Nowhǝɹǝ[cross]

Объявление

Nowhere cross

Приходи на Нигде.
Пиши в никуда.
Получай — [ баны ] ничего.

  • Светлая тема
  • Тёмная тема

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » and then we fall


and then we fall

Сообщений 1 страница 13 из 13

1

орика х ярх
https://i.imgur.com/5KHwL4j.png

Satan, I know thy strength, and thou know'st mine,
Neither our own but giv'n; what follie then
To boast what Arms can doe, since thine no more
Then Heav'n permits, nor mine, though doubld now
To trample thee as mire: for proof look up,
And read thy Lot in yon celestial Sign
Where thou art weigh'd, and shown how light, how weak,
If thou resist.

- "Paradise Lost", John Milton

[nick]Orica[/nick][status]burn the flame[/status][icon]https://i.imgur.com/S7PmuO0.png[/icon][fandom]Bubble comics[/fandom][lz]but all they wanted was violence to plant their seeds and divide us. if they want the worst that's inside us well, bring on the violence[/lz]

+1

2

[indent]Орика воздает Небесному огню последние почести, преклоняет колени перед взметнувшимся вверх, к переливчатому сиянию адских огней, по преданиями являющихся отголосками последней битвы между ангельскими полками и легионами демонов, и, поднявшись на ноги, отворачивается. Пламя костра, вскормленное специями, жертвенной кровью и магией тянется пологом за взлетевшим подолом жреческой накидки и, послушное, как дрессированная ящерица, узором ложится на вышитую умелыми руками песчаных ткачих ткань, растворяясь в нитях, как дым от костра только что растворялся в ночном небе над спокойно дремлющей пустыней.
[indent]Тень Орики вздрагивает и почти исчезает с затухающими всполохами пламени, а он замирает, последний раз оглядывая раскинувшееся перед ним бесконечное море песка, сейчас такое обманчиво спокойное, сверкающее изредка огнями-тропами, призывая пройти безопасным путем туда, где дом.
[indent]Орика прикрывает на секунду глаза и сжимает кулак, напоминая себе, что дома у него больше нет. Нет, потому что принесенные Сатаной человеческие порядки превратили Ад в жалкую зеркальную копию людской Земли, которой все они так жаждали. И Орика может идти всю ночь, весь день, всю жизнь, продираться сквозь изменчивую пустыню, желающую сожрать его, как изголодавшийся по добыче зверь, но он никогда и никуда не придет.
[indent]Все, что осталось у него от прошлого — это Небесный огонь, вера и пепелище родной деревни, затоптанное сапогами воинов непостоянной, как и тянущаяся к нему ветрами пустыня, эпохи правления Короля.
[indent]Короля, который теперь едва ли не безумен.

[indent]Орика шагает прочь от пустыни, от пепелища деревни и кострища с подношениями, а тень послушным вассалом скользит под его ногами за спину, а после — начинает трепетать под всполохами пламени, охватившего сначала глаза, потом кулаки, а дальше и все тело жреца, растворяясь в этом зареве, как фигура Орики растворилась в мгновение ока в огне, сменившись огромным, полыхающим драконом, взмывшем в небо.
[indent]Орика давно наблюдает за их миром, а теперь он свидетель того, как этот мир агонизирует в это смутное время, как шахматные фигуры двигаются по огромной доске из того, что когда-то было сначала свалкой бога, а потом — адскими кругами. Ему это на самом деле неинтересно, но происходящее никого не может оставить равнодушным, и рано или поздно всем в Преисподней придется выбрать для себя сторону. Хотя, казалось бы, какая у чертей может быть сторона, кроме дьявольской?
[indent]Но что делать, если Дьявол стал безумным?

[indent]Орика, тем не менее, выбирая сторону не мешкает. Небесное пламя само указало ему путь, а черный пепел под ногами этот путь лишь укрепляет.
[indent]Кроме того, у Орики было одно незаконченное дело, которое давно нужно было решить. И сейчас, накануне того, как мир, в котором он живет, треснет пополам и снова соберется из осколков, словно переплавленное огромным, беспощадным пламенем, стекло, наступило самое время для раздачи старых долгов.

[indent]В небе над его головой что-то вспыхивает и очередная лента сияния переливается из зеленого в желтый, а после — в ярко оранжевый, стрелой устремляясь вперед, туда, куда лежал путь Орики.
[indent]Орика понимает, что сам Небесный огонь указывает ему дорогу туда, где ему нужно было быть.
[indent]Орика понимает, что нужно спешить.

[indent]Дит в предрассветном солнце с высоты птичьего полета кажется Орике даже красивым, словно это не просто город рабов, бесконечного рынка и такой же, как и везде, кровавой грязи. Многоступенчатый, как треклятый человеческий Вавилон, блестящий, будто бы выложенный золотом, с яркими росчерками голубых лент-рек, он предстает чем-то большим, чем он был на самом деле, и кажется той самой столицей их мира, которой все его и представляли, а не ее жалкой, раболепной пародией, вымазанной на картине каким-то неумелым художником.
[indent]Но Орика здесь не для того, чтобы любоваться рассветными красотами и воздавать хвалу кускам камня, который Небесный огонь может слизать с берега в мгновение ока. Орика здесь, чтобы отдать долг и не дать тому, кому обязан, пасть жертвой чужих игр и собственных амбиций. Ярх, знает Орика, не дурак и не слабак, но Сатана, несомненно, кусок, об который легко обломать зубы.
[indent]Орика встревожен, потому что Небесный огонь показывал ему битву, в которой ему предстояло принять участие.
[indent]Но вместе с тем Орика уверен, потому что его Огонь показал ему его сторону.

[indent]Дворец кажется спящим, как и весь город, но Орика не обманывается, догадываясь, что это место — как муравейник: снаружи кажется пустой коркой, но внутри кипит огненным потоком жизнь. И, как и в любой муравейник, соваться туда может быть опасно.
[indent]Но у Орики нет ни времени, ни других вариантов. Ярх, как верный пес Сатаны, от дома господина далеко не отходит.

[indent]Орика знает, куда ему нужно попасть, потому что огонь, сопровождавший его всю дорогу, все еще с ним. Он касается балкона ступнями вместе с первыми лучами солнца и занавески из тончайшей прозрачной ткани истлевают в одно мгновение, пока рядом с ними складываются в рукава накидки огненные крылья. Под позолоченным карнизом собираются кучки пепла, но полы жреческих одежды разметывают их и пускают по ветру.
[indent]Орика не оглядывается. Он просто произносит:
[indent]— Ярх, пришло время мне отдать долг, — он складывает руки замком и выдыхает, — И помочь тебе остановить Сатану.
[nick]Orica[/nick][status]burn the flame[/status][icon]https://i.imgur.com/S7PmuO0.png[/icon][fandom]Bubble comics[/fandom][lz]but all they wanted was violence to plant their seeds and divide us. if they want the worst that's inside us well, bring on the violence[/lz]

+1

3

Ярх не спит, меряет шагами свои пустые покои и слушает ветер, путающийся в легких занавесках. Он ждет, когда солнце покажется из-за моря и прогонит ночной мрак, но время идет, а солнца так и нет. Ни единого светлого лучика. В Аду нет звезд, нет луны, и может быть даже яркий палящий круг, день за днем пересекающий небо, и не солнце вовсе, а нечто иное. Но кроме него там, в голубой выси, нет ничего. И верить больше ни во что не остается. 

Ярх верит, что солнце все-таки придет. Ночь и так была слишком темной и холодной - он невольно ежится и обнимает себя за локти, когда стоит на балконе, облаченный лишь в длинную набедренную повязку из тяжелой багровой ткани, сцепленную широким кожаным поясом. 

Танахия обнимает за плечи, прижимается теплыми губами к шее, телом - к его телу. И ее так больно и неприятно отталкивать. Брать за предплечья и мягко отстранять, говоря лишь тихое “прости, не сегодня”. В ее взгляд закрадывается грусть, она напоследок крепко сжимает его плечо и говорит, что все понимает. Ярх знает, что это правда. Никто не мог понять его лучше. Она лишь пыталась помочь, отвлечь. А Ярх попросту привык гнить в своей персональной Яме в одиночку. И выбираться из нее без чьих-то рук, тянущих его наверх. В конце концов, он сам виноват, что в ней оказался. Сам толкнул себя, сам упал. Никто не должен разгребать за него этот беспорядок. Особенно Тая.

Он не ест и не пьет - кусок в горло не лезет, внутренности в животе будто сжимаются в комок, сплетаются между собой беспорядочно, путаются, так же, как и мысли в голове. Тело из-за этого его едва слушается, а это Ярху жутко не нравилось, он привык, что может контролировать каждый свой мускул, и, обычно, каждую мысль тоже. Но сейчас контроль утекал словно песок сквозь пальцы. И Ярху неумолимо хотелось кого-нибудь разрубить, выпотрошить, выбить все зубы, вырвать глаза, выцедить всю кровь. Стереть в чертов порошок. И он точно знает, кого. Семиазу. 

Ярх ударяет кулаком по каменному бортику, стиснув зубы. Ангельский выродок ему лжет. Но какие у него варианты? Оставить все как есть? А вернее, пытаться сделать так, чтобы все осталось как есть и безнадежно проиграть? Сатана уже, считай, может попрощаться со своим троном. А Ярх не идиот, чтобы прощаться с жизнью. Лучше выжить и попробовать все исправить, чем сдохнуть в уже проигранной войне. 

Легче от этой мысли не становилось, как бы настойчиво Ярх не вдалбливал ее себе в мозг. Все-таки сути это не меняло. Он собирался предать Сатану. Своего учителя. Своего освободителя. Может, конечно, это уже был не тот Люцифер, которого он знал, но все же безумие носило его лицо, говорило его голосом, пусть и совершенно не те слова. 

