Она жуёт детскую жвачку, надувая большие розовые пузыри. Сидит в растянутых носках на облезшем табурете в их убежище, коим стала на данный момент убитая квартира в Ист-Энде. На кухне только мойка и плита, на которой стоит старый чайник с двумя трупами тараканов внутри. Волнует ли это Харли? Нет. Определенно, нет. Ведь здесь есть он. Доктор Квинзель переквалифицировалась в Арлекина совсем недавно. Помогла бежать Джокеру прямо в День Всех Влюблённых. Решила, это будет символично. Отказ от вполне неплохой жизни, квартиры в центре Готэма, означал отказ от обывательской жизни. Джокер же помог ей сбросить овечью шкурку. И сейчас Квинн наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, улыбалась по-детски, выдыхая сизый дым в потолок. Привкус табака смешивался со вкусом баббл-гама. Сам же великий Готэмский злодей возился с оружием на широком подоконнике у открытого настежь окна. Удивительно, как он никогда не мёрз. Стоит, затачивает свои ножи, проверяет пушки в одних брюках, держащихся на бедренных костях. Он до ужаса худой, хоть и крепкий. До ужаса прекрасный. Белая кожа, покрытая такими же белыми, и за счёт этого едва заметными, шрамами. Он проводит ладонью по темно-зелёным волосам, улыбается как Чеширский кот, но взгляд в сторону блондинки не косит. И так знает, что она смотрит на него, любуется. По-любому знает.

Они привыкают друг к другу. Потихоньку. Хотя ей и привыкать не надо - смотрит на него с открытым ртом, чувствует себя так, словно наконец нашла своё предназначение. Из окна, из самой грязной ночи, в кухню врывается вихрь снежинок, обрамляя фигуру психопата. Харли поднимается с табурета, щелчком пальцев отправляет сигарету в окно, опасливо подходит ближе. Протягивает тоненькие пальцы со сбитым красным лаком на ногтях к одному из ножей.

- Ой, - вырывается у Квинн, когда она случайно режет большой палец о заточенную сталь.

Аккуратно кладёт нож обратно, смотрит на яркую кровь почти завороженно. Вся ее жизнь окрасилась в алый, когда она встретила заключённого номер 0801. Они ведь познакомились в саму Рождественскую ночь - разве это тоже не символично? Харлин была практиканткой, которую оставили дежурным врачом на праздники в тюрьме Блэкгейт. Какая предусмотрительность. Типичный Готэм.

Она подносит раненый палец к губам, пытается остановить кровь, когда вдруг чувствует железную хватку на своём запястье. Хватку, дробящую кости, оставляющие кровоподтеки. Такую, от которой она… Улыбается. Харли смотрит в зелёные глаза психопата, в которых пляшет что-то невероятное, не похожее на нормальные человеческие эмоции. Похоть, ярость, радость. Одновременно. Больше всего Квинн боялась, что он прогонит ее теперь. Теперь, когда она выполнила свою функцию и может стать попросту ненужной. Глупая блондиночка. Пустышка. Она же не такая интересная, как этот его чертов Бэтмен. Это девчушка уже уяснила. И это раздражало, бесило страшно.

- Простите, мистер Джей, я не хотела вам мешать, - щебечет Квинн.

Врет. Хотела. Хотела переключить его внимание на себя, что бы это ни значило. Даже появление очередного синяка - бутона, цветка, распускающегося на ее бледной коже в качестве его проявления любви. Если любит. Но ведь должен. Должен! Иначе почему она до сих пор здесь?

Харли плюет свою розовую жвачку туда же, куда отправила и окурок, - в ночную мглу. Смотрит большими голубыми глазами, хлопает густо накрашенными ресницами. Запястье ноет, кончики пальцев холодеют и немеют. Но она не станет жаловаться. Ни за что.

- Пирожок, - она вечно скачет с «вы» на «ты» в общении с ним и наоборот. - Ты придумал что-то новенькое?