Щит на землю, разгрузку с тяжелым броником - с плеч. Элиас плюхается на жесткое пластмассовое сидение стадиона рядом с Мариусом, и сразу закрывает уши наушниками, выудив их из сумки. И сразу дышаться становиться как-то легче. Кётц закрывает глаза, откидывается назад и немного запрокидывает голову, вытянув ноги перед собой. Движение улавливает даже под опущенными веками - темнота мелькает пару раз. Это Штрайхер машет у него рукой перед лицом, пытаясь привлечь внимание, хотя еще секунду назад кусал фаланги пальцев нервно, наблюдая за ходом матча, который для них двоих уже окончился. 

- Элиас!

Не реагирует и делает вид, что не слышит, хотя и громкости не прибавляет, чтобы действительно не слышать. Его тут нет.

- Элиас, твою мать!

Уже громе раза в два. Приходится приоткрыть лениво один глаз, освободить одно ухо от наушника (уровень заинтересованности - я делаю вид, что внимательно тебя слушаю) и повернуть голову. 

- Объяснишь может? - Штрайхер трет указательным ладонью лоб, Элиас повторяет его жест и чуть морщится от боли (будет здоровская такая шишка), на подушечках пальцев остается серая краска. Разговаривать об этом ему совсем не хочется. Кётц делает вид, что задумался, закусив щеку изнутри и подняв глаза в ночное, перекрещенное яркими прожекторами, небо, а потом просто жмет плечами и снова отворачивается, забываясь в музыке. 

- Не-а. 

Зрителям Элиас обычно был рад, но сейчас он благодарен, что стадион почти пуст, за исключением пришедших понаблюдать за шоу коллег из Радуги - все-таки сегодня не самый лучший для его карьеры день, и определенно не самый лучший его результат. А его ошибка, возможно, будет стоить всей его команде игры. 

Моника вот уже плетется к ним, сбивая носками кроссовок траву. Следом выходят Фьюз и Капкан, но ей, Элиас знает, любое поражение, пусть даже столь достойное, дается ей нелегко - в этом они похожи. Она сейчас сядет рядом, вплеснет руками, и скажет, что, видимо, в чем-то просчиталась, раз их стратегия, отработанная и слаженная, а самое главное - надежная, как швейцарские часы, дала сбой. Кётцу нелегко видеть ее такой разочарованной. Он подается вбок и кладет ладонь ей на спину, а потом улыбается легко, ободряюще, и она чуть дергает уголком губ в ответ. В этот раз ему проигрывать было совсем не в тягость. И он отлично знает почему.

Доминик приходит последним. Цифры на табло меняются последний раз, объявляя исход матчпоинта. Проиграли. Долго же ему придется объяснять ребятам, как он так облажался. Хотя он уверен, что они поймут, и просто учтут, что лучше его в бой против Тимура Глазкова не брать. У Элиаса и так все на лбу написано. В прямом смысле этого слова. А его взгляда побитого щенка немецкой овчарки, каким он одаривал снайпера каждый раз, когда тот находился в поле зрения, не замечал разве что только сам Глазков. 

Он снимает наушники, оставляя их болтаться на шее, когда видит среди празднующих, как всегда шумно, русских проблеск голубых глаз. Не небесных, но морских. Кажется, о них сейчас и поет Билли Айлиш в его наушниках. Только сейчас они его почему-то избегают. Кётц вздыхает и опускает плечи понуро. Это из-за того, что Максим до сих пор трет пальцами глаза и пытается промограться, как слепой котенок, после того как получил разрядом света прямо в лицо? Зато благодаря Басуде он узнал пару новых русских слов, каким и в родном немецком не знал эквивалентов. 

Тимур раньше остальных уходит с поля, Элиас только раздосадовано подпирает щеку кулаком. Хотелось Глазкову сказать, что выстрел был отличный. Моника хлопает его по плечу, и он невольно мелко вздрагивает, но с места поднимается, подхватывает сумку, снаряжения, и отправляется в раздевалку. 

Он, если честно, даже не помнит, с чего все началось. Кто-то вдруг подумал, что матч немцев против русских должен стать чем-то знаковым и фееричным. Кажется, это был кто-то из русских. Блитцу же плевать было на причину, он согласился не думая, как только узнал, что Тимур в этой заварушке тоже поучаствовать собирается. И остальных тоже он в итоге подбил, хотя все изначально были настроены крайне скептически. Но Мариуса очень легко взять на слабо, Доминика достаточно рассмешить парой шуток и пообещать ему пива за свой счет, а Монике предложить отработать новую тактику штурма. 

Они все обнимаются и уже думают договориться на реванш. 

- Приставим к тебе Дома, чтобы бил тебя током каждый раз, когда будешь заглядываться на вражеских снайперов, - Вайс машет ему рукой, выглядывая из-за дверцы своего шкафчика. 

- Ну, спасибо за заботу. Помирать, так вместе, да? - Элиас наигранным сарказмом отвечает, смеясь. 

Он опустил щит. И какое-то время убеждал себя, что для того, чтобы отправить Тимура, а потом и жмурящегося ослепленного Максима на скамейку, ведь шанс у него был, но он... не смог. Засмотрелся, действительно, забылся, и из ступора вышел уже падая на землю с пронзительной болью во лбу. Он и не думал, что дела его настолько плохи. 

Ему, кстати, жутко нравились их яркие костюмы, на манер тех, в которых ходят олимпийские чемпионы. Они из своего ремесла тоже сделали спорт, в каком-то смысле. У Панди котелок варит что надо, Элиас давно уже это понял. И на Тимуре костюм смотрелся отлично в ярком триколоре. 

- Элиас, где ты?

- А? Что? - поворачивает голову, вскинувшись, на звук голоса Моники, которая уже пытается пощелкать пальцами у него перед носом, лишь бы достучаться до него хоть как-то. 

Они сидят в зале для спарринга, Кётц лениво потягивает кофе из автомата, смотря куда-то сквозь. И думая, понятное дело, о Тимуре в спортивном костюме. 

- Где ты? Ты как будто где-то совсем далеко. Я тебя третий раз зову. 

- Что случилось? - у Вайс какая-то лисья и совсем недобрая улыбка на губах играет. Когда она что-то замышляет, то всегда так улыбается.

- Спецназовцы все не успокоятся. Задашь им трепку? Это ведь твой шанс отыграться!

- Ага, - Элиас моргает неопределенно. Он почему-то уверен, что это было целиком и полностью ее идея. Просто потому что она не могла пройти мимо чересчур довольных своей победой русских. И спровоцировала. Лорду Сенаньеву вообще разгон брать не нужно было, чтобы найти повод забраться на ринг. Элиас вздыхает. Ну, противник, конечно, раза в два больше, но шансы у него может и были. Хотя честнее было бы выпихнуть против него Мариуса и Доминика. 

Элиас вздыхает и ставит недопитый слишком сладкий кофе на сидение рядом. 

- Ты так и не подошел к нему?

- Не-а, - мотает отрицательно головой. Сегодня он на удивление немногословен, что редкость. Разминает шею и кулаки. Может хотя бы бой поможет ему немного встряхнуться и упасть с тех облаков, в которых он весь день витает. 

- Тогда это еще и шанс, ну... признаться в чувствах! - Моника не отстает, бежит следом чуть ли не вприпрыжку. Кётц сначала не понимает, а потом переводи взгляд на ринг. Там не Сенаньев. 

Как там Максим говорил?

Блять пиздец? 

Вот эта ситуация как раз была из разряда “блять пиздец”, Элиас может и не улавливал до конца смысла этих слов, но эмоциональную окраску прочувствовал хорошо. 

- Грубой силой? - вскидывает бровь, переводя взгляд на Вайс. Девушка только ободрительно улыбается и упирается ему ладонями в спину, подталкивая перед. 

- Вдруг ему понравиться?

- Отвали, - Кётц смеется, пробираясь через резинки. Оглядывается. Зрителей собралось порядочно. Он уже видит, как Моззи ходит между рядами и собирает ставки. Лера салютует ему радостно, желая удачи, и он кивает ей в ответ. Неудержимая Финка. Она бы точно такой ошибки не совершила, как он в том матче. Сенаньев кричит что-то про сорок пятый, фрицов и своего деда. Или отца. И возможно про деда Элиаса. Они забавные, эти русские. Покер с ними и сватовцами стал уже обычным делом по пятницам. А еще они, кажется, очень уважали его за знание языка, хоть и подшучивали над акцентом. 

Элиас встает в оборонительную стойку, подняв кулаки и чуть пригнувшись, проверяя, легко ли пружинят его ноги на мате. 

- Ты хорош только с винтовкой, или без нее тоже? - усмехается, дразнит скорее, чтобы спровоцировать первый удар. Когда Блитц выходил на ринг, к его позывному еще и прибавляли “krieg”, чтобы получилось . В нокаут он отправлял секунд за пятнадцать. 
[nick]Elias Kötz[/nick][lz]once invincible - now the armor's wearing thin, heavy shield down.[/lz][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][status]für dich[/status][icon]https://i.imgur.com/O7aJCpI.png[/icon]

Элиас, у тебя слишком доброе сердце. Элиас, мир далеко не такой радужный, каким ты его видишь. Элиас, снимай розовые очки.

Кётц кивает, улыбается, как всегда по-акульи широко, во все тридцать два, но правда в том, что он все это прекрасно понимал. И разовые очки с его глаз спали уже очень давно, разбившись стеклами внутрь. Он просто выбрал иной путь. Не закрылся, не озлобился, не охолодел. Он справился с жестокостью и невзгодами, выпавшими на его долю, по-другому. Улыбкой, смехом, порой неуместными шутками, своим невыгорающим оптимизмом и умением находить лучшее в худшем. Однако он привык, что первое впечатление у людей от него отмечено огромной красной печатью со словом “несерьезный”, до того, как он сотрет эту метку, показав себя в деле. 

Он был серьезен тогда, в матче против русских. Еще серьезнее, когда опустил щит перед Тимуром. 

Наверное, ему просто не хватало соревновательного духа, как Панди и говорил. Но свое дело Элиас знал. И знал очень хорошо. Но в тот момент в его голове будто... щелкнуло что-то. А в следующий момент он уже стирал краску со лба. И он, наверное, дурак, раз пытался разобраться во всем самостоятельно. Не в Тимуре даже. В себе. Русская душа, конечно, потемки, но своя собственная - вообще обратилась непроходимой чащей с недавних пор. А Элиас очень высоко ценил порядок и структурированность, как бы это стереотипично для немца не было. 

Тимур был для него ягодой другого поля, так вроде получится, если переделать эту совсем недавно выученную им фразу. Кётцу в принципе хватало того, что они могут иногда вот так увидеться, а о большем он как-то не задумывался. Зачем? Шансы-то почти нулевые. Они с Глазковым совсем не похожи. Им не о чем будет и поговорить. У Элиаса дрянное чувство юмора. Тимур посмотрит на него, как на идиота. Нет смысла портить их знакомство чем-то подобным. Доминик выслушивал все это уже вторую неделю, когда они вместе что-то снова перебирали в харлее Брунсмайера. Бандит только многозначительно кивал, и отвечал сухим “угу” или “подай разводной ключ”, что от него и требовалось, потому что Блитцу просто нужно было выговориться в чьи-то незанятые уши. Уши, которые не стали бы потом за него писать Тимуру и просить о встрече, как это сделали бы Моника и Мариус, используя силу гугл-переводчика и обаяния Страйхера. 

Покрытие ринга привычно пружинит под ногами. Элиас думает, что постарается не оставить на симпатичном лице Тимура ни одного синяка, ни одной ссадины. Это было бы кощунством, портить нечто подобное, что более чем достойно быть увековеченным на холсте, маслом, рукой умелого художника, каким был сам Глазков. 

Может быть, излишняя самоуверенность и сыграет с ним злую шутку, но статистически его результаты на ринге были лучшими. Уложить его удалось только Жилю, но проиграть кому-то, кого кличут “гора” на его родном языке, а тем более своему хорошему другу, Элиасу было совсем не стыдно. А с Лерой Мельниковой они загоняли друг друга настолько, что оба в итоге согласились на ничью. 

О нет, Глазкова, вооруженного мягкой улыбкой и вкрадчивым тихим голосом, недооценивать было никак нельзя. Элиас улыбается в ответ, в нем просыпается азарт, заставляющий кровь в жилах бурлить от волнения. Кажется, теперь он хочет реванша, хочет в очередной раз подтвердить свой статус чемпиона спарринга, и, самое главное, из чего этот хваленый снайпер сделан на самом деле. 

Удар у Тимура поставлен хорошо, точно. Как выстрел. Элиас блокирует, выставляя руки перед собой, словно щит. Но Кётц чувствует сомнение, нежелание бить, как будто Глазков себя заставляет. Так, думает немец, не пойдет. У него огня хоть отбавляй, а вот Тимуру явно надо немного помочь. 

Завалить сомневающегося - все равно что отобрать конфетку у ребенка. Можно быть хоть тысячу раз победителем, бойцом, каких свет не видывал, но без должного отношения к делу... ты обречен на поражение. А Элиасу так выигрывать не хочется. Он пользуется преимуществом только для того, чтобы преподать Глазкову урок. Потом Моника обязательно припомнит и скажет ему, что он слишком добрый. 

Подгадать момент, сократить дистанцию, не дать времени на то, чтобы среагировать. У удара две стадии, две энергии: негативная и позитивная. Пока идет замах, энергия позитивная. Кётц ждет негативной, когда противнику нужно будет восстановиться после замаха, чтобы начать новую серию атак. Следующий удар он парирует - ударяет левой ладонью по предплечью легко, достаточно, чтобы увести руку Тимура в сторону, выставляет собственное предплечье на пути, защищаясь, делает шаг вперед и бьет в плечо. Сила - в кулаке, как на острие клинка, но не в самой руке. Элиас отклоняет пулю с траектории, делает подсечку, и Глазков глухо ударяется спиной о мат, но Кётц держит его руку и не дает приземлиться снайперу на собственную задницу слишком жестко. 

- Ну, что ж, победителям положен еще один шанс, верно? - он улыбается, демонстрируя Тимуру его руку в захвате. 

Мариус от волнения чуть ли через резинки не перепрыгивает, благо, что Доминик держит этого мальчишку за шкирку. Ребята остаются довольны, кричат одобрительно и подбадривают, даже когда Элиас отпускает Тимура, отходит, и снова встает в стойку. Думают, наверное, что он играет с добычей. Отчасти, так оно и было. Кётц просто хотел увидеть тот же огонь в голубых глазах снайпера, когда он стрелял в него. Смотрит Элиас без тени насмешки, но с вызовом. 

- Ну же, это не может быть все, - смеется, а потом сам неожиданно переходит в нападение, в один прыжок оказываясь рядом, целя то в корпус, то выше, в грудь. Снайперы, говорят, народ расчетливый, выверяют все, в учет берут даже силу ветра, но совсем другое дело - уметь среагировать в ситуации уже вырвавшейся из-под контроля.  [nick]Elias Kötz[/nick][lz]once invincible - now the armor's wearing thin, heavy shield down.[/lz][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][status]für dich[/status][icon]https://i.imgur.com/O7aJCpI.png[/icon]

Жесткий мат упирается в щеку, а Элиас даже понять не может какое-то время, как так вышло. Но ему это нравится. Он начинает думать, что становится мазохистом. Пуля в лоб ему, в конце концов, тоже пришла по вкусу. Отменный выстрел, о чем у Элиаса, к сожалению, не выдалось возможности сообщить, как и идеально проведенный захват или росчерк кисти по холсту. Оба точные, выверенные. Как уж тут можно было не восхищаться?

Чужое колено давит между лопаток, вырывая из горла тихий рык. Кётц не то чтобы собирается сдаваться. Снова. Черт, ему точно еще припомнят это. Особенно если он проиграет. Но мягкий спокойный голос Тимура он будто кожей ощущает, когда он дышит совсем рядом с ухом и что-то говорит, хотя слов Элиас уже не разбирает, на корню пресекает все попытки вырваться. И Кётцу уже больше ничего не хочется, на самом деле, кроме как лежать лицом в мат, придавленный весом тела снайпера.

Он и думать забывает о техниках выхода из захвата, которые они с Домиником совсем недавно прогнали на этом же самом ринге. Брунсмайер на него, в свою очередь, смотрит даже без осуждения, а с немым пониманием, пока Тимур раскатывает его по рингу. Моника же обреченно закрывает лоб ладонью и, кажется, мысленно ставит на Элиасе жирный крест, записывая уже одно очко в пользу русских. 

Ему нужно собраться. Как хорошо, что Тимур дает ему это возможность, и решает или вернуть должок за то, что ранее Элиас расщедрился на второй шанс, под предлогом того, что Глазков несерьезен, хотя сам не лучше, или же у него тоже не получается хотеть выиграть. У Кётца в голове мелькает бредовая мысль, что Тимуру попросту может быть стыдно за прошлое. За тот выстрел в голову. Но он тут же от нее отмахивается. Нет, с чего бы ему было стыдно?

Их поединок больше похож на неловкий брачный танец, за который Элиасу, по правде говоря, немного стыдно перед товарищами. Как будто его попросили играть в каком-то дрянном ситкоме, а он, вместе со своим персонажем, по-настоящему влюбился в главного героя, и теперь его чувства у всех на виду, впору включать закадровый смех после каждой произнесенной им фразы, и показывать крупным планом лицо Моники или Дома, которые крайне «не впечатлены». Но Кётц с собой ничего поделать не может и мысленно уже придумывает отмазки в духе: «я не хотел портить его красивое лицо» или «я поддался, потому что мне стало его жалко».

Портить лицо Тимура ему действительно не хотелось, но вот поддаваться снайперу было ненужно. Он – противник достойный. Даже несмотря на то, что вряд ли часто бывал в ближнем бою, все-таки свое дело он, как и все в Радуге, знает. И Элиас, наверное, слишком долго смотрит на это самое лицо, только уже потом заметив протянутую ему руку, все еще сидя на мате.

Немец удивленно вскидывает брови. Все знают, что ему бы взять раскрывшегося противника в захват в одно быстрое, молниеносное движение. Перехватить запястье, вывернуть руку, заставив склониться, и навалиться сверху. Технику Элиас знает. Но он никогда так не поступит. Видит улыбку Тимура, чистую и искреннюю, доверие в его чистом, ровном, словно морская гладь в штиль, взгляде, и хватается за протянутую ладонь, запоздало улыбнувшись в ответ.

Кётц подскакивает на ноги и усиленно пытается сделать вид, что запыхался, а не покраснел как мальчишка до кончиков ушей. Это уже даже не смешно. Краем глаза он видит, как Моника подбегает к Сенаньеву, тягая его за огромную медвежью ручищу, и пытается что-то вещать про «замену», но ее мало того что не понимают из-за языкового барьера, так еще и в упор не замечают. Кажется, то была последняя капля.

- До трех побед? Как тебе? – Элиас снова встает в стойку и поднимает кулаки. Остальную реальность он отключает, не обращает внимания ни на переговоры сослуживцев между собой, ни на их взгляды. Оставляет только ринг и Тимура. Вокруг – вакуум. Чем быстрее он с этим покончит, тем быстрее все вернется на круги своя. В лучшем случае все просто забудут об этом досадном инциденте. В худшем… ребята ему как минимум припомнят ему за то, что после он не пригласил Тимура на свидание, и все это унижение, благодаря его слетевшей с плеч под воздействием химии голове, им пришлось терпеть зазря.
Кётц набирает полные легкие воздуха, а потом медленно их опустошает, пытаясь сконцентрироваться. В чем была его ошибка в прошлый раз? В том, что он вполне осознанно позволил Тимуру вести свою игру. Дал ему время, чтобы адаптироваться, и получил то, на что и напрашивался. Элиас делает заключение в уме, что это точно мазохизм. В этот раз он хотя бы номинально пытается быть серьезным, хотя в атаку идет только когда видит, что Тимур готов. В этот раз он не дает шанса на раздумья, а просто отталкивается от мата и бежит вперед, сразу, врезаясь плечом, но намеренно смягчает удар, и выставляет колено, когда они вместе летят на мат, чтобы не дать Глазкову упасть слишком сильно. Он пытается обездвижить снайперу ноги, зажав их коленями, а потом уже разобраться с руками.

Его тренер, когда он только начинал обучаться боевым искусствам, всегда говорил, что он слишком мелкий, ростом не вышел, зато телосложение отменное, как у танка. Вот Элиас и пользуется, невольно вспоминая это сравнение, с которым никогда не соглашался. [nick]Elias Kötz[/nick][lz]once invincible - now the armor's wearing thin, heavy shield down.[/lz][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][status]für dich[/status][icon]https://i.imgur.com/O7aJCpI.png[/icon]

После боя голова у Элиаса звенит. То ли от пропущенных ударов, то ли от роящихся, точно стая раздразненных пчел, мыслей в голове. Мыслей о глазах цвета океана из-за которых он удары, собственно, и пропускал. Он сегодня дважды подвел свою команду и ему даже не было стыдно. В критической ситуации он соберется и сделает то, что должен — это знают все, но сейчас... был ли смысл быть серьезным? 

- Все в силе сегодня? Или твоя голова свое уже получила? - ладонь Доминика тяжело хлопает по спине, Элиас оборачивается и утвердительно кивает. Ему правда нужно было развеяться и, может быть, на время, хотя бы на один вечер, забыть о Тимуре, очистить голову от мыслей о нем и о его до неприличия красивых глазах алкоголем и сигаретами. И забить этими мыслями многострадальную голову Бандита, который, кажется, слушал его с некой долей сочувствия, хотя и пытался упорно делать вид, что ему плевать. Как и всегда. 

- Поедем прямо сейчас? - Элиас затягивает шнурки на кроссовках, подняв взгляд на уже полностью собравшегося Доминика, привалившегося плечом к косяку. В раздевалке они одни, оба на ринге показали не лучшие свои результаты, впрочем, русские каким-то образом согласились засчитать Брунсмайеру и Басуде ничью, иначе, Элиас чувствовал, их бы попросту не растащили. Впрочем, это был Макс - любую драку с его участием приходилось заканчивать силой, чтобы она не закончилась летальным исходом. Элиас мотает головой. И как такой как Басуда поладил с таким как Тимур? Наверное, так же, как и он поладил с Домиником в свое время. 

- Ладно, я буду снаружи. Шлем не забудь, - Бандит жмет плечами, явно предпочитая попросту не задавать лишних вопросов и не лезть не свое дело, с которым, он уже чувствовал, судя по взгляду, его в ближайший вечер уж точно ознакомят. 

Элиас не отвечает, провожает взглядом Доминика и быстро, насколько это вообще возможно, одевается, пока в раздевалке не появился кто-нибудь еще, а конкретно - Тимур. Он знал, как это выглядело со стороны, и что чести ему этот побег совершенно не сделает, но в этом случае себя перебороть у него не вышло. Был бы он хоть сколько-нибудь смелым человеком, он бы пожал снайперу руку и поблагодарил за хороший бой. Но вместо этого он бежит: выхватывает из шкафчика мотоциклетный шлем, закидывает лямку рюкзака на плечо и спешит догнать Брунсмайера, которому, кажется, тоже на базе больше делать было нечего, и он либо тоже бежал от кого-то, или слишком соскучился по своему мотоциклу. А может быть и все вместе. 

Элиас невольно думает, что пока пытался отучить Доминика от привычки убегать, сам заразился, и проклинает себя пару раз почти вслух, но все равно шагает за Бандитом в гараж, крутя в руках потертый шлем, рассматривая в нем свое мутное искаженное отражение. 

Ему сорок, а он ведет себя как пятнадцатилетний подросток. 

Так Доминик ему и скажет после пары банок пива. А до этого - будет чинно молчать, конечно же, и слушать, одновременно сваривая провода и играя с высоким напряжением, словно Зевс с молниями и громом. Как-то за такое сравнение Элиасу чуть не разбили нос. 

- Черт, - Кётц откидывается на пластмассовый жесткий раскладной стул, выдохнув устало под щелчок алюминиевой крышки и тихое шипение пивной пены. 

- Что? - Доминик отзывается не сразу по своему обыкновению, выдержав драматично-безразличную паузу.

- Шапку забыл, - Элиас не то чтобы боится, что ту пресловутую глупую шапку ему не вернут, а скорее просто пытался забить хоть чем-то эфир, хоть на пару секунд, потому что слова, странным образом, в предложения складываться напрочь отказывались, а слушать, как ток бежит по медным жилам на протяжении нескольких часов, вперемешку с редкими перерывами на брань Доминика, ему едва ли хотелось.

Кётц крайне редко не мог поддержать беседу, но сейчас был именно такой случай, когда говорить было особо нечего. Чего Брунсмайер уже не знает о его плачевном положении? А пересказывать все, что на душе накипело, Элиас смысла не видел. Впервые за долго время. Молчание обычно давалось ему с трудом, но в данный момент он был за тишину благодарен. Ее, впрочем, спешит нарушить скрип давно никем не смазываемых петель тяжелой входной двери. 

Элиас сразу вскидывается, а Доминик и взгляда не поднимает, пока до него не доносится чужой голос. Кётц отвечает дружелюбной ухмылкой, а Бандит предпочитает ощериться недоверчиво, но Блитц его совсем не винит (Дом все-таки не самый открытый человек), а только хлопает по плечу и заглядывает в глаза, поднимаясь с места и выходя за дверь, оставив початую банку пива томиться на столе рядом с разбросанными инструментами, вместе с Тимуром, только получив одобрительный кивок. 

Глазков говорит на немецком и Элиасу это почему-то жутко приятно. Он ведь тоже последнее время с головой ударился в изучение русского. По понятным причинам. И Лера даже говорила, что у него отлично выходит, хоть и смеялась над акцентом. 

- Я... как раз про нее вспомнил, думал вернуться, - Элиас неловко смеется и трет шею внезапно вспотевшей ладонью, волнуясь, произнося каждое слово на родном языке Тимура ломано, неправильно расставляя ударения, хотя обычно у него с этим никаких проблем не было, и указывает на зажатую в руках Глазкова шапку. 

- Но ты оказался быстрее. Опять, - еще один нервный смешок, пауза, Кётц не может заставить себя смотреть в одну точку, а точнее, на Тимура, которого внезапно в его поле зрения стало слишком много. Снайпера же вообще не должно быть видно, так? - Спасибо. 

Благодарность тоже выходит смазанная и за нее Кётцу почему-то сразу хочется извиниться, потому что сказал как-то не так и совсем не то, что планировал. В голове-то все звучало хорошо, складно, а на деле... и улыбнуться нормально не получается. Кажется, вот он - идеальный момент чтобы пригласить его сходить куда-нибудь вместе, о котором говорила Моника сегодня, и Элиас его бессовестно упускал. Снова. Он уже слышит из уст Бандита приговор: “без-на-де-жен”.  [nick]Elias Kötz[/nick][lz]once invincible - now the armor's wearing thin, heavy shield down.[/lz][fandom]TOM CLANCY'S RAINBOW SIX: SIEGE[/fandom][status]für dich[/status][icon]https://i.imgur.com/O7aJCpI.png[/icon]