Он уже дал страже указания, когда им следует покинуть свой пост, и те не слова не сказали, ни толики сомнения в их глазах Ярх не увидел. Они доверяли ему так же, как он когда-то доверял Сатане. И сейчас все, что они видят — это сошедшего с ума правителя, который чуть что принимался рубить головы. 

Ярх все еще помнит, как сделал первый шаг к трону. Потом еще один. И верил, что Сатана не дал ему умереть, потому что все еще помнил, кто он. Его верный цепной Ярх, которого он когда-то поднял из грязи и дал ему шанс, вместо того, чтобы закрыть глаза, отвернуться, и даже не смотреть на то, как его раздирают на кусочки. Он что-то увидел в нем. И видел до сих пор. Хотя этой осознанности с каждым днем становилось все меньше. 

Сомнения и злость съедали Ярха изнутри, лишая сна. Все, что ему надо делать — это отвернуться. Сделать то, чего не сделал Сатана, когда Ярх проткнул башку своему хозяину жалким деревянным копьем. 

Ярх просто хочет, чтобы эта бесконечная ночь быстрее закончилась, а вместе с ней закончилась бы и его пытка ожиданием, и на горизонте появилось красное зарево рассвета.

Завтра улицы Дита в очередной раз зальет кровью. Но кровью, которая раньше никогда не проливалась. 

Он отталкивается ладонями от каменного резного бортика и возвращается в кровать, представлявшую собой узкую кушетку с простынями и жесткими подушками. Ярх так и не приучился спать в роскошных хоромах за все эти годы. Он смотрит в потолок, лежа на спине и изучая едва различимую мелкую роспись на сводах, какое-то время. А потом все-таки закрывает глаза и, кажется, ему действительно удается заснуть. Как иначе объяснить, что утро не приходит одно, а вместе с образом, столь часто являвшимся именно во сне? 

Пронзительный, обжигающий, как сама суть его владельца, взгляд таких необычных, даже для демона, глаз. Голос громкий и властный. 

Такие сны всегда несли с собой умиротворение и душевное тепло. Ярх приподнимается на локтях. Нет, ему не кажется, что происходящее слишком реально. Обычно так оно и было. Но Ярх всегда знал, что настоящее, а что нет. Сейчас он странным образом сомневался. Он дергается вдруг. Запоздало, жутко запоздало для лучшего убийцы в Аду. Нашаривает в подушках нож и сдергивает с него кожаные ножны, оголяя сталь. Думает, что кто-то решил наслать на него морок и убить. Во время дворцовых переворотов возможно все. 

- Орика? - силуэт, обрамлённый пламенем, наконец приобретает четкость. Глаза Ярха слишком привыкли ко тьме - он щурится. Но до него наконец доходит. И он не знает, радоваться ему или выть от отчаяния. 

Почему именно сейчас? С губ срывается только тяжелый вдох. 

Обещание и образ. Оба потеряны в веках. Оба решили заявить о себе в момент, когда их ждали меньше всего.

Орике бы забыть об этом глупом долге, о котором-то и сам Ярх вспоминать не хотел. Все-таки он разрушил ошейник-убийцу не для того, чтобы сделать Орику своим должником. Он просто не мог видеть его в цепях. Это было неправильно. Огонь никому не подчиняется, даже если он горит мирно в очаге и ты кормишь его свежей сухой древесиной - один лишь уголек, одна искра, и дом сгорит. 

- Ты не вовремя, - подымается, спрятав нож, откидывает его обратно на подушки, отворачиваясь. - Уходи из Дита. Я не собираюсь никого останавливать. 

Он не врал. Сам он не поднимет клинка против Сатаны.  [nick]Yarkh[/nick][status]deathbringer[/status][icon]https://i.imgur.com/VbaXPms.png[/icon][fandom]bubble comics[/fandom][lz]найди меня, ищи, ищи. раз зажёг, то потуши.[/lz]

+1

4

[indent]Ад, вопреки человеческим представлениям, на самом деле довольно скучное место. Иерархия, правила, строгая кастовая структура — все, от чего люди на земле уже почти избавились, здесь, в Преисподней, не то что сохранилось, а было просто злободневной реальностью, от которой было никуда не сбежать. Ты мог быть демоном, суккубом, бесом, джинном или сам Сатана только знает кем, но тебе не избежать бесконечной жизни в строгих рамках, которым ты обязан был подчиняться.
[indent]Само собой, такая жизнь требовала хоть каких-то красок, и если Орика находил их в вере и отблесках пламени костра, ночью разрезающего темно неба своими всполохами, то большинство жителей Ада предпочитали вещи более тривиальные: плотские утехи, азартные игры, гладиаторские бои. Все это, само собой, требовало огласки, чтобы подтвердить свой статус развлечения, и больше всего, знает Орика на примере собственной жизни, местным нравились кровавые битвы на аренах. Соответственно, чаще всего обсуждали именно их. И вот именно благодаря врожденной кровожадности демонов, населявших Ад, Орика и не терял никогда из виду Ярха, быстро снискавшего себе славу Смертоносного, из раба дослужившегося до звания личного телохранителя Сатаны.

[indent]Орика смотрит на блеснувший одним их первых солнечных лучей клинок, острием уткнувшийся в его сторону, и вспоминает все те рассказы, что слышал о Ярхе Смертоносном. Он смотрит на то, как чужая рука не дрожит, как сверкает взгляд глаз цвета пламени, таких ярких, что от них, кажется, внутри что-то загоралось, и шагает ближе, думая о чужой беспощадности, кровожадности и беспринципности. Он смотрит на то, что при обнаженному оружии демон перед ним не нападает, а обороняется, и думает, что почти все россказни, пущенные впечатленными зрителями и довольными господами, правда лишь наполовину, потому что, не сомневаясь в чужой смертоносности, Орика никогда не поверит в то, что у Ярха, которого он знает, нет души, как перешептывались порой зеваки, пересказывающие из десятых уст сначала рассказы о поединках на арене, а после — вести с полей кровавых битв.
[indent]Орика смотрит в напряженное, знакомое хорошо лицо, и делает шаг ближе. Один. Второй. Третий.

[indent]Лезвие клинка скрывается в ножнах, а усталый голос наполняет безмолвные покои, разрезая тишину не хуже, чем только что исчезнувший металл разрезает плоть. Орика, опуская плечи, вспоминает, какие яркие сны он видел последние недели. Вспоминает льющуюся в них кровь. Вспоминает бушующее в них пламя. Вспоминает, как эти улицы, которые он видел всего пару раз в своей жизни, наполнялись телами, криками ярости и стонами боли.
[indent]Орика вспоминает, как проснулся посреди ночи в поту после того, как в одном из очередных снов увидел Ярха, пожираемого языками огромного костра с черным пламенем, разбавляемым ярко голубыми, как полыхнувшая в углу покоев чешуя шевельнувшейся в тени ящерицы, всполохами.
[indent]Орика вспоминает, что сорвался тогда со стоянки обратно, туда, куда обещал себе не возвращаться, туда, где остались ненавистные ему арены, господа и города, не раздумывая.

[indent]— Я пришел, потому что меня привел сюда Небесный огонь, — Орика говорит неторопливо, негромко и спокойно, не сводя взгляда с ярких, сверкающий в тени глаз Ярха, вспоминая невольно, как он впервые увидел этот взгляд недалеко за городскими воротами, перед турниром, вознося молитву Огню. Невольно задумываясь, Орика гадает — не Огонь ли благословил эту встречу потерянных в вихре кровопролитной непрекращающейся войны, называемой в Преисподней жизнью, земляков.

[indent]Помедлив, Орика продолжает под звук вдруг зазвонившего где-то вдалеке в городе колокола:
[indent]— И я не уйду. Я видел, что случится. Небесный огонь показал мне реки крови, битву и тебя. Пожар этой войны дойдет до твоего порога и лизнет твои пятки несмотря на то, что ты собираешься или не собираешься делать. И я хочу не допустить этого, Ярх. Я хочу помочь.

[indent]Колокол вдалеке становится настойчивее с каждым его словом, а когда последний звук последнего слова затихает, колокол сменяется барабанами, стучащими где-то совсем рядом, и кажется даже, что целая сотня обтянутых кожей ящериц с остовами из костей этих дьявольских инструментов окольцовывает фундамент замка Сатаны.
[indent]У Орики внутри что-то резонирует с этим звуком, и кажется, что пламя, клокочущее внутри его души, разгорается сильнее вместе с просыпающимся Дитом, готовым захватить в свой водоворот всех зазевавшихся, как глотает непостоянная пустыня путников, незнакомых с ее голодной дневной ипостасью. Орике хочется верить лишь в то, что Ярх знает, как обойти клыки этого города, что сомкнутся сегодня, также, как знал тогда, как обойти безумные водовороты пустынных ловушек.

[indent]Орика хочет спросить у Ярха, зачем он в это ввязался, хочет узнать, почему он выступает против того, перед кем испытывал благоговение, зная, что принесет за собой переворот, хочет понять, что за безумие охватило этот чертов город, его повелителя и обитателей, но он не успевает — в коридоре за толстой дверью покоев Ярха раздаются шаги, сначала далекие и частые, а потом все более громкие, близкие и становящиеся медленнее. Орика отступает чуть в тень, а в следующее мгновение раздается стук в дверь.

[indent]— Господин Ярх, сообщение от владыки Абиргала! — демон из бретеров, знаменитого легиона Ярха, бесстрашных и неумолимых, врывается, распахнув дверь, и быстро кланяется; Орика думает, что ему интересно, что должен чувствовать тот, кто раньше должен был падать в ноги сам, а теперь стоит едва ли не вторым после Падшего, — Он сообщает, что все готово. От Вас нужен последний приказ.

