слона-то и не заметил.
[indent]А потом Тимур забывает обо всем, когда в глаза ему бросается смешной красный помпон, по которому всегда можно было найти в толпе Элиаса Кётца — надежду немецкой команды на ринге.

[indent]В голове Тимура что-то щёлкает.

[indent]— Ну, чего ты там копаешься?

[indent]Тимур, подхватывая шапку и запихивая ее в боковой карман сумки, выскакивает из раздевалки к излучающему всем своим видом недовольство Максу.

[indent]— Извини, чуть не забыл самое важное.
_________________________

[indent]Тимур нервно теребит в пальцах шапку со смешным красным помпоном, смотрит в который раз за минуту на высокую тяжелую дверь гаража, в котором инженеры радуги собирались частенько и дорабатывали свои умные гаджеты, и шумно выдыхает. Он знает, что внутри всего два человека и жужжащие заряженные аккумуляторы. Но ему все равно немного неловко, словно он — подросток.
[indent]Тимур выдыхает, напоминает себе, что он не делает ничего безумного, убеждает, что просто возвращает владельцу потерянное и извиняется. А потом тут же сам себя одергивает: извиняться ему не за что, а шапка — это просто шапка и таких модно купить десяток, так что его тут быть и не должно, ведь все это по сути не важно.
[indent]Не важно, впрочем, для всех, кроме него.
[indent]И Элиаса.

[indent]— Привет. Не отвлеку? — он, оттолкнув дверь, заглядывает в полумрак гаража, вспоминая весь свой скромный словарный запас немецкого, — Элиас, можно тебя на минуту?

[indent]Тимур улыбается осторожно, шагая внутрь, но останавливаясь у самой двери, так и не проходя дальше.
[indent]Где-то впереди предупреждающее трещит аккумулятор.
[nick]Timur Glazkov[/nick][status]shot as an art[/status][icon]https://i.imgur.com/ea5GcFO.png[/icon][fandom]Tom Clancy's Rainbow Six: Siege[/fandom][lz]they begged to be shot quickly, so that they could die while their minds were still clean.[/lz]

0

8

После боя голова у Элиаса звенит. То ли от пропущенных ударов, то ли от роящихся, точно стая раздразненных пчел, мыслей в голове. Мыслей о глазах цвета океана из-за которых он удары, собственно, и пропускал. Он сегодня дважды подвел свою команду и ему даже не было стыдно. В критической ситуации он соберется и сделает то, что должен — это знают все, но сейчас... был ли смысл быть серьезным? 

- Все в силе сегодня? Или твоя голова свое уже получила? - ладонь Доминика тяжело хлопает по спине, Элиас оборачивается и утвердительно кивает. Ему правда нужно было развеяться и, может быть, на время, хотя бы на один вечер, забыть о Тимуре, очистить голову от мыслей о нем и о его до неприличия красивых глазах алкоголем и сигаретами. И забить этими мыслями многострадальную голову Бандита, который, кажется, слушал его с некой долей сочувствия, хотя и пытался упорно делать вид, что ему плевать. Как и всегда. 

- Поедем прямо сейчас? - Элиас затягивает шнурки на кроссовках, подняв взгляд на уже полностью собравшегося Доминика, привалившегося плечом к косяку. В раздевалке они одни, оба на ринге показали не лучшие свои результаты, впрочем, русские каким-то образом согласились засчитать Брунсмайеру и Басуде ничью, иначе, Элиас чувствовал, их бы попросту не растащили. Впрочем, это был Макс - любую драку с его участием приходилось заканчивать силой, чтобы она не закончилась летальным исходом. Элиас мотает головой. И как такой как Басуда поладил с таким как Тимур? Наверное, так же, как и он поладил с Домиником в свое время. 

- Ладно, я буду снаружи. Шлем не забудь, - Бандит жмет плечами, явно предпочитая попросту не задавать лишних вопросов и не лезть не свое дело, с которым, он уже чувствовал, судя по взгляду, его в ближайший вечер уж точно ознакомят. 

Элиас не отвечает, провожает взглядом Доминика и быстро, насколько это вообще возможно, одевается, пока в раздевалке не появился кто-нибудь еще, а конкретно - Тимур. Он знал, как это выглядело со стороны, и что чести ему этот побег совершенно не сделает, но в этом случае себя перебороть у него не вышло. Был бы он хоть сколько-нибудь смелым человеком, он бы пожал снайперу руку и поблагодарил за хороший бой. Но вместо этого он бежит: выхватывает из шкафчика мотоциклетный шлем, закидывает лямку рюкзака на плечо и спешит догнать Брунсмайера, которому, кажется, тоже на базе больше делать было нечего, и он либо тоже бежал от кого-то, или слишком соскучился по своему мотоциклу. А может быть и все вместе. 

Элиас невольно думает, что пока пытался отучить Доминика от привычки убегать, сам заразился, и проклинает себя пару раз почти вслух, но все равно шагает за Бандитом в гараж, крутя в руках потертый шлем, рассматривая в нем свое мутное искаженное отражение. 

Ему сорок, а он ведет себя как пятнадцатилетний подросток. 

Так Доминик ему и скажет после пары банок пива. А до этого - будет чинно молчать, конечно же, и слушать, одновременно сваривая провода и играя с высоким напряжением, словно Зевс с молниями и громом. Как-то за такое сравнение Элиасу чуть не разбили нос. 

- Черт, - Кётц откидывается на пластмассовый жесткий раскладной стул, выдохнув устало под щелчок алюминиевой крышки и тихое шипение пивной пены. 

- Что? - Доминик отзывается не сразу по своему обыкновению, выдержав драматично-безразличную паузу.

- Шапку забыл, - Элиас не то чтобы боится, что ту пресловутую глупую шапку ему не вернут, а скорее просто пытался забить хоть чем-то эфир, хоть на пару секунд, потому что слова, странным образом, в предложения складываться напрочь отказывались, а слушать, как ток бежит по медным жилам на протяжении нескольких часов, вперемешку с редкими перерывами на брань Доминика, ему едва ли хотелось.

Кётц крайне редко не мог поддержать беседу, но сейчас был именно такой случай, когда говорить было особо нечего. Чего Брунсмайер уже не знает о его плачевном положении? А пересказывать все, что на душе накипело, Элиас смысла не видел. Впервые за долго время. Молчание обычно давалось ему с трудом, но в данный момент он был за тишину благодарен. Ее, впрочем, спешит нарушить скрип давно никем не смазываемых петель тяжелой входной двери. 

Элиас сразу вскидывается, а Доминик и взгляда не поднимает, пока до него не доносится чужой голос. Кётц отвечает дружелюбной ухмылкой, а Бандит предпочитает ощериться недоверчиво, но Блитц его совсем не винит (Дом все-таки не самый открытый человек), а только хлопает по плечу и заглядывает в глаза, поднимаясь с места и выходя за дверь, оставив початую банку пива томиться на столе рядом с разбросанными инструментами, вместе с Тимуром, только получив одобрительный кивок. 

Глазков говорит на немецком и Элиасу это почему-то жутко приятно. Он ведь тоже последнее время с головой ударился в изучение русского. По понятным причинам. И Лера даже говорила, что у него отлично выходит, хоть и смеялась над акцентом. 

- Я... как раз про нее вспомнил, думал вернуться, - Элиас неловко смеется и трет шею внезапно вспотевшей ладонью, волнуясь, произнося каждое слово на родном языке Тимура ломано, неправильно расставляя ударения, хотя обычно у него с этим никаких проблем не было, и указывает на зажатую в руках Глазкова шапку. 

- Но ты оказался быстрее. Опять, - еще один нервный смешок, пауза, Кётц не может заставить себя смотреть в одну точку, а точнее, на Тимура, которого внезапно в его поле зрения стало слишком много. Снайпера же вообще не должно быть видно, так? - Спасибо. 

Благодарность тоже выходит смазанная и за нее Кётцу почему-то сразу хочется извиниться, потому что сказал как-то не так и совсем не то, что планировал. В голове-то все звучало хорошо, складно, а на деле... и улыбнуться нормально не получается. Кажется, вот он - идеальный момент чтобы пригласить его сходить куда-нибудь вместе, о котором говорила Моника сегодня, и Элиас его бессовестно упускал. Снова. Он уже слышит из уст Бандита приговор: “без-на-де-жен”.  [nick]Elias Kötz[/nick][lz]once invincible - now the armor's wearing thin, heavy shield down.[/lz][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][status]für dich[/status][icon]https://i.imgur.com/O7aJCpI.png[/icon]

+1

9

[indent]В училище, армии, учебке и спецназе Тимуру вдалбливали в голову с остервенением, которому позавидовал бы пробивной бурильный молоток, три простые истины о том, что важно для снайпера. Тимур же, как прилежный ученик и дисциплинированный солдат, послушно все запоминал, впитывал и был готов даже сейчас по первому требованию посреди ночи под вой сирены повторить то, что ему так упорно повторяли.
[indent]Хладнокровие.
[indent]Решительность.
[indent]Уверенность.
[indent]Ещё до сегодняшнего утра Тимур был уверен, что при всей природной мягкости его характера он — хороший снайпер, потому что решения в боевой обстановке он принимает хладнокровно, действует — решительно, а на курок каждый раз жмёт уверенно.
[indent]Сейчас же, глядя на то, как к нему приближается крепкая, мощная фигура Элиаса Кётца, Тимур понимает: что-то неуловимое, но очень важное, сломалось в нем, и он совершенно не понимает, в какой момент это произошло, но понимает, что прекрасно знает из-за чего. Или, если точнее, из-за кого.
[indent]А когда этот кто-то обращается к нему на ломаном русском, забавно коверкая  слова, неправильно ставя ударения и рыча так, как умел, кажется, только Элиас с его утробным, глубоким голосом, Тимур понимает, что от его хваленого хладнокровия не остаётся и следа, а последние кусочки решительности рассыпаются в прах, заставляя сжать пальцы на несчастной шапочке с такой силой, словно он — утопающий, а многострадальный кусок связанных между собой ниток — спасательный круг, и это последняя вещь в мире, которая спасёт его от того, чтобы пойти ко дну очень чистых и всегда таких искренних, светящихся изнутри глаз.

[indent]Одно успокаивает Тимура — по бегающему взгляду Элиаса, по его дерганным движениям, по тому, как неловко всегда уверенный в себе авангард немецкой команды переступает с ноги на ногу, можно было однозначно заявить, что Кётц переживает не меньше, чем сам Тимур. А еще Тимур с облегчением снова расставляет для себя все по местам.
[indent]Они одинаково переживают, как одинаково не хотели мутузить друг друга в матче и на ринге. Они одинаково переживают и для этого у них, скорее всего, если не одни и те же, то, по крайней мере, похожие причины.
[indent]Причины, которые, впрочем, Тимур для себя до сих пор определить не мог, потому что бритва Оккама как-то в этой ситуации не срабатывала: самые очевидные варианты оказывались не самыми подходящими, а самый безумный — наоборот, подходил идеально, и черт пойми, что с этим было делать.

[indent]Впрочем, Тимур, мотнув головой, просто гонит прочь все лишние мысли, позволяет событиям течь так, как задумала для них Вселенная, улыбается чужому взгляду, который старается поймать, и вдруг негромко, мягко смеётся. Что бы тут ни происходило, говорит себе Тимур, ему в любом случае нравится.
[indent]Нравится и интересно.

[indent]— А ты снова оказался беспечен, Элиас, — Тимур все также улыбается и, когда они покидают темный, как пещера какого-нибудь монстра из сказки, гараж, шагает чуть ближе к Элиасу, ощущая себя немного увереннее и немного спокойнее, когда не слышно треска аккумуляторов и не ощущается чужого, незримого присутствия, — Но я хотел сказать, что ты невероятен. И в матче, и на ринге. Для меня было честью встретиться с тобой лицом к лицу.

[indent]О том, что это совершенно непрофессионально, вот так подпустить к себе врага, Тимур, конечно, не говорит. Не говорит, потому что Элиас — в смысли о чем он уже успел укрепиться — не враг вовсе. Не говорит, а сам снова, в который раз, задумывается о том, кто же тогда для него Элиас, если слова враг, друг и даже безобидное сослуживец не подходили ни по каким параметрам.
[indent]Задумывается, а потом вспоминает, что ещё хотел сделать.

[indent]— Вообще, если честно, шапка все же очень удобный предлог, — Тимур не юлит и наконец протягивает владельцу пропажу, сжимая ее на секунду в пальцах крепче и случайно, совершенно невзначай касаясь чужих пальцев, разжимая тут же торопливо свои и сглатывая, думая, что это так странно и так глупо — вот так волноваться из-за мелочи, которая ничего и значить не должна.
[indent]Не должна, вот только собственные вспыхнувшие щеки и чужой снова метнувшийся прочь взгляд, наверняка означающий очень много, чего почему-то привыкший подмечать детали Тимур никак не мог уловить, говорили, похоже, обо обратном, и ему от невозможности сложить все в одно целое становилось немного дико.

[indent]— На самом деле я бы хотел... извиниться, пожалуй, — он знает, что ему, по сути, извиняться не за что; он знает, что Элиас сам опустил щит, дав шанс на выстрел; он знает, что должен был выстрелить, потому что этого требовала победа. А ещё он знает, что Элиас Кётц никогда не делает ошибок и знает, что от него тоже зависела победа, а, значит, черта с два к этой ситуации применимы обычные правила.

[indent]— Я выстрелил, когда ты опустил щит, — Тимур ловит себя на том, что почему-то волнуется, перескакивает с ломаного немецкого на русский и обратно, но все равно продолжает, неловко потирая загривок и на секунду отводя взгляд; ему нужно мгновение, чтобы озвучить идею, оставленную ему самым простым способом поиска истины, и идея эта, если честно, требовала определённой смелости для своего оглашения, — Я это сделал, потому что должен был. Но я, говоря откровенно, не уверен, что хотел это делать. Не уверен, потому что думаю — ты сделал это если не специально, то точно не случайно.

[indent]Тимур выдыхает и наконец снова поднимает взгляд на Элиаса.
[indent]Если честно, он и сам себя частично не понимает, путается в собственных догадках и чувствах, своих мыслях и том, чему его учили с самого детства, поэтому совсем не уверен, что Элиас поймёт его ядреную смесь ломаного немецкого и сбивчивого русского.
[indent]Осторожно улыбаясь, Тимур ловит себя на мысли, что это забавно — он спокойно общается с Максимом, с которым остальные в одной комнате ощущают себя, как на минном поле, но здесь, рядом с самым общительным человеком в Радуге, самым открытым и искренним, он волнуется, не находит себе места и не может подобрать слов.
[nick]Timur Glazkov[/nick][status]shot as an art[/status][icon]https://i.imgur.com/ea5GcFO.png[/icon][fandom]Tom Clancy's Rainbow Six: Siege[/fandom][lz]they begged to be shot quickly, so that they could die while their minds were still clean.[/lz]

+1


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » небо упало в нас, небо раскинуло звезды


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно