Нельзя сказать, что Макария так уж не любила Равку. Она чтила своё наследние, чтила семейное древо и по линии отца, и по линии матери, но, к сожалению, она смело могла заявить, что силы тьмы ее обделили. Она не была Заклинательницей тьмы. Нет, она по-прежнему оставалась Заклинательницей пространства, пойдя больше в мать. В том числе — цветом волос. Но Макарию периодами бесило видеть, как мрак сгущается, стоит ее отцу или брату просто повести рукой. Зато у неё был лучше развит дар ведьмы. Морозова-младшая отлично знала латынь и прекрасно управлялась даже с довольно сложными заклинаниями. Потому ее домом в большей мере был Нью-Йорк, нежели Малый дворец.

Сегодня же ее буквально вынудили находиться здесь. Сегодня был день рождения у единственного царевича, единственного сына царя Василия — Павла. Что по этому поводу могла сказать Макария? Да ничего. Ей было плевать на все происходящее. На дворе стояло лето. Лето, которое она планировала провести в Америке. Как назло, прямо сегодня день рождения отмечала и Бьянка — одна из подруг Макарии в Нью-Йорке. Одна из самых крутых вечеринок года была просрана, и Морозовой приходится находиться здесь — на безвкусном балу в Большом дворце.

— Дорогая, — к девушке подошла мать, мягко коснувшись ее спины. — Держи осанку и попробуй улыбнуться.

На ней была надета чёрная кефта. Но значила ли эта кефта хоть что-то без дара управлять тьмой?

— Ну же, милая, — тихо рассмеялась Флоренс. — Я тебя понимаю, поверь. Сама бы лучше была сейчас на Манхэттене. Но у нашей семьи есть некоторые обязанности.

— И одна из них — ублажать царскую семью своим присутствием, — проныла Макария, заканчивая предложение за матерью.

Морозова-старшая щелкнула дочь по носу и двинулась дальше по залу — к своему мужу. Девушка же натянуто улыбнулась проходящей мимо знати — какой-то увешанной драгоценностями бабушенции и ее престарелому супругу. Вот же гадство. Макария тяжело вздохнула и взяла бокал шампанского с подноса проходящей мимо служанки. На вечеринке Бьянки все сейчас плавают в бассейне, напиваются яблочным «Джим Бимом» и практикуют свою магию. Здесь же она была словно зажата в тисках. Где-то в центре зала ее брат Матвей танцевал со своей девушкой-демоницей. Нет, Макария знала, что на него отец оказывал куда большее давление, нежели на дочь, но все равно по-подростковому капризно не понимала — на кой черт она должна находиться на дне рождения Павла?

В итоге же она просто налегала на шампанское, совершенно не уделяя внимания множеству закусок на столах. И, конечно, подобное могло бы привести к конфузу — Макария почувствовала себя изрядно выпившей, но она умела держать лицо и приняла решение выйти во двор, дабы подышать свежим воздухом.

Она умела веселиться. В том и дело, что это она делала отлично, но только не на подобных раутах. Теперь же ноги непослушно несли ее во двор, пока к щекам приливала кровь. Да, Морозова все же немного перебрала. Июньская ночь выдалась довольно душной, и Макария, обогнув нескольких гришей, бесстыдно присела на ступеньки дворца. Ее не назовёшь курильщицей, но сейчас девушка отдала бы полцарства за сигарету.

Но тут ее внимание привлекло движение где-то справа. Она лениво перевела угрюмый взгляд на вышедшего на улицу молодого человека. Хах, да вы только посмотрите! Это же именинник. Макария отчего-то на него злилась. Наверное, из-за того, что его день рождения посмел совпасть с днём рождения Бьянки. И теперь дочь Дарклинга поднялась на ноги и, сложив руки на груди и сощурив глаза, уставилась на Павла.

— Мне стоит поздравить тебя с днём рождения? — усмехнулась она.

Лишь потом поняла, что обратилась не совсем так, как полагает этикет. Вздохнула. Чёртово шампанское.

— О, прошу прощения, Ваше Высочество.

Обычно Макария куда более весела и приветлива, но сегодня словно не с той ноги встала и оттого вела себя, как стерва, которой, на самом деле, не являлась.

Но этим вечером в ней проснулось мерзкое желание кому-нибудь подгадить.

Макарии хотелось язвить. И она почти это сделала, как вдруг, открыв рот, тут же его закрыла. Даже слегка нахмурилась. Ответ Ланцова ее не то чтобы поразил.. но заинтересовал. Он, что, тоже не рад этому празднику жизни?

Павел не грубил ей в ответ, так что и девушка смягчилась, поубавив прежней дерзости. Может быть, царевич и не виноват, что родился в один день с ее подругой.

— Да я не то чтобы хотела сидеть тут одна, — как-то неловко пожала плечами Макария. — Просто вышла подышать.

Ланцов был красив. В Нью-Йорке бы его уже с ногами и руками оторвали, например, затягивая в модельный бизнес. Но Морозова знала, что ее мать не доверяла царской семье. Не любила ее до такой степени, что даже в детстве Макария и Павел как-то и не проводили вместе время, не смотря на то, что были потомками самых влиятельных людей при дворе.

— Это, наверное, вы хотели побыть тут один?

Все ее реплики сейчас звучали как-то невпопад. В конце концов, она не только равкианка, но ещё и американка. Так что ей простительно.

Решив, что надо бы оставить юношу одного, как тот и желал, Макария попыталась подняться обратно по ступенькам во дворец, но ноги просто не слушались ее. Действительно, перебрала шампанского. Голова закружилась, и девушка едва успела схватиться за перила. Прикрыла глаза на несколько мгновений, пытаясь совладать с легкой тошнотой. Какая, в конце концов, разница, где именно она напилась? И здесь, и у Бьянки результат был бы одинаков.

— Ладно, похоже, мне придётся составить вам компанию в любом случае, — рассмеялась Морозова, неловко плюхаясь обратно на ступеньку, на которой сидела ранее.

Ей всегда было странно говорить со своим сверстником на «вы». Но что поделать? Это тебе не Нью-Йорк.

Тёплый ветер приятно ласкал лицо, путался в золотистых локонах. Все говорили, что Макария пошла в мать. И внешностью, и характером. Обычно она была легка на подъем и не проблемна, если, конечно, не решала спонтанно отправиться куда-то повеселиться. Мама рассказывала, что в своё первое посещение Кеттердама сбежала от папы в Бочку. В игорный дом. Вот и Макария была такой же, только порой даже ещё хуже, помноженно на юношеский максимализм. Большую часть вещей, что она творила в Нью-Йорке, лучше родителям не знать. Особенно отцу.

Например, то, что у неё уже был молодой человек. Его звали Чарли, и он был на год старше, так что в этом году окончил школу и уехал в Калифорнию поступать. Нельзя сказать, что Макария сильно расстроилась — между ними не завязалось ничего серьёзного. Эта девушка успела привыкнуть брать от жизни все, радуясь собственной свободе, раз уж природа обделила ее силой призывать тьму. Она знала, что будет молода вечно, но сейчас юность казалась чем-то незабываемо сладким. Перед ней был открыт весь мир.

Так же она знала и то, что в ее возрасте отец заставил Матвея насильно жениться. С ней пока такого не происходило, что тоже чрезмерно радовало, пусть это и побешивало иногда старшего брата.

Вот и сейчас у нее словно в одном месте зачесалось. Ведь вдруг, вновь забыв про этикет, девушка резко повернула голову к Ланцову и выпалила, как казалось ее нетрезвому разуму, просто идеальную идею.

— Если тебе тут не нравится, хочешь сбежать куда-нибудь?

Глаза ее заговорчески блестели.

Ее назвали в честь богини блаженной смерти. Дочери Аида и Персефоны по одной из трактовок мифов. Что ж, это, действительно, было символично, вот только Макария представляла себя скорее богиней насыщенной жизни. Да, хоть она и чувствовала себя слегка недоделанной и больше ведьмой, чем гришом, эта девушка была полна жизни. Ей все было интересно и, главное, дозволено. Вот и сейчас она раздумывала, насколько ей влетит, если она продолжит так себя вести.

Царевич шутит с ней и, кажется, даже почти заигрывает. Что ж — Макария принимает вызов. Может, это ее счастливый билет на сегодня? Возможность сбежать отсюда туда, куда она по-настоящему хочет? Мама будет недовольна, если она сбежит с Павлом куда-либо, а вот папа… Может ли папа даже порадоваться тому, что дочурка поладила с наследником на престол? Впрочем, неважно. Главное, чтобы царевич ничего не растрепал.

— Хочешь, я покажу тебе такое место, в котором ты точнее ранее не бывал?

Она вновь не обращается к нему на «вы», фамильярно переходя на более привычное общение с ровесником.

Макария вновь поднимается на ноги, но теперь уже стоит более твёрдо. Алкоголь выветривался, и стоило добавить ещё.

— Что ты знаешь о Заклинателях пространства? — девушка ухмыляется, задаёт вопрос, скорее, риторически.

Готовится совершить самую большую пакость в своей жизни. Но ведь это никому не повредит? Павлу и самому будет так даже лучше, учитывая его явное недовольство праздником.

— Считай это подарком от меня, — Макария подходит к Ланцову и смело берет того за руку.

У неё в жилах кипит азарт. Привычное ощущение и такое любимое. Едва коснувшись ладони парня, генеральская дочка переносит их на тихую улочку Нью-Йорка в Куинсе. Но тихой она кажется недолго — они оказались почти напротив дома Бьянки, из которого на всю округу играла музыка, должно быть, непривычная для ушей царевича. От битов дом почти сотрясался, и Макария, наконец, вдохнула полной грудью.

— Пошли-пошли, — она так и не выпустила руку Павла из своей, настойчиво ведя его сразу на задний двор дома.

Кто-то из подростков уже залез в бассейн — какая-то парочка целовалась в воде, пока остальные брызгались и сражались на надувных мечах. Судя по шуму из дома, там уже вовсю играли «бирпонг», а безудержные танцы охватили собой пространство и внутри, и снаружи. В дом Макария идти не хотела — слишком жарко. Она сбросила с плеч черную кефту и, оставив ее на одном из шезлонгов, осталась во вполне американской одежде — этому она тоже научилась от матери.

— Макария! — ее тут же заметила Бьянка, подлетая к подруге из беснующейся толпы. — Ты все же пришла! А это кто?

Девушка с интересом и игривой ухмылкой оглядела Павла.

— О, друг детства, — соврала Морозова. — И у него тоже сегодня день рождения, так что прошу любить и жаловать.

Бьянка даже закусила нижнюю губу, пересекаясь взглядом с Ланцовым.

— Недолго ты из-за Чарли переживала, да? — рассмеялась она, слегка пихая Макарию в плечо. — Ладно, выпивка вон на том столике, а мы скоро будем играть в «бутылочку», так что присоединяйтесь.

Подруга вновь растворилась в толпе, а глаза у Морозовой лишь ярче загорелись. Привести царевича играть в «бутылочку» — это сильно. Она взяла его под локоть и повела к тому самому столику, о котором говорила Бьянка, и накатила им обоим по полному бумажному стаканчику яблочного виски.

— Ну что, — Макария передала Павлу его порцию. — С днём рождения!

Звонкий смех и полное довольство жизнью.

— О, а я люблю клоунов, — рассмеялась девушка. — Я обязательно покажу тебе «Оно».

Макария не относилась к жизни серьезно. Тяжкими обязанностями родители обложили Матвея, а не ее, так что дочь могла творить любые глупости и прожигать свою молодость. И то даже Матвей счастливенько женился на своей Ситри, чем, конечно, не сильно порадовал отца, но факт оставался фактом — детям Дарклинга было дозволено куда больше, чем сыну царя. Так что Макария, и правда, сделала Павлу, как она считала, отличный подарок на день рождения.

Она наблюдала за тем, как царевич провожает взглядами девушек в откровенных платьях или вовсе купальниках, и посмеивалась. Ей нравилось ощущение, словно она утащила Ланцова с пути истинного. Выкрала с его же праздника. Без мундира и с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки он выглядел куда лучше. Куда нормальнее.

— О, погоди, — Морозова встала на носочки и потянула царевича на себя за руку, чтобы растрепать пятерней его волосы.

Он был намного, намного выше девушки, что было не очень удобно, зато его светлые кудри теперь пребывали в состоянии прелестного беспорядка. В голове Макарии даже проскочила мысль, что с таким Павлом она могла бы.. Могла бы посмотреть на него не только как на наследника престола, который ранее был ей неинтересен.

Макария вообще старалась обходить стороной все дворцовые интриги. Ей было просто не до этого. Если уж она не Заклинательница тьмы, то станет самой крутой ведьмой ковена. Отцовские амбиции ей все же передались.

Стоит Павлу выпить стакан с виски, Морозова тут же наливает ему ещё, приговаривая:

— Говорят, что между первой и второй..

Она смеется. Не надменно, а искренне и заливисто. Ее подстегивал необъятных размеров азарт.

— Помимо подчинения Тенистого Каньона, Заклинатели пространства могут многое, — вкрадчиво объясняет девушка. — Мы с тобой сейчас в другом мире. Не в другой стране, а в другой вселенной, где Равки вовсе не существует. И конкретно — на дне рождения моей подруги. Это Нью-Йорк, дорогой царевич.

Макария вновь смеётся, вновь выпивает залпом содержимое своего стаканчика, слегка поморщившись.

— Да, почти все здесь колдуны. Наш ковен сильно разросся, а кто здесь не имеет сил, тот просто является приближенным к ведьмам.

Алкоголь подстегивал пуще прежнего, и когда Эндрю, один из ребят их ковена, выбежал на террасу и громогласно обьявил, что на первом этаже собираются желающие поиграть, Макария вновь схватила Павла за руку.

— Советую тебе не отходить от меня, иначе мне оторвут голову, если с тобой что-то случится.

А случиться что-то могло, ведь подростки бывают жестоки. Особенно пьяные. Особенно имеющие колдовские силы.

Теперь Морозова затаскивает Ланцова в гостиную, где ребята даже раздвинули диваны, чтобы все желающие поиграть в «бутылочку» могли рассесться в круг прямо на полу.

— Смысл в том, что те, на кого укажет вращающаяся бутылка, целуются, — сообщает она парню. — Можешь не играть, если не хочешь. Но вот я буду.

Макария подмигнула Павлу и быстро присела на пол в круг, отчего-то вдруг осознав, что она хотела бы, чтобы он поучаствовал.

Ее слегка укалывает его вопрос про вечную жизнь. Это напоминает Макарии о том, что все, кроме семьи, кого она знает, рано или поздно состарятся и умрут. Возможно, именно поэтому она не позволила себе проникнуться к Чарли. Он ведь человек. А она должна искать кого-то… А кого? Матвею повезло встретить демоницу, которая тоже будет жить вечно. А у его младшей сестры выбор был невелик. Или даже вернее сказать — у неё его не было.

— А.. да, типа того, — отмахивается девушка, стараясь сделать так, чтобы улыбка не сползла с ее лица.

Именно поэтому было так важно наслаждаться тем, что Макария имеет здесь и сейчас.

А здесь и сейчас они оказываются в гостиной, и Павел присаживается около Морозовой. Смело. Не так уж царевич и прост, верно? Но пялится он на Тайру, и это внезапно вновь укалывает Макарию. Типа.. Эй, это я привела тебя сюда!

Она могла бы поцеловать сегодня любого парня здесь, но ее самолюбие оказалось задето, и тёмное отцовское начало заговорило в ней. Оно призывало сделать так, чтобы Ланцов и думать не мог думать об ее подружках.

Эндрю раскручивает бутылку, и та указывает на Микки. Следом горлышко указывает как раз на Тайру, и Макария с ухмылкой смотрит на то, как парень и девушка целуются. Дальше Тайра целует Тревиса, Тревис — Алисию. Морозовой уже слишком невтерпёж привести свой план в исполнение. Она знает, что, если воспользуется магией, то ребята это почувствуют, и это будет против правил. Но силы гриша у неё тоже все-таки были. У неё были силы Заклинательницы пространства, в которые тоже входил телекинез. Телекинез такой, какой ведьмы не смогут отследить. Это Малая Наука.

Сосредоточившись на бутылке, Макария слегка улыбнулась самыми уголками губ. После Алисии бутылка указала на неё саму, и Морозова со смехом потянулась к подруге, чтобы невесомо чмокнуть ее в губы. По правилам представители одного пола могут делать это, как хотят. Страстно или нет. А вот парни и девушки целовались по-настоящему. Потому, когда бутылку вновь раскрутили, Макария сделала так, чтобы настал черёд Павла.

И бутылка указывает прямо на царевича.

Отчего-то сердце забилось чуть более гулко, чем до этого. Но это все адреналин. Морозовы — собственники, и это знали все. Макария повернулась к Ланцову, ее губы тронула усмешка. По полу шла вибрация от долбящих из колонок басов, а те, кто наблюдал за игрой, но не принимал участия, свистели, подначивая их уже поцеловаться. Девушка же словно тянула. Она мягко провела кончиками пальцев вдоль скулы Павла, а затем, наконец, резко обхватив его шею обеими руками, потянулась и коснулась своими губами его. Отчего-то она слегка вздрогнула, а затем углубила поцелуй, коснувшись своим языком его языка. Народ одобрительно загоготал, и Макария отстранилась. Улыбаясь, она посмотрела четко в светлые глаза царевича.

Следующая было его очередь. Потому Морозова, совершенно не желая продолжения игры, поднялась на ноги.

— О, тут все время был ром со специями, а мне никто не сказал? — она сделала отвлекающий манёвр, а затем протянула Ланцову руку. — Пойдём?

Давай же. Давай.

Музыка все еще грохочет, а ребята как-то и не обращают внимания на то, что Макария со своим таинственным другом покидают круг. На их места тут же садятся другие. Девушка добилась своего и теперь, жутко довольная, пружинистым шагом направляется к столу с напитками. Выпускает руку Павла из своей лишь тогда, когда берет в руки бутылку рома. Ей остаётся только начать подпевать себе под нос.

— Сделала что? — она невинно хлопает ресничками, ведь, конечно, не понимает, о чем говорит царевич.

Но Морозова была именно такова. «Если ты заигрывал со мной у Большого дворца, если ты пришёл со мной сюда, то и играешь по моим правилам». Девушка разливает ром по стаканчикам, вручает Ланцову его порцию.

— Я не понимаю тех, кто не любит, — она улыбается и чокается своим стаканчиком с его, чтобы затем опрокинуть содержимое залпом.

Она могла бы и сказать, что сделала это нарочно, но зачем? Не хватало ещё, чтобы Павел решил, что нравится ей. В ней говорила задетая гордость. Только и всего. Так ведь?

— Если бы я жульничала, остальные ведьмы бы это заметили, — поясняет девушка.

Вряд ли Ланцов в курсе, чем отличается магия от Малой Науки. Вот пусть и думает так, как выгодно Макарии. Казалось бы, она уже закрыла свой внезапно появившийся гештальт, значит, можно успокоиться и не окучивать царевича дальше. Можно веселиться с друзьями. Может, поиграть ещё в пару-тройку других игр. Но внезапно Морозова нашла для себя игру куда более увлекательную. Ей стало интересно, как далеко это все может зайти. Как далеко зайдёт она, как далеко зайдёт Павел. В конце концов — все, что было в Нью-Йорке, остаётся в Нью-Йорке. Она жила по этому принципу уже очень давно.

И, конечно, ее подстегивал алкоголь.

— Предлагаю укатить эту бутылку с собой в Равку, — смеётся девушка. — А пока пошли.

Она забирает из его рук опустевший стаканчик, бросает его куда-то в сторону и берет Ланцова за обе руки. Всю эту ночь она водит его за собой как привязанного, но ее все устраивает. Так все находится под ее контролем. Вот и теперь Макария утаскивает парня в толпу и кладёт руки ему на плечи.

— Отвлечемся от равкианских флейт с скрипок. Попробуй прочувствовать и поймать ритм.

Музыка играет очень громко, так что Морозовой вновь приходится подняться на носочки, чтобы дотянуться до Павла и проговорить все это ему на ухо. На самом деле, эти басы так и работали — сильно напьёшься и колбасишься, полностью отдаваясь грохочущему ритму. Макарии по-прежнему нравилось следить за выражением лица царевича, когда она открывала ему что-то новое в этом мире, но теперь к этому чувству примешалось что-то ещё. Нечто, что началось с собственничества в глупой игре. Нечто, похожее на желание.

Это все алкоголь, родная.

Они танцевали очень близко. Макария прикрывала глаза, чтобы отдаться танцу целиком, крепко держалась за шею Ланцова, неосознанно слегка поглаживая его плечи. Она выжидала, когда же этому равкианскому джентльмену и самому хватит алкоголи и смелости, чтобы спустить ниже свои руки, что сейчас покоились у неё на талии.

Там, в Равке, Макария оставила всю свою семью. Родителей, братьев, и здесь никто не мог ей указывать, что делать. Интересно, что бы сказали Матвей и Марк на то, что она утащила с собственного праздника единственного царевича? Нельзя сказать, что они чересчур ее опекали, но определённо могли быть против. Но разве ее должно это волновать? Главное, чтобы не узнала мама. Папа точно найдёт, как вывернуть все в свою сторону, но вот мама Ланцовых отчего-то очень не любила. А вот дочери Павел, оказывается, пришёлся по вкусу.

По вкусу специй и рома на губах в тот момент, когда царевич вновь целует генеральскую дочку. Теперь он делает это сам, и это оказывается довольно неожиданно для Макарии. Внутри все стягивает тугим узлом и, кажется, что-то даже трепещет. Когда она была с Чарли, то подобного не испытывала. Ее, как всегда, подстегивал азарт, но тут было примешано что-то ещё. Это было похоже на желание обладать. Так что девушка охотно отвечает на поцелуй, бесстыдно повиснув на шее Ланцова.

— Не хочешь? — лукаво улыбается она. — А чего ты хочешь?

Интересно, в Большом дворце уже кто-нибудь заметил их пропажу? Тогда бы, скорее всего, мама или Матвей уже явились сюда. Так что нельзя терять время. Нужно действовать.

— Ты хочешь большего? — в лоб спрашивает Макария. — Со мной? Прямо сейчас?

Она смотрит в его светлые глаза испытующе долго. Под самым потолком кружит диско-шар, в комнате по всему периметру светят ультрафиолетовые лампы, и белая рубашка Павла буквально светится. На самой же Макарии надето чёрное платье, и она кажется тёмным пятном на танцполе, не смотря на то, что тьмой и не управляет. Все равно она в девушке есть.

Наверху много комнат. Бьянка жила довольно богато, потому что ее семья не одно поколение управляла ковеном. Миды были у всех на слуху. Ее прадед Джон умер пару лет назад, и ковен передался в руки Чарльза, его внука.

— Мы можем подняться на второй этаж или вернуться в Равку. Тебе выбирать.