[indent]Орика смотрит на Ярха и его глаза коротко вспыхивают, пока посыльный все также сверлит взглядом пол. Он хочет понять, что у Ярха на уме.
[indent]Он хочет понять, как те мысли, что обуревают Ярха, облегчить.
[nick]Orica[/nick][status]burn the flame[/status][icon]https://i.imgur.com/S7PmuO0.png[/icon][fandom]Bubble comics[/fandom][lz]but all they wanted was violence to plant their seeds and divide us. if they want the worst that's inside us well, bring on the violence[/lz]

+1

5

- Но Ярх...

Он помнит слишком хорошо, как Танахия хватает его за руку, сколько непонимания и отчаяния в ее голосе, когда он впервые рассказывает ей о заговоре. И о том, что ее роль во всем этом - отсиживаться где-то на задворках, в безопасности, и ждать, пока все не уляжется, в то время как Ярх будет рисковать головой.

- Я уже все сказал, Тая. Ты не будешь в этом участвовать. Ты останешься в стороне. Я твой повелитель и я приказываю тебе, - произносит командным тоном, какой он с ней использует очень редко, только когда она пытается сделать что-то, что навредит ей. Пусть это эгоистично - запрещать ей и ограничивать, но из Ямы он ее вытащит, а если ее связь с троном прервется... он ничего не сможет поделать.

- Да, - Танахия склоняет рогатую голову, чтобы он не видел, как она поджимает губы, как гневные искры метают ее глаза, но он все еще чувствовал ее ярость в голосе, когда она добавляет помедлив, -...повелитель. 

- Бордж, - он поворачивается. Краснокожий демон чинно кивает в ответ и благоразумно молчит.

Он мог отослать Таю против ее воли как можно дальше от Дита. Но Орике никто и никогда теперь не сможет приказывать. И Ярх сам об этом позаботился. Все что ему теперь осталось - так это пытаться со жрецом договориться, что было чуть более чем бесполезным занятием. 

Перед ним - дракон. Посланник и глашатай Небесного огня, и слушать он будет только своего бога. Тут у него хозяев нет. 

Ярх чувствовал себя сейчас на месте Таи. Как она упрашивала его тогда позволить ей сражаться бок о бок с другими бретёрами, так и он сейчас просит Орику обратиться чистым ярким пламенем и раствориться в небесах, в полупрозрачных лучах еще неокрепшего утреннего солнца.

- Ты можешь умереть, Орика. Ты же в курсе новых правил, - произносит холодно, отворачиваясь и удаляясь в глубь покоев, чтобы стянуть с ширмы одежду и надеть ее на себя: плотные штаны и распахнутую до пупа жилетку в облипку с орнаментом легиона бретёров. 

Он до сих пор помнит, как старый ланиста арены указал ему на огромных демонов в тяжелой броне и сказал, что ему никогда таким не стать, потому что его сила в другом. В скорости, в ловкости. А потому Ярх всегда носил одежду, минимально сковывающую его движения, пусть это и считали признаком эгоцентричности (хотя отчасти так оно и было). 

- Я не идиот, - меч с тихим шелестом опускается в ножны на поясе. - То, что сегодня произойдет затронет всех без исключения. И пусть Аваддон и Арбигал рвут друг другу глотки за трон Преисподней. Мне плевать. В здравом уме никто на эту хрень не сядет. 

Он выглядывает из-за ширмы. Орика по-прежнему тут, по-прежнему ждет. От этого сна Ярху не проснуться. Он в шаге от того, чтобы потерять сразу две дорогие ему души. И не может с этим сделать ровным счетом ничего. От его звания и ранга никакого толку. Сейчас Ярх снова чувствовал себя гладиатором-новичком, которому не на что полагаться, кроме как на смекалку и собственное тело.

Нет, он не может все так оставить. Послать Орику на верную смерть, позволить этим стервятникам разорвать Сатану на кусочки. Он не будет стоять и смотреть. 

Колокол все звенит. Ярх едва слышит Орику, не хочет его слышать, и в голове с каждым ударом только одно имя.

Семиаза. Семиаза. Семиаза.

Это все - его рук дело. И он поплатится. Ярху до него не добраться. Демону не стоять перед вратами райскими. Но если он решится сам спуститься в Ад и посмотреть на плоды своих трудов... у Ярха будет шанс отомстить и положить этому всему конец. А что делать дальше и как ему вернуть Сатану на трон - он уж как-нибудь разберется без лживого ангела.

- Но у меня личный интерес. Если кое-кто явится на коронацию... - он делает паузу, скалясь на своем отражение в зеркальной поверхности стального кинжала, - то я буду рядом, чтобы подрезать ему крылышки. Этот тип совсем не из тех, кто держит обещания. А я хочу помочь своему владыке. Даже если это будет в последний раз. 

Он закрепляет нож в складках широкого струящегося пояса, плотно обмотанного вокруг его бедер. Вздрагивает мелко, когда с улицы аж до башен крепости доносятся боевые кличи и бой военных барабанов, сменяя предрассветное обманчивое затишье, какое бывает только пред бурей, громом и молниями грядущего дня. 

Раскрывает рот и делает несколько уверенных шагов в сторону жреца, надеясь раз и навсегда отбить у него охоту отправляться на эту суицидальную миссию, когда набирает побольше воздуха и вместе с ним - решимости в легкие. Сказать ничего он так и не успевает. Их прерывают. 

Нет, времени отговаривать Орику у него нет. И уж тем более посвящать его в политическую картину Ада, которая изменилась до неузнаваемости с момента последнего визита дракона в Дит. Он бы мог запереть его в крепости и надеяться на то, что камень выдержит ярость Небесного огня, и у Орики уйдет достаточно много времени на то, чтобы выбраться из постоянно меняющейся, как пустыня при свете солнца, твердыни. 

- Войди, - громко говорит, дождавшись, пока Орика хоть как-то скроет свое присутствие. Ярх складывает руки на груди, чуть хмурит напряженно брови. Отступать некуда. Это - последний рубеж. 

- Начинайте, - незамедлительно следует его ответ. Он не сомневается, но произносить это ему нелегко, несмотря на твердость его голоса, и чувствует, как огненный взгляд Орики жжет ему спину. Посыльный выходит из покоев, поклонившись еще раз. О, как часто власть имущим приходится говорить и делать то, чего совсем не хочется. Гораздо чаще, чем рабам, если подумать. Глупая и странная шутка. 

Но с Орикой он разговаривает не с позиции силы. 

- Какие-то долги можно вернуть. Какие-то нет. Мой долг сегодня станет только больше, - выдыхает, не поворачиваясь к жрецу лицом. Один взгляд в его глаза - и Ярх уже ни за что не скажет то, что собирается. 

- Я не хочу твоей помощи. У меня достаточно людей, - иными словами “ты мне не нужен”. Ярх морщится и напрягается каждой мышцей. Лишь бы подействовало, лишь бы он развернулся и ушел. Ранить гордость - легко, подло, но лишь это бы и подействовало, как бы Ярху не хотелось на самом деле броситься Орике в ноги и умолять его уйти.  [nick]Yarkh[/nick][status]deathbringer[/status][icon]https://i.imgur.com/VbaXPms.png[/icon][fandom]bubble comics[/fandom][lz]найди меня, ищи, ищи. раз зажёг, то потуши.[/lz]

+1

6

[indent]Орика жжёт Ярха взглядом, и если бы он хотел, если бы в его голове хотя бы на мгновение проскользнул образ смертоносного бретёра в огне, он сжёг бы его, превратил бы в пепел вместе с его безумной самоотверженностью, вместе с его самоуверенностью, вместе с его заносчивостью и вместе с его приступами неконтролируемой доброты. Если бы Орика хотел, он сравнял бы с землёй и эту крепость, и этот город, а пустыню вокруг превратил бы в стеклянное плато, как когда-то ненавистный всем бог обратил в соляную пустыню земли вокруг Содома и Гоморры.
[indent]Если бы хотел.

[indent]Но Орика не хочет. Не хочет, чтобы с Ярхом, полным противоречий, случилось непоправимое. Не хочет, чтобы игра, в которую он оказался втянут, стоила ему жизни. Не хочет, чтобы его сны, показанные Небесным огнём, стали правдой хоть в сотой доле.
[indent]И он не хочет этого не из-за чувства долга, не из выгоды и не из корысти. Он не хочет этого, потому что Ярх был для него больше, чем освободитель, соплеменник или насылаемый Огнём морок. Ярх был для него больше, чем возможность.
[indent]Ярх был для него якорем, позволяющим остановиться в этом вечно меняющемся мире, путеводным пустынным огнём, показывающем, где реальность, а где возведённый их безумной жизнью бред. Ярх, знает Орика, был тем, кто останется собой несмотря ни на что, и это то, что было ему важно.

[indent]Орика жжёт Ярха взглядом, а загорается подол жреческой робы, начиная тлеть и пожирать свой собственный узор миллиметр за миллиметром. Орика спокоен, но внутри у него свивает кольца змея. Ярхово ты можешь умереть пульсирует в висках, как разгорающееся пламя, как барабаны, бьющие под стенами дворца, как сердце, колотящееся быстрее после кошмара о чужом падении.
[indent]Орика спокоен, но пламя внутри него рвётся наружу, требует свободы.
[indent]Орика спокоен, но он хочет показать, что больше никогда не будет жить в страхе перед смертью, как жил почти всю жизнь. Он хочет показать Ярху, что благодаря ему он по-настоящему освободился и волен выбирать теперь не только свою жизнь, но и свою смерть.
[indent]Орика спокоен.
[indent]Но не хладнокровен.

