[indent]Орика задыхается. Солнце над головой скрыто тучей пепла, воздух вокруг заполнен дымом, разъедающим глаза, гарью, въедающейся в кожу, пеплом, забивающим собой лёгкие. В носу острый металлический запах крови, а под ногами — куски тел, скользкие лужи и острые мечи, впивающиеся в ступни, рвущие подол рясы, цепляющиеся за толстую расшитую ткань, словно пальцы мертвецов, пробившиеся сквозь землю в День почитания предков. Орика, словно пламя в банке, слабеет, его тянет к земле вес собственного тела, окровавленная ряса, раны и даже чужой жар рядом.
[indent]Орика задыхается, как задохнулся бы костёр без дров, как дракон со слишком туго стянутым ошейником.
[indent]Орика задыхается, но впивается в окровавленную одежду Ярха сильнее, стискивает пальцы, не отпускает. Не отпускает, потому не может, не хочет, не должен. Не отпускает, потому что обязан Ярху всем, потому что пришёл сюда, чтобы его золотые, цвета Небесного огня увидеть, чтобы свет в них не погас, чтобы и дальше они смотрели, как Ад под ноги покорно ложится. Не отпускает, потому что боится.
[indent]Орика задыхается, но в нем ещё есть искра, чтобы продержаться, пока голос Танахии не станет ближе.
[indent]Когда тело Ярха резко тяжелеет, Орика уже почти ничего не понимает. В нем говорят скорее инстинкты. В нем остался только затухающий уголь. Впрочем, и уголь способен обжечь.
[indent]Но обжигать уже не надо. Он ещё пытается вскинуть руку, пытается защитить наверное всего второй раз в жизни вставшего под тяжестью своих собственных ран на колени Ярха, но когда огромная тень скрывает от него остатки света, а сильные пальцы смыкаются на плече, Орика понимает, что они в безопасности.
[indent]Понимает и позволяет себе наконец-то отдаться тьме.
_________________
[indent]Орике снится потухший костёр, в котором тлеют угли, и воткнутый в самый его центр клинок, знакомый ему до боли. Вокруг ночь, и Орике кажется, что он должен начать обряд, но он вдруг понимает — у него нет ни рук, ни ног, ни тела. У него нет ничего. Нет, потому что он — это угли, тлеющие, не нагревающие даже острие прекрасного клинка, не то что способные взмыть вверх и соединиться с Небесным огнём.
[indent]Орика понимает сразу, что происходит. Возможно, он умирает. Возможно, Небесный огонь пришёл забрать положенную ему жертву. Возможно, он отдал Ярху долг.
[indent]А, возможно, все не так. Возможно, Орике ещё придётся многое понять в чтении воли Небесного огня. Или, возможно, просто не пришло его время.
[indent]В последнее Орика верит больше всего, когда на горизонте занимается рассвет, медленно светлой полосой подбираясь, словно убийца, к кострищу. О последнем Орика думает, когда лучи лижут углу, когда издалека накатывает вдруг постепенно нарастающий гул, и когда чувствует, как от света солнца угли начинают разгораться.
[indent]Когда пламя вспыхивает, окутывает клинок, раскаляя до бела сталь, и взмывает в небо, Орика не сомневается, что у Небесного огня ещё есть для него пара-других предназначений.
[indent]И кто знает, не связаны ли они с самым острым клинком, который только можно найти в Аду.
[indent]Орика вздрагивает и просыпается с первыми лучами солнца, почти тут же пытаясь встать. Тело ломит, голова кружится, тугие повязки стягивают грудь, мешая двигаться. Все это отвлекает его внимание. Отвлекает и не даёт заметить безумный даже по меркам Ада взгляд лекаря, с которым тот уставил на него, выронив ушат с мокрыми окровавленными тряпками.
[indent]Орика понимает, что произошло, не сразу.
[indent]— А я предлагал сразу тебя поджечь и посмотреть, что из этого выйдет, — огромный демон, пристроившийся возле соседней койки, безразлично отворачивается к балкону и фыркает.
[indent]К нему торопливо подползает лазурно-желтая ящерица, зализывая занявшийся огоньком кончик хвоста.
[indent]Орика выдыхает, падает обратно на койку и поднимает взгляд в потолок. Там, словно понятное одному ему послание, расплылось чёрное, как поднимающийся за балконом столб дыма, пятно гари.
_________________
[indent]— Позволь мне? — Танахия касается его плеча, спокойная внешне, но напряженная, словно натянутая струна, внутри, и кивает на балкон, — Отдохни сам. Ему будет проще видеть, что с тобой все хорошо, чем то, что ты мучаешь себя, все эти дни прочахнув над его койкой.
[indent]Орика соглашается не сразу. Он медлит, машинально гладит чешуйчатую морду не отходящей от него ящерицы, и лишь спустя несколько мгновений встаёт, уступая место возле койки Ярха Танахии.
[indent]Ящерица, издав урчащий звук, вскакивает следом и, поводив мордой между койкой хозяина и Орикой, следует за последним, как яркий, верный хвост.
[indent]Орике, в целом, все равно. А, может быть, даже и нравится.
[indent]На балконе, залитом солнцем, Орика проводил все время, которое не просиживал у койки Ярха. Он покидал цитадель лишь раз, почти сразу после того как очнулся, едва не спалив пару врачей и ту самую ящерицу, с тех пор смотрящую на него с каким-то глуповатым обожанием — ему нужно было помолиться и принести подношения Небесному огню. Ему нужно было попросить у Огня милости для Ярха.
[indent]С тех пор Орика крепость не покидал, все больше находя себе занятие в помощи, словно бы послушный ученик, следовавший заветам, которые когда-то пересдавал ему его дед. Проходясь между коек раненных бретёров, Орика все отчетливее слышал чужие слова: огонь не только разрушает, но и созидает, запомни это, и только от тебя зависит, будет ли ты губить или спасать.
[indent]Помогая, Орика все больше думал, что спасать ему ещё только предстоит научиться. Впрочем, у него для этого все время Ада.
[indent]Сейчас в лазарете уже было спокойнее. Кто-то умер, кто-то ушёл, кто-то успокоился и отдыхал, так что Орика мог позволить себе остаться на балконе. Дит его не завораживал, не очаровывал и не манил, но наблюдать за тем, как город приходит в себя, вставая с колен, на которые его поставил переворот, помогало Орике сосредоточиться и собраться с мыслями. Подумать же ему было над чем. А, в особенности, над вопросом что дальше?
[indent]Ответа у Орики до сих пор не было.
[indent]Ответ, впрочем, кажется появляется, когда его окликает слабый, но так хорошо знакомый голос.
[indent]Орика оборачивается и чувствует, как в груди разгорается приятное тепло, которого он не чувствовал уже очень и очень давно.
[indent]Орика улыбается вдруг осторожно и понимает, что счастлив. Счастлив видеть Ярха живым.
[indent]— Знаю. Мы греемся с ней вместе, — он поднимает руку и ящерица, чьё имя он так и не выпытал ни у кого, как ни старался, и которая полюбила прятаться вот так, в полах его рясы, сворачиваясь клубком вокруг кресла, на котором Орика сидел, поворачивает голову, высунув наружу язык, как не очень умная, но очень любопытная животина; такой, наверное, она и была.
[indent]На несколько секунд повисает тишина, и кажется, что даже Дит внизу замолкает. А потом Орика поднимается на ноги, в два широких шага оказывается подле Ярха, обнимая его и обжигая жаром.
[indent]— Я молил Небесный огонь, что ты пришёл в себя скорее. Я рад видеть тебя живым.
[indent]Орика улыбается коротко и выдыхает, отстраняясь немного, но так и не отступая.
[indent]Он не понимает, когда Ярх стал для него так важен, но зато он понимает, что не хочет его отпускать.
[nick]Orica[/nick][status]burn the flame[/status][icon]https://i.imgur.com/S7PmuO0.png[/icon][fandom]Bubble comics[/fandom][lz]but all they wanted was violence to plant their seeds and divide us. if they want the worst that's inside us well, bring on the violence[/lz]