[indent]Бретёр исчезает, голос Ярха ещё отскакивает от стен залитых наполовину светом, в наполовину мраком, покоев, а Орика выходит из тени и, сжигая за собой искусно расшитые ковры все тлеющем и постепенно занимающимся пламенем подолом робы, останавливается на четкой границе света и тьмы.
[indent]Возможно, думает Орика, он хочет спросить, что заставило Ярха поступить так, как он поступает, но предупреждения Небесного огня, высеченные пламенем внутри его черепа, вспыхивают с новой силой, напоминая о силе, которая каждый раз, каждый сон наблюдала за битвой и всегда, при любых обстоятельствах оставалась в стороне, излучая при этом такую реальную угрозу, что чёрно-лазурное пламя уже не казалось таким ужасным.
[indent]Поэтому Орика не спрашивает. А ещё потому, что ему не сильно интересно — политика всегда была последним, о чем он спрашивал у бродячих торговцев изредка натыкавшихся на него в пустыне.
[indent]Огню, знает Орика, все равно кого жечь, и ему не нужно знать, на чьей стороне истина. Ему достаточно знать, на чьей стороне тот, кто зажег в нем когда-то пламя, разгорающееся до сих пор.

[indent]— Как поделаешь, Ярх Смертоносный, — Орика глухо, едва слышно выдыхает, делает шаг назад, отворачиваясь, и выходит на свет, оставляя Ярха в той тени, которую он выбрал. Орика не осуждает, не злится и не пытается больше никого убедить — он просто позволяет Огню охватить его, зажечь, сжечь, как тростинку, и превратить в нечто новое, что может стрелой взмыть в небо, слиться с огненным диском и, отделившись от него, разрастись, стать множеством пылающих драконов и камнем рухнуть на дровец, туда, где ляг мечей и запах крови уже заполнили залу, считавшуюся недосягаемой.

[indent]Орике было бы проще, объясни ему Ярх свой план, но огню все равно, кого и за что жечь. Он пожрет все, что попадётся ему на пути, пока не потухнет.

[indent]Тронный зал встречает его появление криками боли и зычным, пробирающим до костей голосом, легко перекрывающим эти крики проклятиями. Орика врывается сквозь толстую каменную кладку легко, будто бы нож сквозь масло, распытает огромные глыбы и крошевом, горящим и плавящимся, осыпает потолок на головы сражающихся. Под вой и стоны огненные драконы кольцами заполняют пространство зала, пожирая и камень, и металл, и плоть, не делая различий между защитника и напавшими.
[indent]Перед тем, как обратиться, Орика читает про себя молитву Небесному огню, преподнося жертвой всех, кто сейчас был сожран пламенем. У Огня он просит не силы, но смелости не отступить перед горящим адскими кострами взглядом Сатаны.
[indent]Огонь отвечает Орике вихрем пламени, вспыхнувшим за троном и охватившим даже камень.
[nick]Orica[/nick][status]burn the flame[/status][icon]https://i.imgur.com/S7PmuO0.png[/icon][fandom]Bubble comics[/fandom][lz]but all they wanted was violence to plant their seeds and divide us. if they want the worst that's inside us well, bring on the violence[/lz]

+1

7

[nick]Yarkh[/nick][status]deathbringer[/status][icon]https://i.imgur.com/VbaXPms.png[/icon][fandom]bubble comics[/fandom][lz]найди меня, ищи, ищи. раз зажёг, то потуши.[/lz]Когда жрец говорит ему “как пожелаешь”, он сначала действительно верит в то, что тот развернется и уйдет, вернется в свою пустыню слушать песни костров и шелест песка в ночи. А потом резко оборачивается, не может сдерживаться больше и лицо его искажает гримаса ужаса. Ярх бросается за ним, хотя уже, понятное дело, поздно, пытается схватить его за край длинной жреческой накидки, вышитой таинственными яркими узорами, но ловит только пригоршню пепла. 

- Орика! - он окликивает его, ладони упираются в каменный бортик балкона, когда он чуть не вскакивает на него, чтобы оттолкнуться со всей силы и попробовать поймать за хвост огненного дракона, взмывшего в небо. 

Секунду назад он был здесь, а теперь оставил только дым, угли и пепел. Ярх помнит, когда он впервые расправил крылья, а длинное тело, сотканное из Небесного пламени, кольцами вокруг него вилось змеиными, опаляя, но не сжигая. Тогда Ярху казалось, что сейчас он просто разрушит тут все. Расплавит стены, сожжет господ. Он чувствовал, как кожа слезает с мышц, а мясо - с кости, а потом и кости превращаются в прах.

У него была возможность пронзить тело жреца клинком, когда он в ступоре был, лишившись своих оков, но он никогда бы ей не воспользовался, даже если бы это означало смерть для него, или для самого Орики потом, в будущем. Снимать с него ошейник было все равно что с дикого опасного животного. С дракона, которому ничего не стоило дыхнуть пламенем и обратить тебя в ничто. Но рисковать Ярх любил даже больше, чем жить. 

Он смотрит, как яркая искра на небе звездой на цитадель падает, щурится и прикрывает лицо тыльной стороной ладони, потому что взрыв даже отсюда волной тепла бьет по лицу. Ярх не знал такой другой силы: необузданной, яростной, пробирающей, когтями душу цепляющей. Перед ней Ярх был готов склонить голову, встать на колени, преподнести в раскрытых руках свой клинок и обещать служить до смерти. Что он и сделал когда-то. 

Голова раскалывается от противоречий.  Он был верен Сатане, наверное, намного больше, чем любой демон в Аду. Потому что когда-то он разрубил его оковы. Он был верен Орике. Потому что когда-то сам разрубил его оковы. И сделать этот выбор казалось попросту невозможным. Все говорило о том, что ему не стоит вмешиваться, дождаться, когда появится Семиаза и снести башку этому самодовольному ангелу, решившему поиграть в Бога. И позволить Орике погибнуть. 

Его дракон силен, но у Сатаны в руках нить его жизни, тонкая и трепещущая, словно одинокая свеча на ветру. Покажи он свою рогатую голову в Цитадели, и пути обратно не будет. Он навсегда останется предателем, но если не вмешается, то на его душе греха не будет. В конце концов, это была воля Орики, он сам избрал этот путь. Почему бы не позволить ему идти той дорогой, что начертил для него Небесный огонь? Да потому что боги могут ошибаться. Потому что каждый из них волен выбирать свой путь. Орика отважился пойти против своего бога ради него. Ярх пойдет хоть против всего Ада с голыми руками ради своего.

Ярх Смертоносный. Он смотрит в зеркало и видит там его. Демона, оборвавшегося тысячи жизней. Предводителя легиона бретёров. Разящий клинок Сатаны. И то, как Орика произнес его имя не шло из головы. Сквозь зубы, объятый пламенем. А Ярху всегда было плевать на ожоги, он как глупый мотылек тянулся к этому теплу, которое запросто могло бы его сжечь. 

Бежит сквозь опустевшие, меняющиеся чуть ли не каждую секунду коридоры крепости, повыше натянув на лицо куфию - безнадежный, отчаянный жест, предпринятый в надежде, что у него получится вырвать Орику из пыла битвы и остаться неузнанным. Ярх знает, что уже поздно, и он опять хватается руками за воздух.

Сражение уже пылало на улицах Дита. Сбежав по лестнице, Ярх чуть ли не по щиколотку оказывается в крови. Как же быстро все случилось. Он готовился, но, наверное, к этому нельзя быть готовым полностью. Ад переживал свою первую революцию, свой первый переворот. Это они тоже унаследовали от людей, как и быт? Ярх мотает головой. Его задача - достичь Цитадели и как можно скорее.

Он прорывается сквозь хаос. Иной раз, когда кто-то осмелится замахнуться на него клинком - он рубит руки. Быстро и чисто, как будто скальпелем. Добирается до площади в считанные минуты, а оттуда - и рукой подать до дворца Сатаны, откуда уже валил черный дым и то и дело вспыхивали огненные искры. 

У него меч в кров и одежда в алых брызгах, когда он, дыша тяжело, взбегает по кажущейся бесконечной лестнице. Орику найти не сложно. Гораздо сложнее будет сделать хоть что-то, когда Сатана изрубит в фарш пушечное мясо и доберется до него. Он не позволит. Ярх рычит и бросается вперед на первого противника. Ему не нужно больше одного удара, чтобы отправить другого демона в Яму. Он делает им одолжение, дарит шанс на спасение. Абиргал дерется подле своего повелителя, и когда клинок Ярха отскакивает от его щита с пронзительным звоном, а повязка спадает с лица, демон понимает, как избавиться и от соперника, и от сумасшедшего короля разом.

- Ярх? Ублюдок! Это его рук дело! 

Сатана налетает на него, позабыв обо всем. У Ярха получается пнуть Абиргала в грудь и оттолкнуть от себя, а оптом заблокировать удар трезубца Люцифера. 

- Ты предал меня? После всего, что я для тебя сделал? Тварь! 

Руки трясутся, но Ярх держится из последних сил, не пытается контратаковать, а лишь защищается, раз за разом отскакивая в сторону. Сатана уже не станет его слушать. Все кончено. Ему нужно только выиграть немного времени для Орики. Властелин Ада теснит его к балкону, и когда за спиной разверзается пылающая бездна, в которую превратился великолепный древний Дит, Ярх почти оступается, но удерживает равновесие и снова выставляет меч перед собой, защищаясь. Сатана давит, обещает ему муки, каких он не знал. А потом за его спиной мелькает красноватый блеск глаз Абиргала и его копье.

- Господин, сзади! - и снова слишком поздно. Кровь Сатаны, светящаяся потусторонним бирюзовым светом, обагряет его лицо, все давление вдруг попадает, а живот пронзает нестерпимая боль. Он опускает глаза и видит вострый наконечник копья, исчезнувший в его внутренностях, ощупывает рану свободной рукой, будто не веря, но ладонь заливает теплая красная кровь. 

- Отлично сработано, Ярх. Тебе все-таки хватило смелости явиться. Что ж, отлично, ты избавил меня от нужды возиться еще и с тобой.

Он дергается, когда Абиргал безжалостно тянет копье на себя, упираясь копытом в спину Сатаны, чтобы снять его с древка, как снимают мясо с шампура. Люцифер заваливается вперед и толкает Ярха за край своим телом, но у бретёра получается ухватиться пальцами за край. Продержится он недолго - с периферии зрения уже подкрадывается тьма, а кровь все не останавливается. Он вдруг ощущает такую слабость, что держится за уступ скорее на инстинктах, нежели осознано. 

Ярх только надеется, что Орика не попал в эту мясорубку, что он уже где-то далеко и не видит его позорного провала.

Отредактировано Rafe Adler (2020-05-26 14:41:52)

+1

8

[indent]Орика не сражался уже очень давно. Почти честно будет сказать, что с самого турнира Трёх Арен, когда Ярх разбил его оковы и освободил, подарив возможность прожить такую жизнь, какую он хочет сам для себя написать, а не такую, какая была красными чернилами расписана в договоре на покупку раба.
[indent]Орику просто не тянуло в бой, несмотря на то, что внутри его бушевал Небесный огонь, жаждущий выхода и привыкший кормиться каплями крови, достававшимися ему на арене, когда один за другим противники падали к ногам Орики. Но с тех пор многое изменилось: пустынные налетчики не были достойными противниками, и в большинстве своём, чтобы защитить очередную деревню, подвергшуюся их налету, Орике достаточно было показать, что Огонь на его стороне; Огонь же, медленно, но верно, приучился к новой жертве, и теперь Орика отдавал ему свою кровь, а не кровь павших врагов.
[indent]И Орику это устраивало.

[indent]И тем не менее, раз познав искусство отнимать жизнь никогда уже его не забудешь.
[indent]Орика понимает это, когда пламя внутри него вспыхивает так, как никогда не горело со дня Турнира. Орика чувствует это, когда кончики пальцев вспыхивают. Орика принимает это, когда демон перед ним, виновный лишь в своей верности Сатане, превращается в пепел, пожранный Огнём, получившим наконец-то долгожданную свободу.
[indent]Орика вдруг осознаёт — он всегда был воином, хоть никогда, кажется, об этом всерьез не думал. Он должен был быть воином, потому что любой шаман обязан быть способен защитить свою веру не только словом, но и мечом. И только оковы, сброшенные давно Ярхом, заставляли его быть скорее шутом, чем посланником веры или ее смертоносным карающим оружием, играющим по правилам, установленным не Небом, а Хозяином.
[indent]Но теперь оков нет. И Огонь, бушующий внутри него, Огонь, насылающий на его сны, хотел доказать наконец, что у пламенной стихии хозяина нет.

[indent]Небесный огонь требовал жертв, и жертвы эти он, знает Орика, получит.

[indent]Адские легионы его не пугают, и он пробивается сквозь них с легкостью, с какой прорубал когда-то давно, на том знаменательном Турнире, путь к льющему вокруг себя реки крови Ярху. Сейчас у него была другая цель, недосягаемая, к которой он также не испытывает никакой личной ненависти и неприязни, но которая также, во имя его убеждений и необходимости, должна была пасть. Как и против Ярха, Орика ничего не имеет против Сатаны, кроме кошмарных снов и обжигающих кожу предупреждений. Как и Ярха, он его даже уважает.
[indent]Как и с Ярхом, он не сомневается, когда заносит руку для удара. Как и с Ярхом, его рука не дрожит.

[indent]О Сатане слагали легенды, и каждый решал для себя сам, в какие верить, а в какие нет. Орика же — верил во все. И тем не менее, он знает, что не отступит, когда объятый пламенем цвета неба трезубец описывает широкую дугу, сжигая в пепел подобравшихся ближе всех демонов, а после под громогласный рев Предатели! стрелой врезается в толпу, рассыпающуюся в пыль под крики агонии. Последняя преграда между Орикой и Сатаной падает.
[indent]Орика не думает, чем все кончится, а просто обращается драконом и бросается навстречу пылающему трезубцу. Орика не думает, а просто хочет вернуть Ярху долг.

[indent]Пламя сталкивается с пламенем, искры разлетаются в разные стороны, а каменные плиты пола идут трещинами, когда Орика, отброшенный ударом, срезается в одну из стен, снеся всей своей драконьей тушей несколько колонн. Бочину обжигает, он ревет, но тут же — снова бросается вперед, сжигая вокруг себя демонов, камень и воздух, наращивая мощь и отдавая на жертву своему Огню все вокруг, потому что ничего ему сопротивляться не в силах.
[indent]Ничего, кроме Сатаны.

[indent]Орика ощущает, как трезубец снова вспарывает тело, цепляется когтями за каменный пол, проскальзывает по лужам чьей-то крови, и теряет концентрацию, обращаясь вновь своей слабой формой. Пальцы скользят по крови, когти вхолостую царапают камень, а небесно-голубое пламя почти лижет ему лицо. Орика не жалеет, и лишь надеется, что хоть чем-то он плану Ярха оказался полезен.
[indent]Орика не жалеет, но и все еще не сдается. Он еще хочет подняться на ноги.

[indent]А потом лазурное пламя отступает. Отступает ровно в ту секунду, когда Орика слышит чужое режущее сейчас слух имя. Имя, которое вполне способно было заглушить своим звуком крики битвы. Имя, которое он и сам иногда шептал во сне.

Ярх!
[indent]Орика отрывается от пола и нетвердо встает на ноги. Ряса тяжелая от крови, а ноги ватные, но он не обращает ни на что внимания, и все, что он видит — это три фигуры у самого края пропасти, обрывающейся прямо на заполненные хаосом улицы Дита, которые, как Стикс, подхватят тебя, стоит лишь попасть на них, и унесут, предав забвению. Три фигуры, схватившиеся в последней битве. Три фигуры, расчерченные и соединенные алым и бирюзовым.
[indent]Алым, хлынувшим к ногам Ярха.

[indent]Орика делает шаг вперед и падает на колени. Он слышит крики как сквозь толщу воды, натыкается ладонью на чьи-то кишки, соскальзывает на луже крови из чьего-то рассеченного надвое тела. Он видит, как массивная туша Сатаны тянет Ярха за собой, видит, как тот оступается, видит, как падает, и все это словно в патоке, словно в засахаренном, вязком меду из алого, голубого и черного.
[indent]Он видит это и внутри него вспыхивает пламя.

[indent]— Ярх! — Орика ревет драконом, огненным вихрем сметает всех вокруг себя и мерцающей, как пламя на ветру, стрелой рвется вперед, сжигая всех и вся, и там, где Сатана устоял, Абиргал — превращается в пепел, разлетается по ветру, исчезает, чтобы никогда больше не существовать, а Орика — обнимает огненными крыльями чужое обессиленное тело, обволакивает пламенем.
[indent]Орика знает, что пламя не только разрушает. Пламя, как когда-то спросил у него Ярх, еще и созидает.

[indent]Орика молится Небесному огню, чтобы ему хватило крови и сил продержаться до земли. Орика молится, и сознание покидает его, когда он всем своим драконьим телом врезается в залитые кровью улицы, превращая все вокруг себя в выжженный котел, заполненный огненными кольцами, сжигающими все вокруг себя, кроме одного единственного тела в самом сердце воронки.
[nick]Orica[/nick][status]burn the flame[/status][icon]https://i.imgur.com/S7PmuO0.png[/icon][fandom]Bubble comics[/fandom][lz]but all they wanted was violence to plant their seeds and divide us. if they want the worst that's inside us well, bring on the violence[/lz]

+1

9

Разжать пальцы и опустить оказывается на удивление легко. Свой бой он проиграл - Сатану разорвут на части. Но войну еще никто не выиграл, пока чья-либо задница не уселась на проклятый трон - да даже при этом, вряд ли новый царь хоть что-то выиграет. Его точно так же захотят сместить, ведь такое могущество не должно быть ни у кого. Даже у правителя Ада. И рассудок нового короля неизбежно пошатнется. За власть цена велика, Ярх на своей шкуре это понял, когда получил легион и стал личным телохранителем Сатаны. Но ведь на то они здесь все и заперты, все демоны в Аду, чтобы хотеть большего несмотря ни на что. И, в конце концов, Сатана - просто один из них. Такой же демон. 

Ветер свистит в ушах. Перед тем, как закрыть глаза Ярх видит стремительно удаляющуюся цитадель и ослепляющий огненный всполох. Он выберется из Ямы обязательно. Хоть посмотрит, какова она, и почувствует, что значит смерть в их гадком маленьком мирке. Осталось только дождаться, когда его тело наконец-то встретится с землей, кости сломаются, как штыки проткнут кожу, кровь брызнет фонтаном. Падение с такой высоты сулит быструю смерть. Наверное, то же самое чувствуют воздушные шарики, наполненные водой, которые дети бросают из окон. 

Ярх привык к боли, но тот факт, что из-за ранения он уже не почувствует ничего почему-то его успокаивал. Упасть с вершины самого высокого здания Дита должно быть не слишком приятно. За реальность он больше не держится и позволяет темноте заполнить его сознание, а векам тяжело упасть на глаза. 

Ему должно быть холодно. Все говорят, что умирать до ужаса холодно и страшно. Как будто ты остался один во всем мире, а потом ты вдруг оказываешься на дне Ямы. Для кого-то — это секундный переход, для кого-то он длится веками. И вот тогда лава обглодает тебя до костей, пока ты пытаешься пролезть наверх по отвесным, кажущимися бесконечными, склонам Ямы. Он хорошо себе все представил, исходя из чужих рассказов, приготовился, но почему-то вместо леденящего холода, сменяющегося нестерпимой жарой, он чувствует только тепло и видит не тьму, а пробивающийся сквозь веки ослепительный свет. Он тянется к теплу, к свету, под ладонью скользит пробитая огненная чешуя, окровавленное оперение. Падение не заканчивается. Неужели Сатана успел перерезать светящуюся нить, соединяющую его сердце и трон? 

Но Ярх раскрывает резко глаза и осознает, что не исчез навсегда и не угодил прямиком в Яму. На лицо падает... снег? Но он не тает. И в Аду не бывает снега. Это пепел. Вулканов в Аду тоже нет, но небо все затянуто серыми густыми облаками так, будто самый большой из них извергся и погрузил весь Дит во мрак, облил его кровью, почерневшей уже, будто лавой застывшей, и присыпал белыми хлопьями пепла тел, в которых эта кровь раньше курсировала. 

Где-то вдалеке еще слышен звон мечей, крики, но вокруг только выжженная земля и застывшие в агонии обгоревшие трупы, словно искусно выточенные статуи. Запах паленой плоти помогает немного быстрее вернуться в сознание. Живот простреливает острой болью, а одежда липнет к коже от пропитавшей ее новой и свернувшейся уже крови. 

У Ярха получается сначала только встать на колени, используя клинок, который он из рук так и не выпустил, а потом и полностью выпрямиться, зажимая рану свободной ладонью. Взглядом он ищет лишь одну фигуру, потому что знает, кого спас ценой своей жизни, и кто спас его, не дав эту цену заплатить.

Эти картины рисовал Небесный огонь Орике в пустом ночном небе, танцующими языками пламени? 

Пытается распознать все еще расфокусированным зрением в белом мареве багровые жреческие одежды, и как находит, сразу бросается к израненному телу, в них закутанному. Он мало чем может помочь. Раны серьезные, и им обоим повезет, если они дотянут до крепости бретёров, и вообще выживут, едва дышащие, в пылу отголосков битвы. Сатана пал, но на улицах все еще продолжалось сражение. Безнадежное, конечно. Девять легионов против кучки лоялистов? Исход был решен с самого начала. 

Ярх закидывает руку Орики себе на плечо, старается поддерживать его тело так, чтобы не причинить большей боли. 

- Случилось то, что ты предвидел, да? - спрашивает тихо, оглядываясь по сторонам и крепче сжимая рукоять меча. Ответа он не ждет, да и лучше бы ему его не получать - опрометчиво сейчас тратить силы на разговоры. 

Первый шаг дается с трудом, второй и все последующие - еще труднее. Но Ярх терпит, стискивает зубы и идет вперед. Хотел бы он сказать, что и из худших ситуаций находил выход, но это все... за гранью. Мертвый господин и умирающий друг. 

Он тратит последние силы на то, чтобы хоть как-то с ориентироваться и дышать, забивая легкие пеплом, а потом не успевает среагировать, когда на них, замахиваясь, несется демон (плевать из какого легиона, плевать на чьей стороне), и только поворачивается спиной, закрывая Орику своим телом, позволяя вражьему клинку полоснуть себя по спине, а потом описывает в воздухе широкую дугу мечом и выпускает противнику кишки. 

- Держись, ладно? Все уже закончилось, - успокаивает то ли себя, то ли жреца.

Ярх не жалеет о содеянном ни секунды. Может он и ошибся, но пока сердце Орики слабо билось совсем рядом с собственным - он не жалеет. [nick]Yarkh[/nick][status]deathbringer[/status][icon]https://i.imgur.com/VbaXPms.png[/icon][fandom]bubble comics[/fandom][lz]найди меня, ищи, ищи. раз зажёг, то потуши.[/lz]

+1

10

[indent]Тьма окутывает все вокруг, и сложно сказать, что это: смерть, отвесными стенами Ямы нависшая над головой, теми, что закрывают от проклятых то, чем за неимением лучшего жители Ада дали имя солнце; а, может быть, это ночь, накрывшая Дит в тот момент, когда его собственное солнце, тот, чьё имя когда-то было самым красивым среди ангельских, оказался растерзан предателями, жаждущими лишь могущества и власти, не взирая на цену, что за них нужно заплатить; или, возможно, это дым, гарь и пепел от тысяч и тысяч убитых и сожжённых, застлавшие небо, когда пламя, пожирающее все на своём пути, затухло, задушенное узкими улочками.
[indent]Орика не знает правды.
[indent]Орике кажется, что все это — просто очередной сон из тех, какие Небесный огонь насылал на него все чаще и чаще, пока каждую ночь он не начал просыпаться в поту и ужасе, выкрикивая раз за разом одно лишь имя.
[indent]Орика, если честно, хотел бы, чтобы это был сон. Так было бы проще. Так у него был бы шанс ещё все исправить. Или, если уж на то пошло, то хоть что-то.

[indent]Когда влажные от крови пальцы сквозь тьму вырывают его из объятий пепла и сажи, Орика понимает, что в этот раз все произошедшее не было сном. Орика понимает, что чёрное пламя с голубыми всполохами, что чужая алая кровь, мешающаяся с лазурной, что боль, отчаяние и ужас — все это было настоящим.
[indent]Орика понимает, и из глубины души поднимается холодной волной страх, сковывающий мышцы и тушащий огонь внутри него.

Что если..?

[indent]Но окровавленные пальцы не сжимаются на его горле и не пытаются разорвать. Окровавленные пальцы держат его крепко, прижимают к ослабевшему телу и тянут прочь из выжженной быстрей могилы многих сотен демонов.
[indent]Нетвердо ступая, Орика думает, что у Ямы и Огня сегодня пир.

[indent]У Орики нет сил открыть глаза, но с каждым шагом ледяные тиски немного разжимаются, а с каждым новым ударом сердца внутри становится все жарче, будто в печи, ушли в которой раз за разом раздувают огромным мехом. Он никогда не ощущал себя таким беспомощным, и пламя, занимающееся в нем снова, бьется о рёбра загнанной птицей вместе с сердцем, требуя выхода. Он чувствует запах свежей крови, ярче, чем затхлый сладковатый привкус, оседающий на языке от крови уже запеченной, и ощущает, как пальцы того, кто его поддерживает, слабеют.
[indent]Орика понимает, что идти им осталось не долго. И совсем не потому, что пункт их назначения уже близко.

[indent]Орика открывает глаза и видит, как мир, потерявший краски, окрашивается алым росчерком, нарисованным чужим мечом. Мечом, который Орика знает слишком хорошо. Мечом, который сейчас их защищает. Мечом, пальцы на эфесе которого вот-вот разомкнутся.
[indent]Орика не может этого допустить. Орика не может допустить, чтобы с Ярхом что-то случилось.
[indent]Они дойдут до серых, нависших над Дитом, стен крепости бретёров.

[indent]Суматоха на улицах стихает, но бой ещё не окончен, и буквально следом за первым на них бросается второй демон, чувствуя в двух раненных легкую добычу, а в Ярха, истекающем кровью, чувствуя простой путь на верх адской пищевой цепочки. Орика не позволяет массивному топору с эмблемой Аваддона опуститься, вскидывая руку и позволяя пламени сорваться вперёд, обжигая чужие мощные лапы до костей; вой разносится по заваленной телами улице, а пламя внутри его груди занимается ярче: огонь кормился кровью, и он готов был есть и есть.
[indent]Но Орика не против: чем больше Огонь ест, тем больше у него сил для защиты. Или для нападения.

[indent]— Все... нормально, — чужие слова ещё отдаются в ушах эхом, выпиваются в сердце когтями, выворачивают рёбра и закапываются пальцами во внутренности, и Орика ощущает, как от дрожащего голоса Ярха у него внутри все скручивает; Орика ощущает, что он готов свернуть горы и победить смерть ради того, чтобы этот голос снова отдавал металлом и звучал звонко.

[indent]Городские ворота, кажется, должны быть закрыты, но когда они выворачивают на широкую улицу, ведущую почти напрямик к крепости бретёров, огромные створки распахнуты настежь и под сводами каменных арок идёт сражение.
[indent]Орика не присматривается, и они с Ярхом делают несколько шагов прочь, не желая тратить силы на то, чтобы избежать ненужного боя, однако звонко выкрикнутое девичьим голосом имя бретёра заставляет их остановиться.
[indent]Орика узнает этот голос, последний раз слышанный им в том безумном лесу, где плоды с человеческими лицами завлекали и тянули в бездну погибели. Орика узнает этот голос и льющуюся из него энергию.

Танахия.

[indent]— Похоже, твои друзья все ещё с тобой... — голос у Орики слабеет и он едва не соскальзывает с плеча Ярха, но, тем не менее, на его губах играет улыбка. Он помнит тот лес и помнит, почему Танахия и Бордж повезло больше прочих и они лишились не жизни, а лишь кожи на руках. Он помнит, как Ярх за них переживал.
[indent]Он помнит и правда счастлив, что они до сих пор все вместе. Это, думает Орика на краю сознания, сжигая ещё несколько напавших, бросившихся наперерез друзьям Ярха, самое ценное, что можно обрести в их мире. Орика понял это, когда Ярх разбил его цепь, просто так даруя свободу.
[nick]Orica[/nick][status]burn the flame[/status][icon]https://i.imgur.com/S7PmuO0.png[/icon][fandom]Bubble comics[/fandom][lz]but all they wanted was violence to plant their seeds and divide us. if they want the worst that's inside us well, bring on the violence[/lz]

+1

11

Они пережили мясорубку в Цитадели не для того, чтобы сдохнуть здесь, добитые простой низшей нечистью, отребьем, которому хватило ума и трусости переждать, забившись поглубже в свои сырые теплые норы под землей, как крысам. У мародёров только одна сторона - своя. Им плевать, кто перед ними - жрец Небесного огня или предводитель одного из трех сильнейших легионов. У Ярха блестящий вострый меч, который можно наверняка неплохо сбагрить где-нибудь. А таких как Орика тут и вовсе не видели. Койче - редкие гости Дита, а после опустошительных рейдов даштаров - просто редкость, не говоря уже о шаманах, которые и до этого считались вымирающим племенем. Его захотят увести, продать, как ярхов меч - такое же оружие. 

Ярх шипит. От боли ли, от злости, но рука его уже поднимается с трудом, как бы яростно он ей не приказывал. Из мышц будто всю силу высосали. Он не отдаст Орику - неважно, чем жреца придется защищать - клинком или когтями и зубами. И когда из дыма на них выскакивает еще одна тень, Ярх готов на противника сам броситься, быстрее, чем он сам даже клинок поднимает, и разорвать ему горло зубами, как делают дикие звери, хоть и понимает - рана у него слишком серьезная, крови ушло много, и он не успеет. 

В следующий миг глаза волной жара и света обжигает. Ярх невольно жмурится, а потом торопливо раскрывает глаза, не понимая еще, почему демон, пришедший их казнить, еще этого не сделал, почему воет, словно животное, почему плечо перестало так сильно тянуть под грузом чужого бессознательного тела. У Орики глаза пылают знакомыми яростными искрами, пусть и совсем тусклыми, а изо рта, кажется, сейчас пойдет пар. Ярху недостает сил его поблагодарить, но он надеется, что жрец знает, как он признателен. За все. 

Ярх оборачивается на пылающую цитадель, сокрытую в пепельных облаках. Кто сейчас сидит на троне? Аваддон к этому делу привычный - вообще не встает почти. Абиргал... с него это все началось, как жаль, что на нем и не закончится. А Баффот-Ракшор не так туп, чтобы принимать такие решения с горяча. Может Сатану они и свергли, но им всем еще предстоит расправиться друг с другом. Ярху же более, чем плевать. Кто бы не завладел троном - он снесет его рогатую башку с плеч. 

У ворот еще продолжается бойня, если легион бретёров хоть чего-то стоит - они будут там, но вряд ли кто-то из них станет присматриваться к двум еле живым телам, плетущимся сквозь пыл сражения. На это Ярх, по крайней мере, надеялся. Что их просто не заметят и не зашибут, и что из него вся кровь не вытечет к моменту, когда они доберутся до крепости в горах. 

- Ярх!

Думает, что послышалось и даже не поворачивает головы. Может тот клинок, рассёкший ему спину, был смазан ядом? Да, должно быть так, потому что Таи здесь быть не может., и он почему-то вдруг почувствовал себя таким уставшим. Нельзя поддаваться этому чувству, нельзя закрывать глаза. 

- Бордж, вот они! Я нашла их!

Тело сознание не спрашивает, оно просто берет то, что нужно. И сейчас ему нужен был отдых. Глаза сами закатываются в череп, и Ярх падает снова в чьи-то крепкие объятия, а не на землю. Ему не так тепло, как в когтях драконьих, но он все же чувствует, что они с Орикой дошли. 

Тая, где бы ты не была, спасибо тебе. 

ххх

- Очнулся, - замечает кто-то ровным, знакомым до раздражения, тоном. Ярх еще не видит говорящего - зрение возвращается к нему запоздало, хотя голоса он уже различает четко. Повсюду болезненные стоны слышаться, обрывки разговоров, вскрики. Пахнет металлом, кровью и пеплом. Пахнет войной. Вернее ее последствиями - забитыми до отказа лазаретами. Так что Ярх не сильно удивляется, когда мир перед глазами все-таки проясняется и он обнаруживает себя среди других раненых, лежащим на кушетке, конечно же, неизменно окруженным двумя знакомыми лицами - Таны и Борджа. 

Сколько раз он уже вот так просыпался здесь? Не счесть. Это как-то успокаивает по-своему, напоминает о рутине, когда в Аду было все достаточно, по меркам Преисподнии, спокойно. Ярх не хочет вспоминать. 

- Где... - Танахия кладет указательный палец на его губы, запрещая продолжать, когда он приподнимается на локтях, стиснув зубы, и не находит нигде яркой макушки с зелеными волосами и лица, украшенного крылатым желтым драконом.

- Он крепче, чем ты думаешь, - демоница улыбается, немного отсаживается и за ее спиной Ярх видит Орику, стоящего на балконе. - Вылетел отсюда в числе первых. 

Ярх усмехается негромко и хрипло. Проводит ладонью по бинтам, стягивающим плотно его живот. Ему становится даже стыдно, что он здесь провалялся так долго, а Орика чуть ли не сразу на ноги вскочил.

- Поможешь встать? - в глазах у Таи кроется осуждение, и она явно предпочла бы, чтобы ее навоевавшийся повелитель все-таки отдохнул еще немного, но еще лучше она знает, что если он что-то вбил себе в голову, то это оттуда не выбивается никаким образом, а потому протягивает руку.

Ярх опирается на плечо подруги, пытаясь какое-то время заново научится ходить, привыкнуть к чувству слабости в ногах, что обычно были сильными. 

К балкону он идет сам. Медленно, хромая, но все же сам, стараясь держать спину прямо, а плечи - расправленными. 

- Греешься на солнце? - он приваливается к каменному бортику, и выдыхает, наконец найдя опору. - Знаешь, моя ящерица тоже так делает. 

Он не знает, к чему это все. Просто не хочет, чтобы их обоих что-то тяготило. Они здесь, а не в Яме. Наверное, это главное.  [nick]Yarkh[/nick][status]deathbringer[/status][icon]https://i.imgur.com/VbaXPms.png[/icon][fandom]bubble comics[/fandom][lz]найди меня, ищи, ищи. раз зажёг, то потуши.[/lz]

+1

12

[indent]Орика задыхается. Солнце над головой скрыто тучей пепла, воздух вокруг заполнен дымом, разъедающим глаза, гарью, въедающейся в кожу, пеплом, забивающим собой лёгкие. В носу острый металлический запах крови, а под ногами — куски тел, скользкие лужи и острые мечи, впивающиеся в ступни, рвущие подол рясы, цепляющиеся за толстую расшитую ткань, словно пальцы мертвецов, пробившиеся сквозь землю в День почитания предков. Орика, словно пламя в банке, слабеет, его тянет к земле вес собственного тела, окровавленная ряса, раны и даже чужой жар рядом.
[indent]Орика задыхается, как задохнулся бы костёр без дров, как дракон со слишком туго стянутым ошейником.
[indent]Орика задыхается, но впивается в окровавленную одежду Ярха сильнее, стискивает пальцы, не отпускает. Не отпускает, потому не может, не хочет, не должен. Не отпускает, потому что обязан Ярху всем, потому что пришёл сюда, чтобы его золотые, цвета Небесного огня увидеть, чтобы свет в них не погас, чтобы и дальше они смотрели, как Ад под ноги покорно ложится. Не отпускает, потому что боится.
[indent]Орика задыхается, но в нем ещё есть искра, чтобы продержаться, пока голос Танахии не станет ближе.

[indent]Когда тело Ярха резко тяжелеет, Орика уже почти ничего не понимает. В нем говорят скорее инстинкты. В нем остался только затухающий уголь. Впрочем, и уголь способен обжечь.
[indent]Но обжигать уже не надо. Он ещё пытается вскинуть руку, пытается защитить наверное всего второй раз в жизни вставшего под тяжестью своих собственных ран на колени Ярха, но когда огромная тень скрывает от него остатки света, а сильные пальцы смыкаются на плече, Орика понимает, что они в безопасности.
[indent]Понимает и позволяет себе наконец-то отдаться тьме.
_________________
[indent]Орике снится потухший костёр, в котором тлеют угли, и воткнутый в самый его центр клинок, знакомый ему до боли. Вокруг ночь, и Орике кажется, что он должен начать обряд, но он вдруг понимает — у него нет ни рук, ни ног, ни тела. У него нет ничего. Нет, потому что он — это угли, тлеющие, не нагревающие даже острие прекрасного клинка, не то что способные взмыть вверх и соединиться с Небесным огнём.
[indent]Орика понимает сразу, что происходит. Возможно, он умирает. Возможно, Небесный огонь пришёл забрать положенную ему жертву. Возможно, он отдал Ярху долг.
[indent]А, возможно, все не так. Возможно, Орике ещё придётся многое понять в чтении воли Небесного огня. Или, возможно, просто не пришло его время.
[indent]В последнее Орика верит больше всего, когда на горизонте занимается рассвет, медленно светлой полосой подбираясь, словно убийца, к кострищу. О последнем Орика думает, когда лучи лижут углу, когда издалека накатывает вдруг постепенно нарастающий гул, и когда чувствует, как от света солнца угли начинают разгораться.
[indent]Когда пламя вспыхивает, окутывает клинок, раскаляя до бела сталь, и взмывает в небо, Орика не сомневается, что у Небесного огня ещё есть для него пара-других предназначений.
[indent]И кто знает, не связаны ли они с самым острым клинком, который только можно найти в Аду.

[indent]Орика вздрагивает и просыпается с первыми лучами солнца, почти тут же пытаясь встать. Тело ломит, голова кружится, тугие повязки стягивают грудь, мешая двигаться. Все это отвлекает его внимание. Отвлекает и не даёт заметить безумный даже по меркам Ада взгляд лекаря, с которым тот уставил на него, выронив ушат с мокрыми окровавленными тряпками.
[indent]Орика понимает, что произошло, не сразу.

[indent]— А я предлагал сразу тебя поджечь и посмотреть, что из этого выйдет, — огромный демон, пристроившийся возле соседней койки, безразлично отворачивается к балкону и фыркает.
[indent]К нему торопливо подползает лазурно-желтая ящерица, зализывая занявшийся огоньком кончик хвоста.

[indent]Орика выдыхает, падает обратно на койку и поднимает взгляд в потолок. Там, словно понятное одному ему послание, расплылось чёрное, как поднимающийся за балконом столб дыма, пятно гари.
_________________
[indent]— Позволь мне? — Танахия касается его плеча, спокойная внешне, но напряженная, словно натянутая струна, внутри, и кивает на балкон, — Отдохни сам. Ему будет проще видеть, что с тобой все хорошо, чем то, что ты мучаешь себя, все эти дни прочахнув над его койкой.

[indent]Орика соглашается не сразу. Он медлит, машинально гладит чешуйчатую морду не отходящей от него ящерицы, и лишь спустя несколько мгновений встаёт, уступая место возле койки Ярха Танахии.
[indent]Ящерица, издав урчащий звук, вскакивает следом и, поводив мордой между койкой хозяина и Орикой, следует за последним, как яркий, верный хвост.
[indent]Орике, в целом, все равно. А, может быть, даже и нравится.

[indent]На балконе, залитом солнцем, Орика проводил все время, которое не просиживал у койки Ярха. Он покидал цитадель лишь раз, почти сразу после того как очнулся, едва не спалив пару врачей и ту самую ящерицу, с тех пор смотрящую на него с каким-то глуповатым обожанием — ему нужно было помолиться и принести подношения Небесному огню. Ему нужно было попросить у Огня милости для Ярха.

[indent]С тех пор Орика крепость не покидал, все больше находя себе занятие в помощи, словно бы послушный ученик, следовавший заветам, которые когда-то пересдавал ему его дед. Проходясь между коек раненных бретёров, Орика все отчетливее слышал чужие слова: огонь не только разрушает, но и созидает, запомни это, и только от тебя зависит, будет ли ты губить или спасать.
[indent]Помогая, Орика все больше думал, что спасать ему ещё только предстоит научиться. Впрочем, у него для этого все время Ада.

[indent]Сейчас в лазарете уже было спокойнее. Кто-то умер, кто-то ушёл, кто-то успокоился и отдыхал, так что Орика мог позволить себе остаться на балконе. Дит его не завораживал, не очаровывал и не манил, но наблюдать за тем, как город приходит в себя, вставая с колен, на которые его поставил переворот, помогало Орике сосредоточиться и собраться с мыслями. Подумать же ему было над чем. А, в особенности, над вопросом что дальше?
[indent]Ответа у Орики до сих пор не было.

[indent]Ответ, впрочем, кажется появляется, когда его окликает слабый, но так хорошо знакомый голос.

[indent]Орика оборачивается и чувствует, как в груди разгорается приятное тепло, которого он не чувствовал уже очень и очень давно.
[indent]Орика улыбается вдруг осторожно и понимает, что счастлив. Счастлив видеть Ярха живым.

[indent]— Знаю. Мы греемся с ней вместе, — он поднимает руку и ящерица, чьё имя он так и не выпытал ни у кого, как ни старался, и которая полюбила прятаться вот так, в полах его рясы, сворачиваясь клубком вокруг кресла, на котором Орика сидел, поворачивает голову, высунув наружу язык, как не очень умная, но очень любопытная животина; такой, наверное, она и была.

[indent]На несколько секунд повисает тишина, и кажется, что даже Дит внизу замолкает. А потом Орика поднимается на ноги, в два широких шага оказывается подле Ярха, обнимая его и обжигая жаром.

[indent]— Я молил Небесный огонь, что ты пришёл в себя скорее. Я рад видеть тебя живым.

[indent]Орика улыбается коротко и выдыхает, отстраняясь немного, но так и не отступая.
[indent]Он не понимает, когда Ярх стал для него так важен, но зато он понимает, что не хочет его отпускать.
[nick]Orica[/nick][status]burn the flame[/status][icon]https://i.imgur.com/S7PmuO0.png[/icon][fandom]Bubble comics[/fandom][lz]but all they wanted was violence to plant their seeds and divide us. if they want the worst that's inside us well, bring on the violence[/lz]

+1

13

Дит изменился до неузнаваемости, но в то же время остался прежним. Ярх все еще знал каждую его улочку, каждый поворот и перекресток, даже смотря на него отсюда - с высоты птичьего полета. Город под ним был будто искусным рисунком, фреской в чьем-то богатом доме, над которой кропотливо трудились несколько месяцев с десяток художников. 

Солнце приятно нагревает кожу и камень - Ярх греет ладони об каменный бортик. Ему кажется, что в тени лазарета, среди раненых и убитых, он все свое тепло растерял, и теперь никак не может его восстановить, сколько бы под яркими лучами не стоял. Бежит по загривку неприятный холодок, отдается в мышцах судорогой. Голос Орики жарче любого солнца.

Ярх поворачивается, искривив губы в неумелой еще улыбке, будто он за то время, что провалялся в отключке, разучился. И на ногах он держался неуверенно, что жутко бесило, ведь он привык контролировать каждый мускул в своем теле. Сейчас он чувствовал себя ребенком, который пытается сделать свой первый шаг без поддержки родителей и не упасть. 

Ярх вспоминает, как же не любит болеть. Всепоглощающая скука, болезненные стоны, резкие запахи лечебных трав и, конечно же, собственная беспомощность. Снующих вокруг здоровых, полных сил, в таком состоянии начинаешь просто ненавидеть. Им дано наслаждаться жизнью в полной мере, когда ты довольствуешься сотой ее частью, ограниченной больничной койкой и урезанной диетой из гадких на вкус лекарств. Но если Орика будет тут... можно все это потерпеть. Если он решит задержаться хотя бы немного, прежде чем вернуться в пустыню.

Жрец выглядит уставшим, но, по крайней мере, он был тут, рядом. Сидел в кресле на расстоянии вытянутой руки. Что-то Ярху подсказывало, что дракону по нраву будет место на свежем воздухе, откуда все видно. Он мог представить, что парит в небе, даже не раскрывая огненных крыльев. По крайней мере, Ярх точно представлял. Они с Орикой не летят камнем вниз, оба кровью истекающие, а взмывают все выше и выше, пока Дит не превращается в маленькую точку на горизонте. 

Утренний свежий бриз лицо ласкает. Ярх закрывает глаза. Рядом с Орикой он забывает, что с этой битвой ничего для него не закончилось, что это было просто начало, разминка перед тем, что грядет. Предыстория всего-навсего. А ему уже хотелось исчезнуть со страниц этой книги. Вырвать, а лучше выжечь свое имя с каждой страницы. Он мог бы попросить Орику. И тот бы не отказал. Но не станет, конечно же. Стискивает кулаки плотно, выдыхая тяжело. Его место тут, он, в конце концов, шел к этому, добивался кровью и потом. Но почему отказаться от всего вдруг стало так легко? 

- А вы неплохо подружились, - он переводит взгляд на пригревшуюся у ног Орики ящерицу, что по команде, будто поняв, что сейчас говорят про нее, подняла голову и глянула на хозяина, моргнув пару раз огромными желтыми глазами, прежде чем потерять интерес снова, и лечь обратно. От и пусть попробует Бордж снова сказать, что она ему ничуть не предана, и живет в крепости только за еду. Теперь она тут из-за еды и Орики. 

Но что не говори, а такое зрелище греет душу, и Ярху сразу как-то легче и проще становится дышать. Он все еще не может поверить, что Орика остался, и, наверное, так теряется в мыслях, что не успевает осознать, как оказывается в согревающих объятиях шамана. Вскидывает брови, выпрямляясь, как струнка, и даже не успевает сомкнуть руки кольцом в ответ в нужный момент. Опаздывает, но не дает Орике отстраниться, ловит руками, точно юркого мотылька, и прижимает к себе обратно без слов. Так крепко, как только может, не обращая внимание на то, как раны дают о себе знать резкой болью сковывая тело. Ему все равно. 

- Прости за то, что наговорил тебе тогда, - глушит слова в его плече. Он пахнет огнем, солнцем и благовониями. И больше всего Ярх боялся, что не успеет сказать, как ему жаль, как неправ он был, пытаясь отговорить Орику помогать ему. 

- И спасибо, что пришел. И что остался, - чуть откланяется назад, чтобы улыбнуться ему еще раз и заглянуть в глаза. Во взгляде его все читается. Он шепчет будто вкрадчиво, как пламя трещит в ночи, съедая хворост тонкий, что ты ему дорог, дорог, дорог. И Ярху хочется кричать о том, насколько это взаимно. 

У Койче есть поверье о том, что все души между собой связаны, но в этих связях разобраться невероятно трудно. С появлением трона душа каждого демона в Аду стала принадлежать Сатане. И Ярх тогда, увидев тянущуюся из груди бирюзовую нить, невольно вспомнил эту присказку. Теперь он понял, что ошибался. Это его жизнь завязана на магии проклятого трона. Нить души никогда не увидишь, ее можно только почувствовать, смотря в глаза тому, к кому она ведет. Его нить заканчивается и начинается в руках Орки.

- Что собираешься делать дальше? - спрашивает негромко, робко в чем-то, надеясь услышать в ответ “останусь с тобой”. Обещал же себе не просить его больше. Это бесполезно. 

- Ящерка будет скучать, если уйдешь так скоро... и я буду, - добавляет, выдыхая тихий смешок, и тянется пальцами к чужой щеке, чтобы приласкать, очертить скулу и зарыться в мягкие волосы пятерней. Все это казалось невозможным. Этот момент. Орика позволяет касаться его. Орика сам обнимает его. Орика молился за него. Ничего больше не кажется таким важным.  [nick]Yarkh[/nick][status]deathbringer[/status][icon]https://i.imgur.com/VbaXPms.png[/icon][fandom]bubble comics[/fandom][lz]найди меня, ищи, ищи. раз зажёг, то потуши.[/lz]

+1


Вы здесь » Nowhǝɹǝ[cross] » [nikogde] » Незавершенные эпизоды » and then we fall


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно