Всякий раз перешагивая порог Форте ди ферро, он выпрямлял спину, разворачивал плечи, муштруя осанку, менял привычную вальяжную походку на деловую, был одет идеально: идеально завязанный галстук, пуговицы, застёгнутые под самое горло, серебряные запонки на рукавах, идеально сложенный нагрудный платок, дорогой одеколон, цепь, болтавшаяся у бедра и пирсинг в левом ухе в нескольких местах — последние намёки на былой мятежный характер, но и это не мешало ему в любое время суток выглядеть крайне собранным и серьёзным, угрожающим и внушительным, занятым и важным — таким, как и подобало выглядеть правой руке Десятого Босса в его собственном представлении, таким, каким он буквально вылепил себя из себя же собственными руками.

Чтобы быть там, где он шагает сейчас, он работал над собой, больше, чем кто-либо другой, выбивал из себя дурь и безрассудность, необдуманность, импульсивность, оттачивал лучшие стороны — стратегию и ум, технику подрывов, контроль над пятью видами пламени, совершенствование системы C.A.I. и прочих собственных изобретений и разработок, таких как комната урагана.
Его настоящее, их настоящее, отличное от того будущего, в которое они попали десять лет назад — это результат непрерывной цепочки выборов и решений, верных или неверных, его решений, их решений, каждого из Хранителей и их Босса. День за днём, год за годом, он становился тем, на кого Десятый мог всецело положиться, тем, кому бы он сам доверил жизнь Десятого. Сегодня — готов поклясться, что мог это сделать. Сегодня — он доверил бы жизнь Десятого себе. Завтра — в этом будет не уверен.

Поэтому Хаято Гокудера не на секунду не забывает держать лицо перед всеми и в первую очередь перед собой: он здесь не только правая рука Десятого, но и лицо Десятого, голос Десятого, воля Десятого, каждым своим действием, движением, шагом, словом, решением он представляет Десятое поколение, он устанавливает авторитет, выстраивает репутацию, готовит плацдарм для передачи власти, представляет не просто нового Босса, который вскоре сменит Девятого, как только тот окончательно сложит с себя полномочия — он представляет будущего «capi di tutti capi», босса всех боссов, дона всей Вонголы, и даже сейчас, перед каждым  встретившимся им на пути телохранителем — он не имеет права ударить лицом в грязь Они — его будущие подчинённые, и с самого начала он обязан установить субординацию, показать, кто здесь вскоре станет главным. Здесь, в Форте ди ферро, главной штаб-квартире Вонголы, которая очень скоро перейдёт в полное распоряжение Десятого поколения, он не допустит фамильярности и намёка на некомпетентность. Он обязан уже заявить о себе, в полный рост, во весь голос, как правая рука своего Босса.

Именно поэтому часть его работы в отрыве от основных обязанностей связана теперь частично с CEDEF, разумеется, не всё время, разумеется, не на постоянной основе, с учётом того, что дислоцируется он всё ещё в Японии, по право от Десятого, но она есть, и это для него опыт — бесценный, такой, какой он не приобрёл бы нигде. Ему был необходим этот опыт. И без него, он бы не покинул пару лет назад штаб CEDEF — готов был ночевать у порога кабинета прежде всего Внешнего Советника, же после — отца Десятого, в лице одного человека, едва ли не выставив  ультиматум Йемицу Саваде — поднатаскать его по его собственной инициативе. Это было вопросом времени, когда Десятому придётся перенять бразды правления и покинуть Японию, навсегда перебазировавшись в Неаполь, и, вглядываясь в спину обученного лучшими убийцами в Варии, давно оставившего его позади, Ямамото, бросая недоверчивые взоры на спины Мукуро и Хибари, считавшихся Хранителями столь же сильными, сколь и неконтролируемыми, способными не подчиняться Десятому Боссу, Хаято принял решение перенять весь опыт, какой только возможно. Ради Десятого. Во благо Семье. Он не может отставать от них, дышать им в затылок. Он должен быть равен им. Быть первым среди равных.  

Они идут торопливо, быстрыми шагами чеканят по длинным коридорам, ведших к покоям Девятого Босса мимо десятков вооружённых телохранителей в чёрных костюмах, мимо старинных доспехов и мраморных скульптур, стен с оригиналами картин художников Эпохи Возрождения. Хаято шагает, на полшага отставая от Внешнего Советника, тщательно запоминает каждый поворот — к своему стыду, всё ещё не знает дорогу, потому что большую часть времени собственной «стажировки» проводил не здесь, а в штаб-квартире CEDEF. 

«Некоторые битвы проходят в четырёх стенах, ты ведь как никто другой это понимаешь? Ты взваливаешь на себя огромную ответственность, которую не сможешь нести в одиночку. Уверен, что готов?»
«Я готов к этому больше, чем кто-либо другой»
Вот так, упрямо и безапелляционно, местами переступая через собственную гордость, он фактически напросился на стажировку у Йемицу Савады, со значительными перерывами в силу их работы продолжавшейся на протяжении вот уже двух лет. 

Сегодня ночью они прибыли в Железный Форт для участия в переговорах: задача Хаято — наблюдать за процессом, анализировать аргументы сторон, делать собственные выводы. Это — его обучение битвам в четырёх стенах, на том поле боя, на котором большую часть собственной жизни придётся провести Десятому и ему, как первому доверенному лицу. Но уже спустя пару часов после прибытия сеньору Йемицу поступает информация о резне в штабе Варии и о пожаре, по последним данным, устроенная ни кем иным, как Бельфегором — никакую иную информацию от Занзаса получить не вышло, помимо той, что на них напал «тот коронованный мусор». Ни об ущербе, ни о числе пострадавших или погибших. Оперативники CEDEF уже выдвинулись в штаб-квартиру Варии и доложили первую информацию Внешнему Советнику и Девятому. Сейчас Хаято направляется с Йемицу непосредственно к Девятому для согласования дальнейших действий — Вария по-прежнему находилась под прямой юрисдикцией Девятого Босса, при таком раскладе требовалось разрешение на крайние меры. Оперативное реагирование на инциденты внутри Семьи — это было тоже частью его обучения. Люди внешней разведки на месте инцидента уже делают всё, чтобы обстоятельства не утекли во вне. Удар по Варии — сильнейший удар по Вонголе. Удар по Варии своими — вопрос, о котором не следовало знать никому в мафиозном мире — подрыв авторитета. Не стоит подставлять под удар раненные тылы.

Телохранители расступаются перед дубовыми дверями, Хаято хотел было обождать снаружи, но сеньор Йемицу кивнул — идти вместе с ним. Кабинет Девятого просторен и подобен остальному замку. Дон Тимотео выглядел таким же, каким Хаято его помнил, только морщин стало гораздо больше: тринадцать лет назад перед выступлением того пианиста, в концертный зал которого он по заказу семьи Грильо заложил взрывное устройство. Хаято не думал, что Девятый об этом помнил, зато помнил он, о том, как дон Вонгола, а он об этом ещё не знал, подошёл к нему на пляже в Палермо, тогда к беспризорному одиннадцатилетнему мальчишке, возомнившему себя вольным киллером-мафиози и гремевшему на пол Италии взрывами и прозвищем «Дымящая бомба», как дон Вонгола присел на колени перед ним и положил руки на его трясущиеся плечи, обхватил ладонями его лицо и сказал такое, что Хаято прокручивает в голове и по сей день. Слова, которые он до сих пор с трудом принимает, но, говорят, что Небо видит всё. Тёплый взгляд Девятого застыл на нём на секунду, и Хаято необъяснимым образом понял: дон Тимотео помнил это, как помнил и битву колец, и Церемонию Наследования, больше они близко не пересекались.
Дон Тимотео остановил сеньора Йемицу, когда последний уже выдвинулся вперёд и вознамерился почтить давнюю традицию, поцеловав тыльную сторону руки; Девятый взмахом ладони дал понять, что для подобных формальностей не время.  
Внешний Советник стал серьёзным, как никогда, и в нём не осталось ничего от человека с киркой в руках в доме Десятого, попивавшего на веранде пиво.

— Вария находится под вашим прямым контролем. CEDEF запрашивает право на зачистку. 

Девятый только устало вздыхает, его ночи явно обычно бессонны.

— Другого выхода ты не видишь, Йемицу? Я бы предпочёл, чтобы это оставалось внутренним делом Варии.

—  Все, кто способен был отправиться в погоню, получили травмы разной степени тяжести. Мы рискуем, если оставим его в живых, как минимум, своими людьми, но он опасен и для гражданских. Нам не нужно внимание со стороны полиции и внутренних органов. Устранение наиболее целесообразно. Уже имеются наводки о его местоположении.

Хаято стоял позади сеньора Йемицу, внимательно слушал: Бельфегор был нестабилен изначально, это был вопрос времени, когда он полностью слетел бы с катушек, однако, Хаято считал, что все присутствующие здесь понимают, какую потерю понесёт Вария без «Принца-Потрошителя», считавшегося самым гениальным убийцей. Понимали, насколько сложно будет его ликвидировать — почти невозможно. Понимали и то, что все эти годы верность Бельфегора Варии не подвергалась сомнению. Занзас контролировал его, но Хаято помнил — пусть пару раз тот его едва ли не изрезал на куски, от Бельфегора было больше пользы живым, чем мёртвым. К тому же пару раз этот псих вытаскивал его из тех ещё передряг. Спасал ему жизнь, в параллельном будущем в том числе. Он ему обязан.

— Вонгола Ноно. Позвольте мне уладить это дело. — поэтому он выпаливает это в едином порыве прежде, чем успевает сообразить, кого и о чём просит. Оба, Девятый и Внешний Советник, поворачиваются к нему, Девятый — с усталым удивлением, и Хаято мог бы биться об заклад, что сеньор Йемицу — едва заметно подмигнул ему и улыбнулся одним уголком губ, это придало ему нужную уверенность, чтобы продолжить.

— У меня имеется опыт сражения с Бельфегором, я знаю его методы, я способен предсказывать его тактику наперёд, что позволит свести к минимуму жертвы в этой операции. Бельфегор — опасный противник, привлечение для этого задания нескольких оперативников влечёт за собой ненужное Семье внимание. Я сумею обуздать его при помощи системы C.A.I., и устраню его, только если этого потребует ситуация.
Девятый задумался.
— Предлагаю дать правой руке Десятого Босса шанс. — Йемицу повернулся к Девятому — он согласен!
— Действуйте.
Дон Тимотео дал добро, и обсудив некоторые детали, они с сеньором Йемицу покинули покои Босса.
Хаято напрягался и ликовал одновременно: такими шагами нарабатывается доверие и имя, но Бельфегор всё ещё крайне опасен, его нельзя недооценивать, иначе он рискует поплатиться жизнью, но и бездействовать тоже нельзя — не лучшим образом отразится на репутации Вонголы.

— Идём. Я предоставлю тебе доступ к строго конфиденциальной информации. Она не касается кого бы то ни было в Вонголе, кроме Боссов Вонголы и Варии, а также Внешнего Советника, поскольку способна нанести Вонголе серьёзный ущерб. Полное досье, возможно, с помощью него и информации, уже направленной мне, мы вычислим его расположение. По завершению операции, ты никогда его не видел. Мы поняли друг друга?

           * * *

В сказке «Ганзель и Греттель» дети оставляли крошки, чтобы их нашли, Бельфегор оставил тропинку из трупов, ушёл от базы Варии не так далеко, как если используй он транспорт, его досье позволило сузить предполагаемое укрытие. По информации CEDEF, эти трущобы с заброшенными недостроенными домами некогда были его укрытием, камеры наблюдения структур, принадлежавших Вонголе, засекли его в этом районе. Гокудера разминает шею после неудобного перелёта на вертолёте — кажется, звон ещё стоит в ушах, и это раздражает. На первый взгляд, бетонные многоэтажки пусты, но это место было уже вторым в его списке, он замечает горящий бак — подходит к бездомным, показывает фотографию, бездомный отказывается говорить. Раньше он просто выбил бы ему все зубы вместе с необходимой информацией из глотки, сейчас — бросает пачку купюр под ноги — может себе позволить. Какова вероятность, что бродяга не солжёт? Нулевая. Но бродяга указывает пальцем в одну точку.
Хаято закуривает сигарету по пути, вряд ли в этой битве пригодятся бомбы, нынче они слегка устарели, и было даже жаль, он скучал по былым временам, когда за его спиной громыхали взрывы, а враги бежали прочь — так было с самого первого раза, когда Шамал показал ему три крохотных динамитных шашки.

Хаято подходит к заброшенной многоэтажке — в стране в те времена был кризис, и компании-застройщики попросту обанкротились, за реконструкцию так никто и не взялся. Сотни раз он ночевал в похожих местах. И что. Он должен обойти тут всё? Серьёзно? Можно сделать проще.
Хаято достаёт из кармана мини-бомбу, подкуривает фитиль и подбрасывает в воздух. Взрыв отдаёт в спину. Не совсем тихо. Но кто-кто, а этот ублюдок с ножами — ни за что не откажется от такого приглашения. Верно?   

[icon]https://i.imgur.com/AeqkRq5.png[/icon][lz]The feared right hand man of the Vongola[/lz][sta]Guardiano della Tempesta[/sta][nick]Gokudera Hayato[/nick]

Отредактировано Gokudera Hayato (2021-02-18 20:24:48)

Подпись автора

~здесь был Бельфегор ♛ systema CAI soset

[ хронология ] [ Dunamis U.M.A. ]

Взрыв едва успевает отгреметь, облако дыма — осесть. 
Миг. 
Свист. 
Сигарета валится из руки, падает искрами под ноги, рассечённый воздух бьёт в правое ухо, секунда разбивается об удар — смерть. Пока только для сигареты. А он и не надеялся, что приглашение будет принято мгновенно. Ошибка номер один. Дьявол, ведь только закурил — почти с сожалением вздыхает остатки дыма. Правила игры не изменились, но Бельфегор никогда не следовал им: режет надвое не врага — показательно сигарету напополам, всё ещё играет, бередит ножом асфальт за его спиной, бьёт не на поражение — лезвие стилета пролетает в миллиметрах от щеки, прежде, чем Хаято успевает осознать, прежде, чем в голове возникла бы любая мысль: этот ублюдок по-прежнему опасен, по-прежнему чертовски быстр. Промашка или расчёт? Второе. Навевает не самые приятные воспоминания — нет, не воспоминания — бесценный опыт, и за это Хаято был благодарен «гению Варии», чьи способности не осмелился недооценивать даже Трайдент Шамал. В той битве он осознал то, чего не видел — ценность собственной жизни, расставил для себя приоритеты, улучшил собственную технику атаки динамитом. 
Он готов. 
Система мгновенно распознаёт леску, выводит её в прямоугольник в пределах видимой зоны, даёт установку на дальнейшее распознавание. Трюк стар, как мир: ничему новому не научился? Леску не видно невооружённым глазом, но его глаза — вооружены элементом системы мгновенной смены вооружения: даже в темноте любое тело по-прежнему отражает оптическое излучение — чувствительность линз способна улавливать его.

Метает взгляд в сторону сквозных окон — второй этаж, информационно сообщение подсказывает: «цель установлена», выделяет фигуру в проёме окружностью, выбирает точку наведения, но и без этого ошибки быть не может — это Бельфегор. Неуравновешенный. Осклабившийся. Замызганный. Это — прорезалось в хриплом выкрике, в рванных показных движениях — «королевских», как, возможно, казалось самому Бельфегору. Торжествующих.  

Безумных. 

«Курение убивает!» — забавно было это слышать от офицера отряда убийц, вымазанного в крови собственных «товарищей». Ошибка номер два: считать Варию всецело союзниками — однажды битва за кольца уже преподала им урок, оставалось только надеяться, что эта была не «королевская кровь», иначе этот псих совсем слетел с катушек, но разве то, что он сотворил в штабе Варии не было пределом безумия? Что-то ему подсказывает, что он добровольно вляпал себя в отменное дерьмо.  

Прежде, чем Бельфегор успевает скрыться в черноте оконного проёма, Гокудера, немедля не секунды, срывается на бег — оставаться на открытой территории не лучшее решение, но войдя в здание, он ступит на чужую территорию, где Бельфегор скрывался все эти дни: одному дьяволу известно, что творится у этого психа в голове и какие ловушки он мог здесь установить для гостей, которых не мог не ждать. На бегу активирует Пламенную стрелу — привычная тяжесть ярко-красной вспышкой опоясывает левую руку, тонкая струя ураганного пламени выводит стандартную надпись «вставьте пулю», череп требует подачки в разверзнутую пасть, но какой из снарядов позволит обезвредить Бельфегора, не позволив тому грохнуть его в процессе? Нужно больше дождя. 
Дисплей системы выводит анализ данных с задержкой — рефлексы хранителей ураганов действуют быстрее.

                                   скорость: 13,6 м/с
                                   масса: 230 г
                                   энергия удара: 21,48 Дж

Атаки Бельфегора мало изменились со времён их последней схватки, но теперь у него больше информации: наиболее мощный бросок получается в том случае, когда нож метается наиболее тяжёлой частью вперёд, значит, центр тяжести ножей смещён в сторону лезвия – эти стилеты неэффективны при рукопашной схватке, но их баллистика – совершенна. Скорость метания сопоставима со скоростью боксёрского удара Рёхея: таким ускорением сила удара ножа превосходит удар перфоратором, способного пробить поверхность стены или бетон — Бельфегору даже не обязательно бросать их остриём, однако в части смертоносности у них один «недостаток» — атаки были бы смертельней, используй он штык-ножи с высокой массой рукоятки, которая бы усиливала давление на точку контакта, но убивать с одного удара — это не стиль «Принца-Потрошителя». Его стиль — изрезать и опутать леской. По этим лескам он может пустить пламя урагана, кроме того, его пламя обладает свойством «невидимости», но линзы уловят выброс пламени, по крайней мере, Хаято на это рассчитывал: на практике проверять ещё не доводилось. Он сможет защититься от них пламенем дождя, если вовремя активирует щиты, но в узком пространстве это лишит его маневренности и видимости: этот ублюдок сможет сбежать и обвести его вокруг пальца.  

Гокудера влетает во входной проём, раньше был заколочен досками — но они сняты, заставляет себя притормозить, тщательно осматриваться, медленно вышагивать, будто под ногами мины. Пускаться в погоню будет сейчас ошибкой, ирония в том, что замкнутые помещения с препятствиями — идеальный полигон для атак для них обоих, и у Бельфегора сейчас было преимущество: ему знакома обстановка, но знакома ли? Насколько тот вообще отдаёт себе в чём-либо отчёт. Под подошвой — крошится и ломается, проклятая тишина слишком живо отзывается на каждый шаг. Дерьмо, оборачивается по сторонам: не здание — бетонный скелет с множеством пустых тёмных квадратов и коридоров, наверняка кое-где опутанный лесками, однако на дисплее не выводится никакой информации помимо факторов окружающей среды, гравимагнитных данных и прочей ненужной сейчас информации. 
По незастеклённым окнам гуляет сквозняк, запах пыли и бетона застревает в горле, но есть и ещё кое-что. Чем дальше, тем сильнее и вот этого система распознать не способна: только человек: едва различимый смрад запёкшейся крови и немытого тела. Сверху раздаётся топот, нет — вздрагивает от грохота. Справа! Наводит пушку — всего лишь крыса уронила бутылку, а за ней мелькают ещё две — Ури на них нет, тц, но не время выпускать её. Перед глазами начинает приобретать очертания лестница — сомнений нет, тихий смех безумия, от которого Хаято передёргивает до сих пор, эхом тянет сверху, навскидку, с пары-тройки этажей. Заглядывает в коридор дальше — тупик. Чёрт. Ему не хочется подниматься. Осторожно ступает на каждую ступень, инстинктивно отклоняясь назад корпусом — знает, что его ждёт — свист, звук удара металла о стену — отскок, значит, кидает не целясь, наугад — дисплей выводит натянутую леску — дважды на это дерьмо он не наступит — перешагивает, не сводит глаз с видневшегося впереди квадрата входа, сглатывает. Ещё несколько ножей свистят мимо. Сглатывает. Взвывать к разуму этого психа станет только ещё больший псих, но он попробует — едва по старой памяти не начинает с «Эй ты, ублюдок с ножами», — не лучшее начало общения с психопатом.

— Бельфегор, как насчёт поболтать, прежде чем начать друг друга резать и подрывать? — выжидает, недолго, но ответа нет, — Если сдашься сейчас, то не пойдёшь под трибунал Вендикаре. Твою судьбу решит Девятый, не Занзас, которого ты изрезал! Учитывая твою службу Вонголе — тебе сделают послабление. Просто сдавайся. 

Возможно, это хотя бы вынудит его выдать своё местоположение — система поможет распознать его в темноте — Пламенная стрела с отрегулированной мощностью наготове. Осталось выбрать снаряд. На поражение. Или нет.[icon]https://i.imgur.com/AeqkRq5.png[/icon][lz]The feared right hand man of the Vongola[/lz][sta]Guardiano della Tempesta[/sta][nick]Gokudera Hayato[/nick]

Отредактировано Gokudera Hayato (2021-02-18 20:24:39)

Подпись автора

~здесь был Бельфегор ♛ systema CAI soset

[ хронология ] [ Dunamis U.M.A. ]

«Оттуда. Нет. Оттуда.», — Гокудера щурится, задирая голову вверх по лестнице, датчики сканера улавливают любое движение, но движений — нет; тишина медленно утомляет нервы, медленными шагами продвигается по ступеням, голос раздаётся сверху: Бельфегор в радиусе пятидесяти метров по ощущениям, но эхо путает, обманывая слух; голос отражается от стен и влетает в него одновременно со всех сторон. Ему повезло, что это звуковые волны — не стилеты. Дурное предчувствие не отпускает, клокочет в глотке, но это не паника — осторожность. Одёргивает себя: это не везение, в деле с Варией везения не бывает, Варию не стоит недооценивать. Однако, Вария снискала репутацию не только благодаря исключительным способностям каждого офицера, репутация Варии — в отсутствии проваленных заданий, но задания не провалены только потому что Вария не берётся за миссии, коэффициент успешного выполнения которых ниже девяноста процентов, а значит, Варию — не стоит переоценивать. Даже «гению» можно противостоять, он уже доказывал это два раза — докажет ещё раз. Десятое поколение Вонголы — они уже не те дети из битвы за кольца.
Они — изменились.

Чего не скажешь о Бельфегоре — нож вонзается в то место, где секунду назад стояла нога Гокудеры: он вскипает и отшатывается, одними губами чертыхается — всё тот же ублюдок с ножами! В голову приходит идея — цепляет свободной рукой нож за рукоять, не притрагиваясь к леске — с такого расстояния сканер распознает её — пригодится, датчики уловят движение, если Бел решит пустить по ним ножи — просто метнёт в сторону, но по всем законам Бельфегор, паук в своей паутине, не должен этого почувствовать — тогда, в битве за кольца Хаято сбегал от него, а значит, Бельфегор ощущал натяжение, здесь же он идёт — навстречу, и леска — не более, чем оборванная нить.
Гокудера больше не разменивается на слова, методы сдерживания мафиозными законами никогда на не действовали на Бельфегора, посмотрим, сдержит ли Пламенная стрела. Динамита в качестве снаряда для аперитива будет пока достаточно — пламенными снарядами из коробок он рисковал навредить больше, чем ему хотелось. Но опаснее недооценивания врага только переоценивание себя — все пять разно-пламенных колец на его пальцах — наготове.

«Что-то не так», — топот раздаётся справа, слева, со всех сторон, как только он, ведомый слухом, ступает в холл шестого этажа: хохот звучит там, здесь, сбоку, взгляд мечется — следом, оборачивается резко — всё чисто, но сканер внезапно даёт полный сбой — распознаёт движение везде, выводит одновременно десятки целей и они множатся с каждой секундой, вспыхивают на экране и мгновенно исчезают.

«Что за…»

Дерьмо! Система наведения не помогала — ещё больше сбивала с толку. Что этот ублюдок сделал? Ловушка. Зубы стискиваются — лихорадочно соображает. Тени мелькают тут и там, или ему всё это кажется. Топот и хихиканье снова раздаются со всех сторон. Существуют только два объяснения: система C.A.I. дала сбой, что само по себе почти невозможно, или здесь просто — крепче стискивает челюсть стального черепа, сжимает регулятор фокусировки в положение сбивания пламени — всё опутано лесками, и точно, как ток по проводам, пламя урагана со свойством невидимости движется по ним – из стороны в сторону, создавая помехи, иллюзию множественного присутствия, пустое пространство усиливает эффект. Нужно сбить пламя, и система снова начнёт распознавание Бельфегора:  быстро наводит перед собой руку, но выстрелить — не успевает, тяжесть налетает на него — мгновенно, целится в глаза — Хаято не успевает осознать, как рефлекторно блокирует финт рукой со сжатым ножом — дежавю, но тяжесть — хватает за ворот, хихикая, безумием дышит на ухо, дёргает за волосы, царапает ураганом и валит с ног — отработанные рефлексы снова работают на опережение — согнуть спину дугой, нагрузка — не в одну точку, на плечи в том числе — гасит силу инерции, но не чужую тяжесть, в последний момент вскидывает руку, блокировавшую чужой удар по собственному лицу, заводит за голову Бельфегору — секундный взгляд в обезумевшие за взметнувшейся чёлкой глаза, выбивающий из лёгких воздух удар о бетон — нож с лязгом выпал из рук, терпимая боль, секундная дезориентация, тело вспоминает — не битву десятилетней давности, вспоминает — спарринги с Ямамото, это грёбаное кендо, как и приёмы рукопашной, давались ему хреново, ближний бой — его уязвимая точка, так и не подтянул: Ямамото с пары тычков просто сбивал его с ног, шутливо вдавливая его лопатками в татами сильной рукой — Хаято чертыхался, рыпался, и злился на себя — если бы каждый из этих спаррингов был реальным боем, он был бы уже трупом, однако все его реакции улучшились, движения — были доведены до автоматизма.

Пыль вздымается, Гокудера шипит и выругивается, когда чужой вес прикладывает его — в живот, вдавливает ударенной поясницей в бетон, руки — рывком прикладывает над его же головой — Пламенная стрела из-за своей тяжесть сыграла злую шутку: вырваться из хватки будет труднее, и откуда у этого ублюдка ещё столько силы — держит намертво, дерьмо! Этот ублюдок уселся на него сверху, давая как следует разглядеть свои очертания — в темноте ни черта не видно, кроме безумной лыбы, зато в нос бьёт вонью прелого пота, грязи и крови — передёргивает; ублюдок сгибается всё ниже и ниже — Гокудера морщится, но взгляда — не отводит: улыбка всё ближе, не-человеческая — звериная, обдаёт ржавыми вдохами и выдохами, губы не размыкаются, произносят, о том, как всё помнят: те две схватки — только сейчас отчётливо понимает — выжить в схватке с этим безумцем тогда — значило выиграть.
Но тогда — не сейчас.

«Цель зафиксирована».

Будь стрела заряжена солнечными снарядами, он мог бы без труда выстрелить на поражение. Но Бельфегор не был похож на полностью выжившего из ума — на того, кто атаковал его десять лет назад, отдавшись во власть собственной крови и безумия. Значит, нужно просто пальнуть — не успевает, замирая от омерзения и непозволительной «близости»: влажное и склизкое скользит по его щеке — прямо как в тот раз, снова эта чёртова игра, царапины — жжёт от чужого языка, лицо горит — от возмущения и отвращения, что-то елозит по его животу.
Кажется, это бёдра.
. . .
Не как в тот раз!

— Тебе хана, ублюдок, — лицо начинает гореть сильнее — правая рука Десятого в таком положении?  Хрена с два. Бельфегор отстраняется, смеётся безумно, запрокидывая голову, пинок с колена — в спину, удар сильным бы не вышел, но секунду даст — этого будет достаточно для выстрела, но Бельфегор не реагирует.

«Сейчас», —  мешкает.
Его — останавливает. Словами.
«Хочешь убить меня?»
Действиями.
Хватка ослаблена.

«Сейчас», —  но его руки — перехватывают руки чужие, кладут на собственное горло. Сдавливают собственными пальцами поверх. Какого чёрта он этому подчиняется? Почему не действует согласно своему плану? Бельфегор снова играет или…
Провоцирует.

Гокудера хмурится, стискивает зубы. Выстрелить — так легко. Избавиться от «проблемы» — так легко. Но это не то, как поступил бы Десятый на его месте. Поэтому он поступить так не может. Потому что это он тот, кто обязан быть «на месте» Десятого. Действовать как Десятый. Пытается убрать руки из мёртвой хватки на чужой шее.

— Никто не умер от твоего нападения, если тебе интересно, — рычит хриплым раздражённым голосом Бельфегору в лицо, искривлённое в надломленной улыбке, чувствует себя — сумасшедшим, требовать от сумасшедшего — таких ответов. — Зачем ты это сделал?

«Давай сделаем это вместе.»

Хватка Бельфегора — ослабевает, Хаято вырывает руки, подрывается, бьёт Бельфегора кулаком — в лицо, цепляет взглядом, выроненный рядом нож, тянется вбок, хватает.

— Пошёл к чёрту.

«Полная мощность!» — кольцо урагана вспыхивает и из разверзнутой стальной челюсти вырывается пламя высокого напора — без опоры на ноги отдача сбивает их обоих, отбрасывает их в сторону, Бельфегор валится с него на бетон, расчерчивая ножом по пиджаку — не задевая кожи, перекатывается, Хаято — к этому готовый, скользит спиной по бетону назад, удар о стену, но не вскакивает — прижимает кольцо к коробке с облачными снарядами — распространение вырывается из пушки множественными слепящими ветвями — лески перебиты в этом помещении.

«Если я всё правильно сделал, то…» — стискивает рукоять ножа, тянет, резко дёргая невидимую леску на себя, до предела — в момент падения он успел перекинуть её через этого ублюдка, во время возни и борьбы она должна была спутаться сильнее, если он всё правильно сделал, то эта леска скуёт все его движения.

— Игра окончена, ты идёшь со мной.

Он мог бы активировать щиты Системы C.A.I. и заковать его в тюрьму, но, если этот ублюдок ринется через пламя щитов, его просто спалит. Да и чёрт бы с ним.

«Проклятье», — Гокудера раздражается: не думал, что однажды будет легче убить, чем спасти, но так было всегда. Хочется оттереть щёку, но руки заняты. Нож с гулким звоном падает из разжатых в судороге пальцев — рукав пиджака, рубашки — тлеют, разлагаются, кожу — жжёт, жмурится и хрипит от боли. Невидимое пламя! Дерьмо, когда он успел?![icon]https://i.imgur.com/AeqkRq5.png[/icon][lz]The feared right hand man of the Vongola[/lz][sta]Guardiano della Tempesta[/sta][nick]Gokudera Hayato[/nick]

Отредактировано Gokudera Hayato (2021-02-18 20:24:28)

Подпись автора

~здесь был Бельфегор ♛ systema CAI soset

[ хронология ] [ Dunamis U.M.A. ]

Челюсти смыкаются до треска, до скрежета, до пульса, долбящего по вискам — боль взрывается резко, вспыхивает гневом —  он предвидел это, но всё равно позволил себе допустить ошибку! Нож с гулким звоном падает из разжатых в судороге пальцев — рукава одежды рушатся и тлеют — через систему наведения Хаято видит на собственной руке выводимыми квадратами характеристик фьямма-вольты чужого пламени урагана.

«Дерьмо!», — если не хочет остаться без руки, нельзя медлить ни секунды! Стягивает с указательного пальца чёрное кольцо, рука безостановочно дрожала, семь потов сошло, чтобы сдвинуть пальцы на миллиметры —  втискивает кольцо на левую руку, скованную громоздким стальным черепом — правую выжигает прибоем — пот проступает на лбу моросью, морщится — волны боли прибывают и нахлынывают снова — едва не прижимает руку к туловищу, вовремя одёргивается — невидимый распад всё глубже вгрызается в мышцы, выскрёбывает всё до самой кости, он снова смотрит на бушующее море, на голубое небо, становившиеся на закате ярко-красным, кажется, рука тоже теперь красная, цвета пламени, нет, цвета раскуроченного мяса, чёрт, не видит Бельфегора, —  «Эй, ребёнок», — Девятый окликает его, и этот голос выносит его из прибоя обратно — задыхающегося от нестерпимой боли — на берег битого стекла и тысяч игл — слишком медлит, проклятье, он полностью открыт для вражеской атаки, понимает, но не может ничего поделать — Девятый  опускается на колени перед ним и аккуратно кладёт руки на его трясущиеся от страха, гнева, обиды, о д и н о ч е с т в а, плечи, впервые в его жизни его кто-то успокаивает — кольцо на левой руке вспыхивает голубым пламенем, тут же подносит к ожогам, накрывает чужой ураган дождём, успокаивая разрушение: этого достаточно, чтобы остановить распространение, хотя его собственному пламени дождя было далеко до напряжения пламени Ямамото, и без того низкого, имевшего самый низкий показатель номинального давления среди всех Хранителей, но самый высокий уровень ежесекундного его выброса, выше, чем у Десятого: пламя Ямамото способно забить не силой, а числом, собери весь ливень, каждую его каплю на острие Шигуре Кинтоки воедино и выпусти одним рассекающим ударом — получишь секунду катастрофы, пламя Бельфегора было сходно по характеристикам, напоминало бомбу замедленного действия, в отличие от его пламени, било — не мощью, било — накопленным количеством, ударом ножей в спину вдогонку. 

Дождь сработал: чужеродное пламя гаснет, показатели фьямма-вольт приблизились к нулю — нужно активировать щит, сейчас же! Боевая стойка, делает рывок, забывая о боли, но не успевает, боль — не забывает, тянет секунды в вечность, сожранная пламенем урагана рука осекается, неспособная стиснуться в кулак, обдавая болью, опоздал — слишком поздно проносится в голове — его сшибает расплатой за собственную неосмотрительность, за собственные, чёрт бы их побрал, игры в мать Терезу, Бельфегор снова наваливается на него, обхватывает за живот и, по обоюдной инерции, они проваливаются, переваливаются в проём, всё вверх дном, Хаято отчаянно хватается, и всё же цепляется за пустую оконную раму — та опасно затрещала под их общим весом, руку полоснуло болью, правую, ту самую, спаленную невидимым разрушением, как в грёбаную над ним насмешку: долго он не выдержит,  Бельфегор тянет вниз, за собой, хихикает, обхватывает крепче — швыряет в него его же слова, чёртов ублюдок, Хаято изворачивается в попытке его сбросить, если так хотел сдохнуть — пусть подыхает один, чтоб его! «Хочешь знать, почему я это сделал?» — не хочет! Злость на самого себя колышется на задворках — нужно было отсечь руку, выиграл бы время, а лучше устранить Бельфегора сразу, теперь пальцы один за другим разжимаются, изнемогают от боли в корчах, если он хочет выжить, а он обязан — нужно сбросить Бельфегора — смотрит вниз, кружит голову — высоковато, видит ухмылку Бельфегора и рычит, не в силах выругаться, левая рука свободна, но он не может сделать рывок из-за тяжести Пламенной стрелы, но он может двинуть Бельфегору в висок, со всей силы, безумный оскал на чужом лице превращается в улыбку Десятого, Десятый не убил бы, обезвредил, а значит, и он пойдёт по этому пути — разжимает пальцы, сжимает зубы от боли — они падают — стискивать руку в кулак больно, удар кольца по третьей коробке — сотрясает, яркий всполох оружия вспыхивает и слепит — они падают, но их подхватывает диск из пламени урагана, гасит удар, смягчая приземление, удар и перекаты, выдох выбивает из лёгких, мир в глазах кружится, сменяясь чёрным небом и асфальтом, кажется, из него вытряхнуло и запихнуло обратно все кости, это было близко, слишком близко к смерти, к смерти, которую не может себе позволить, чтобы не причинять Десятому боли, слова сеньора Савады — он всегда их помнил, подыхать будет, но протараторит наизусть.

«Не сегодня!»

Бельфегор брыкается рядом, вскакивает, всё ещё способен двигаться — Хаято вспоминает спарринги с Ямамото, тело — помнит, доводит движения до автоматизма, цепляет ударом ноги в лодыжку, захват-переворот — корона слетает с чужой головы, катится в сторону, колено упирается в чужое горло, вжимает Бельфегора лопатками в асфальт, жёстко, поменялись местами — сейчас бы наручники одолжить у Хибари, снова рывок кольцом к коробке, тяжело дышит — боль маячит вдалеке, в правой руке, грозясь разразиться по новой, но он её не замечает, пытается, не смеет давать осечки, но где-то воет и спина — старая травма даёт о себе знать, заработанная в том будущем, которое они изменили. Не для того они его меняли, чтобы Вонгола воевала с Вонголой: наводит пушку в лицо «принцу», со снарядами дождя, цедит сквозь зубы, шипя, сдерживая боль, бескомпромиссно:

— Ты будешь играть по моим правилам. Только дёрнись и я вырублю тебя пламенем дождя, изуродовав ураганом, но ты всё равно не сдохнешь, как того хочешь, понял?  А теперь говори. Назови мне три причины, и если я сочту их достаточными, то удавлю тебя. Самоубийство в битве — ты ведь ты к этому так стремишься? Использовать транквилизатор — в этом нет ничего гениального, ты не «Принц-Потрошитель», ты просто слабак и трус, не достойный Варии, вот кто ты!

Для того, кто воткнул нож в спину тех, кого мог называть «другом» даже отдалённо, отделаться смертью — слишком просто. Для того, кто в восемь лет сбежал из дома — они оба — только для того, чтобы потом примкнуть к настоящей семье — слишком просто. Бельфегор — псих, но не совсем, не до конца, не сейчас, в его действиях в этой битве была последовательность — саморазрушение. Бельфегор — его кривое отражение. Тот, кто не видит цену собственной жизни, но тот, кто в беспамятстве будет разрывать зубами за неё глотки, не разумом — на инстинктах. Было что-то, что его на это толкнуло — а если нет — зубы стискиваются от злости — то он просто покончит с ним, как тот того и хотел. Он — угроза Вонголе.[icon]https://i.imgur.com/AeqkRq5.png[/icon][lz]The feared right hand man of the Vongola[/lz][sta]Guardiano della Tempesta[/sta][nick]Gokudera Hayato[/nick]

Отредактировано Gokudera Hayato (2021-02-18 20:24:19)

Подпись автора

~здесь был Бельфегор ♛ systema CAI soset

[ хронология ] [ Dunamis U.M.A. ]

Принц-Потрошитель Бельфегор — Хаято никогда бы в этом не признался, но десять лет назад одно только это имя заставило распробовать его на вкус страх, не смерти, того, что он проиграет, того, что он окажется бесполезным для Десятого, того, что все они потеряют кольца, того, что они лишатся права называться Семьёй, что он лишится права называть себя правой рукой. Лишит сам — себя, и это было гораздо важнее, ценнее даже уговоров Десятого, потому что он так решил. Решил — лучше смерть, выбрал — свой единственный смысл. В том, чтобы не быть, если провалит собственные критерии, если не будет правой рукой будущего Босса Вонголы. Страх никчёмности собственного существования сковал его, запер за решётками собственных умозаключений, сподвигнул платить неоправданно высокую цену — собственную жизнь, которую он не видел, которой разбрасывался направо и налево, швыряя вместе с динамитом во врагов, зависнув от падения в чёрную пропасть на кончиках выжженных пальцев —  в точности, как сегодня. Тогда во время битвы он не поборол этот страх — просто хрустнул его костями и затолкал поглубже себе в глотку, чтобы не мешал анализировать, думать по наставлениям Шамала, иначе — даже не умрёт, хуже — проиграет кольцо. Он готов был умереть за кольцо, даже если пришлось бы убить, Бельфегор — готов был убивать за кольцо, даже если в процессе бы исдохнул сам. Они оба готовы были остаться там, проглоченные взрывами турбоустановок, сцепившись вместе друг другу в глотки, перетягивая каждый свою половину кольца в собственную сторону, и ни один не был готов уступить. Разве не были они двумя половинами одного урагана, под стать половинчатым атрибутам титула истинного Хранителя? Это была битва двух суицидников, утопленников собственных гордости и принципов, грозивших утянуть за собой тех, кто спасал их.

«Ты все испортил! Зачем ты спас нас?! Ты все испортил, ты все испортил!!», — катаясь по асфальту, разрываясь в отчаянных воплях, Бельфегор всем своим видом показывал, что теперь эта битва — давно уже одного. Он её не видел. Цену собственной жизни. Как тот, кто не ценит собственную жизнь, мог научиться ценить жизни других? Никак. Никогда. И всё-таки, они различаются. Хаято предпочитал считать Варию — опасным инструментом.
Скорее всего, Бельфегор для них потерян. Хаято видит это, складывая факты в уравнение с единственной не учитываемой ему переменной — безумием, только этого ему не понять, но постепенно, слагаемые становятся на положенные им места, и он начинает понимать всё это, частично.

Бельфегор — его называли первым гением Варии и даже Шамал признавал его гениальность, считался с ней. Шамал предостерегал. Шамал говорил, что его друзья, наивно верившие во всё, что им говорили — давно были мертвы. Прошли годы и только теперь, оглядываясь на пройденные шаги под аккомпанементы взрывов, придавливая сейчас коленом чужое горло, нацеливая разверзнутую челюсть стального черепа-пушки в чужое лицо, в безумную пасть того самого «гения» из независимого отряда убийц, Хаято понимает, что Шамал оказался прав — во всём этом не было ничего гениального: Бельфегор в своей технике полагался на инстинкты, не на логику, не на ум, а на безумие. На рукояти ножей он нанизывал страх, окутывал лески — манипулированием. По-своему, он и в самом деле являлся гением, но вовсе не в тактике ведения боя. Во лжи.
Использовать незримые лески на веере из ножей — умно, но это всего лишь техника. Никто не знал о ней, Вария не оставляла свидетелей. Никто не знал о ней, и слухи разлетались кровавыми брызгами путанной паутины, резавшей до кровопотери, до потери сердцебиения. Никто не смел не верить в это. Но секрет был прост и заключался в том, чтобы в первые минуты боя вынудить противника думать именно то, что нужно было Бельфегору, убедить в собственной гениальности, заставить поверить во вседостигающие ножи, в технику камаитачи, в то, что он якобы чувствует ветер, использует невыгодную для себя ситуацию, обращая её собственным преимуществом. У противников Бельфегора — обычно только эти первые минуты и были, если были. Шамал говорил, что все его друзья, наивно верившие во всё, что им говорили — давно были мертвы. Гокудера — не мёртв, не такой наивный, как думает Бельфегор. 

Бельфегор извивается, силится выбраться, скребя ногтями по асфальту, хватаясь за его штанину, тянет, дёргает, не может резать ножами, пытается — словами, но Хаято вдавливает его в асфальт — крепко, не выпустит, Хаято не ведётся на его провокации — чужие ножи режут больнее слов. 

— Мы — не убийцы. В Вонголе новые порядки, запомни это, выродок.

Бельфегор смеётся в ответ глухо, сдавленно, безумно, Бельфегор сдаётся, опуская руки — делает вид, наверняка — они уже это проходили, Хаято подобного — не забывает. Его рот разверзается, выплёвывая булькающие хриплые слова, Хаято спокоен, слова безумца — это всё ещё только слова, угрозы полутрупа — всё ещё тоже слова, Бельфегор приподнимается на локтях, вдавливается собственным горлом в его колено — туже, сильнее, удавливает — сам себя. Клянётся — прикончить всех. Бельфегор ненормален. Он не поведётся. Не поведётся. Не поведётся. Читает его мысли прежде, чем раззевается чужой рот, прежде, чем они доходят до языка. 

«…и даже твоего любимого босса...»

Что-то врезается в колено, вспарывает ткань вместе с кожей. Боль сильна, но бешеный взрыв внутри него — сильнее. Он готов был выстрелить, на поражение, за подобные слова, но отскакивает, хватая Бельфегора за ворот куртки, встряхивает, режет гневом взгляда зелёных глаз, убийственных, сжимает спаленный кулак, избивает, причиняя боль — им обоим, бьёт в лицо кулаком, сокрушительно, обрушивается невообразимой яростью — осознанной, контролируемой.
Удар.
Десятый.
Удар.
Ямамото.
Удар.
Ламбо.
Удар.
Рёхей.
Удар.
Докуро.
Удар. Удар.
Даже Хибари. Даже Мукуро.
Кольца исполосовали чужое лицо в кровь, удары — вдохами и выдохами разодрали собственное горло, грудь вздымается и опускается — тяжело дышать, приступ гнева — утихомиривается. Хаято встаёт, пошатываясь —ушиблено всё тело, каждое движение даётся с неимоверном трудом, отступает, блядская корона — из-за неё и вовсе теперь хромает.

— Слушай сюда, ублюдок, твоя смерть — Десятый не будет марать свои руки об тебя. Его правая рука —  тоже. Если так хочется сдохнуть, не впутывай в это других, —  он вытаскивает из кармана мятую сигаретную пачку, вытаскивает одну, подходит снова к Бельфегору, пиная этого ублюдка в живот, снова хватает за ворот, приподнимает одной рукой, другой — впихивает в чужой рот сигарету, швыряет рядом — две динамитные шашки, отпускает, так, чтобы ударился, — Ты знаешь, что делать. Сдетонирует через три секунды после запала. Смерть — мгновенна. Но я дам тебе выбор. Можешь использовать… — он отшагивает назад и пинает под руку Бельфегора вывалившийся нож, его же, вместе с короной, — …это, чтобы навсегда остаться непобеждённым «Принцем-Потрошителем». Я отражу это в отчётах как надо. Но не смей считать это актом милосердия. Я просто возвращаю тебе долг.

Хаято действительно задолжал ему — как минимум в другом будущем, где остался никчёмный другой он, не сумевший защитить Десятого, провалившийся, как правая рука. Но это был — не он. И то был — совсем другой Бельфегор. Но всё-таки — он отшагивает, прихрамывая, с этими словами, сперва глядя на распластанное по асфальту тело, поворачиваться спиной к врагу — моветон, емум бы хотелось, чтобы Бельфегор был его союзником, непредсказуемым безумным ураганом, но не врагом. Ему бы хотелось, но он всего лишь бросает напоследок:

— Ты был ценным союзником. Скуало будет скучать. И тот странный парень с жабой на башке тоже будет скучать. 

Пожалуй, он тоже будет скучать. Элитные убийцы на дороге не валяются, хотя это ещё как сказать. Только если Бельфегор выберет не первый вариант. Второй. На случай первого — он тоже знает, что будет делать. Они не убийцы, нет: в убийстве не было никакой логики, сколько бы он не искал её, всё это было просто поиском причин и оправданий, но не логики. Убийство — просто обязанность. Во что бы ни верил Десятый, что бы ни говорил, лучше он, Хаято, это сделает. Десятому не следовало марать руки. Пусть замаранной будет только его правая рука.
Но всё же. Делать это ему не хотелось.[icon]https://i.imgur.com/AeqkRq5.png[/icon][lz]The feared right hand man of the Vongola[/lz][sta]Guardiano della Tempesta[/sta][nick]Gokudera Hayato[/nick]

Отредактировано Gokudera Hayato (2021-02-18 20:24:09)

Подпись автора

~здесь был Бельфегор ♛ systema CAI soset

[ хронология ] [ Dunamis U.M.A. ]

— No-one understands me.
— You never understood anything.
— I thought this was supposed to be a world without pain and without uncertainty.
— That's because you thought that everyone else felt the same as you do.
— You betrayed me!
— You misunderstood from the very beginning. You just believed what you wanted to believe.
— Nobody wants me, so they can all just die.
—Then what is your hand for?
— Nobody cares whether I live or die. Nothing will change... so they can all just die!
— Then what is your heart for?
— It would be better if I never existed. I should just die too.
— Then why are you here?

Светает. Значит где-то около пяти утра.
Он слышит хрипы, слышит глухую возню позади — значит, Бельфегор принял его условия. Значит, скоро у правой руки Десятого Вонголы будут достаточные основания на убийство. Некоторые вещи никогда не меняются: он по-прежнему ищет логику, ищет оправдания собственным бесчисленным жестоким поступкам — мафия не может их не совершать, в детстве, когда он не задумывался над ними, они давались ему легче: заложить бомбу в концертном зале, подорвать машину, метнуть динамит во врага, а таковыми он считал едва ли не каждого встречного — ничего не стоило, он не видел предсмертных корчей за оседающим дымом взрывов, не видел разорванных тел, сбегал он также, как громыхали взрывы — мгновенно.
Зажигалка чиркает, чиркает, выдавливая искры. Значит Бельфегор выбрал не ножи. Бомбы. Гокудера ожидает этого. Удара в спину. Всегда и никогда иначе. Ожидает, что его шашки полетят в него, когда ожидает — готов ко всему, всегда: активировать щиты системы, зарядить «Пламенную стрелу» грозовым снарядом. Две секунды. Один выстрел и с Бельфегором будет покончено — одна секунда, в его состоянии ему нечем защищаться, черта проведена и Бельфегор её перейдёт — покушение на убийство членов высшего эшелона Вонголы — карается смертью. Предательство — карается смертью. В конце концов, он дал ему выбор — сдаться или умереть. Поздно понимает, что одного не учёл одного: оба этих варианты являлись равносильными. Для них обоих.

Гокудера останавливается — отошёл не так далеко, как ему бы хотелось. Ожидает в свою сторону атаки, но шашки всё не летят в него, система наведения молчит, выдавая только информацию о сторонних факторах по типу скорости ветра. Гокудера ждёт, пока Бельфегор закурит — слышит кашель, и в голову навязчиво лезет чёртово воспоминание — он его не звал, к чёрту.
Нападения всё ещё не происходит.

«Какого чёрта он не атакует?», —  Гокудера поворачивает голову, стоя теперь в профиль, метает в Бельфегора хлёстким взглядом: Бельфегор кашляет, и всё его тело сотрясает, но он продолжает, подставляет ладони под зажжённую сигарету, будто боится выронить, всё лицо опухло и в крови. Выглядит жалко. Это его рук дело. Что-то попирает издалека, похожее на совесть, Гокудера думает, что последний удар, в живот, был явно лишним. Жалеет.  Бельфегор не был вооружён, лежачих — не бьют, но он это сделал. Потому что помнил, на что был способен Бельфегор в своём безумии.
«Льётся королевская кровь» — так и не прозвучавший голос режет слух приветом из десятилетнего прошлого.
Что-то было явно не так —  Бельфегор видит свою кровь, но не слетает с катушек. Что с ним такое? Гокудера по непонятным причинам злится на Бельфегора — позволить себя избить вот так! Разве это уровень Варии?
«Что-то не так», — снова повторяет про себя, в попытке сложить паззлы мозаики воедино: в штабе Варии Бельфегор использовал транквилизатор, вероятно, подмешал в еду. Если подумать, Бельфегор упивался собственной техникой, собственными навыками, и если бы в самом деле хотел расквитаться с Варией, то наверняка бы попытался обездвижить их при помощи лесок, собственными умениями. Убивать настолько бесчестно — ниже гордости его гения. Далее, характер ранений не предполагал мгновенную смерть, раны множественны, но неглубоки, вероятно, они бы умерли от потери крови, однако, для этого была подобрана слишком странная доза транквилизатора: слишком малая. Действие медикамента не усыпило их, скорее обездвижило. Это было можно объяснить садистскими наклонностями Бельфегора, и всё же, эффект прекратил своё действие уже через пару-тройку часов, поэтому об обстановке сумели доложить в штаб – это сделал Скуало, хотя Хаято ушам не поверил — ему всегда казалось, что мечник был слишком горд для этого, впрочем, он никогда не контактировал с Варией плотно, это было делом Ямамото. И всё же, это не могло быть ошибкой. Бельфегор не идиот, и, казалось, что он почти полностью отдаёт отчёт своим действиям, даже сейчас, в своих попытках точно вслепую нащупать бомбы — Хаято ненадолго акцентируется на этой мысли, но потом снова упускает, вспоминает другое: «Зачем ты спас нас?!». Вспоминает эти слова и смотрит на Бельфегора: что-то дёргает его изнутри, щемит горло, промораживает грудную клетку.

«Он всё рассчитал.»

Всё, что произошло в штабе той ночью — всё это было частью грандиозной постановки — сценой собственного самоубийства, иначе во всём этом не было смысла, но нужен ли Бельфегору был смысл? Смысл необходим всем. Смысл — в совершаемых убийствах, в тщеславии, в резне и наслаждении битвой, в собственном превосходстве. И на, что, в таком случае, Бел надеялся? Что Вария отправится всем составом на его поиски? Или что Девятый пришлёт кого-то на его устранение? Гокудера продолжает злиться, на Бельфегора. Что творится в голове у этого психа? Какого чёрта он медлит?
Его это не касается. Он просто должен выполнить задание, повысив свой рейтинг в CEDEF и набрав кое-какой вес в Железном Форте.

Рваный выдох —  на себя тоже злится, ещё больше, чем на Бельфегора. Он не должен испытывать…всё это.

«Человек, стоящий передо мной прямо сейчас, не кто-то, кто злится или гневается. Это кто-то, кто может страдать и плачет, когда другим больно. Это ребёнок с очень добрым сердцем».

Стискивает зубы от злобы в ответ на эти давно прозвучавшие слова — тогда он ничего не смог выдать в ответ — своими взглядом старик будто загипнотизировал его. Сейчас же просто цедит полушёпотом из уставшего на сегодня даже дышать горла — «Да пошёл ты». Все эти слова — они не подходят тому, кто называл себя правой рукой Десятого Босса Вонголы, сильнейшей Семьи мафиозного мира.

Бельфегор снова закашливается от дыма, и что-то во всём этом непроизвольно вытаскивает полностью то чёртово воспоминание, Хаято полностью разворачивается к Бельфегору: сидя на берегу, снова смотрит на бушующее Средиземное море, на голубое небо, становившееся красным из-за приближающегося заката, демонстративно дымит сигаретой рядом с закашлявшимся от дыма стариком — доном Тимотео — узнал намного позже об этом. «Эй, ребёнок, разве дети в твоём возрасте курят?». Девятый опускается на колени перед ним и аккуратно кладёт руки на его трясущиеся от страха, гнева, обиды, о д и н о ч е с т в а, плечи, резко отдёргивает его и ставит перед собой, обхватив лицо обеими руками — так, как никогда ни делал никто, даже человек, который называл себя его отцом, произносит — «Послушай, ребёнок. Единственный, кто решает, каким будет будущее, это…»

Хаято чертыхается про себя — в самом деле, чёрт бы побрал дона Тимотео! Девятый — не его Босс. Он подчиняется и предан только Десятому. Следует только за Десятым. И Десятый сейчас на его месте бы…
Тц.
Гокудера злится на себя ещё неистовей, неслышно проделывает шаг обратно — чувствует себя так, будто это только что его избили, смотрит на Бельфегора, не замечая, как меняется собственный взгляд, как начинает саднить в горле. Дерьмо! Ему кажется, что он смотрит сейчас на избитого себя, распластанного на асфальте только потому что ему приспичило ввязаться в очередную драку. Ему кажется, что сейчас он стоял на месте старика Карло, но Карло не был тогда стариком, это ему так казалось; Карло был, возможно, чуть старше него, но Хаято, особенно в детстве, считал всех, кто был старше — своими врагами, просто потому что взрослые — всегда его предавали. Отец «убил» его мать, сестра «пичкала» ядом, даже Шамал отвернулся от него тогда, и он не понимал почему; Семьи, в которые он пытался вступить — отвергали его, бастарда с сомнительным происхождением — кто-то распустил слухи, что он выродок собственной семьи, бастард человека, не чтившего законов мафии, собственную жену. «Сын шлюхи». «Полукровка». Всё всегда было так, до тех пор, пока он не встретил Десятого.
Нет.
Было ещё кое-что, раньше. До этого ему встретился Карло, пианист из захудалого бара, который ввязался из-за него в драку, которую сам Хаято же устроил: просто бросился между ним и набросившейся на него сворой, их обоих тогда хорошенько избили, наверное, примерно так, как он отделал только что Бельфегора. Хаято помнит, как наорал тогда на Карло, задыхаясь от возмущения, давясь кровью и слюной, как ещё только без зубов не остался — «Позволить себя избить вот так — ты идиот или типа того?!» — «Вовсе нет. Это потому, что мне всегда кажется, будто ты ждёшь, что я помогу тебе...». Тогда Хаято, в свои двенадцать по уши хлебнувшему дерьма, казалось это странным, нереальным, невозможным — что какой-то мужик помогает другим, помогает ему, не прося ничего взамен, он считал это грёбаной аномалией, которой не должно быть — всем всегда было плевать на него, так он думал — отец держал его только потому что, по слухам, мать Бьянки, называть своей матерью язык не поворачивался, была бесплодна и так не родила больше наследника, способного возглавить семью, сама Бьянки казалась Хаято наглухо отбитой, странной, ненормальной, витающей где-то в своей голове, охрана, прислуга, хранители — все они шептались за его спиной, и даже Шамал, которым он исподтишка восхищался, которого без конца сталкерил, признал его никчёмным. Тоже от него отказался. Это был не фамильный замок — это был сумасшедший дом и ни разу в жизни он не пожалел, что свалил из него. Но этот Карло. Десятый. Все остальные. Хаято думает, оглядываясь назад, что все они — аномалия, с которой ему посчастливилось столкнуться. Поэтому он будет стоять за них до самого конца. Вот что значило — Семья. Но что Вария значила для Бельфегора? И какого чёрта он задаёт эти пустые вопросы. Вария — отряд убийц и их связывает одно.
Убийства.
Хаято не перестаёт злиться на себя, на то, что собирается сделать — кто из них больший псих тут. Чистое самоубийство.  Прихрамывая, бесшумно подходит, наблюдает за бесполезными попытками сделать то, что Бельфегор собирался сделать. Чёрт бы побрал дона Тимотео, откуда он всё это знал? Что наблюдать за чужими страданиями для него — тяжело. Слишком. Пусть даже это был убийца убийц. Но Гокудера смотрит на Бельфегора и вопреки всему, испытывает жалость: разбитое лицо, ветер налетает резким порывом, слипшаяся от запёкшейся крови чёлка перекашивается, и Хаято, кажется, впервые видит глаза Бельфегора. Глаза, не то голубые, не то зелёные, ударом под дых напомнившие ему глаза — свои собственные, уставившиеся в одну точку — в никуда, мёртвые. Куда он, чёрт возьми, смотрит!

«Знаешь, ребёнок. Всё это потому что твои глаза постоянно говорят — «Помоги мне»

Осознание — приводит в замешательство, ошеломляет, Гокудера жмурится, не верит, что хочет сделать это.

«Байби, Го ку де ра~ Надеюсь, больше не увидимся», —  широкая ухмылка, сквозь хрипы и захлебывающиеся вдохи, в темноте не кажется больше безумной, дрожащие измазанные в грязи и крови руки трясутся и тянут динамитные шашки к зажжённой сигарете —  промахиваются, резким порывом Хаято выдергивает изо рта Бельфегора сигарету, швыряет в сторону. 

— Ты и без того меня не видишь. Не туда смотришь — я стою с другой стороны!

Мозаика складывает слагаемые по местам: нападение на Варию, использование транквилизатора вместо ножей и лески, странная борьба в этом чёртов здании — лёгкая победа над Бельфегором — всё это укладывалось в рамки того, что Занзас назвал бы «мусором». Королевская кровь не может быть мусором, верно? Быть не способным убивать — равносильно смерти. Сдаться — равно сильно смерти. Смерть — равносильно тому, чтобы сдаться. Как не переставляй слагаемые, сумма одна — смерть. И только одна смерть считалась достойной их гордости: смерть во время сражения, за собственные принципы, за собственный смысл существования. Гокудера выдыхает с раздражением, снова хватает Бельфегора за ворот, морщась от боли — ладонь всё ещё была сплошным сырым мясом, притягивает его рожу к своему рту, если не видит, пусть услышит!

— Слушай сюда, ублюдок с ножами. Единственный, кто решает, каким будет будущее, это ты и прямо сейчас. Не тот человек, которым ты был в прошлом, — говорит то, что ему однажды сказал дон Тимотео. В силу возраста, он был слишком тупым и не понимал глубокого смысла, не понимал, что Девятый, при помощи крови Вонголы или без, видел всю его суть, — не тот человек, который не вырезал Варию, потому что на самом деле не хотел этого, хватит закатывать истерику, напарываясь на встречные ножи в надежде, что кто-то да выпустит тебе кишки. Я не потерплю поддавков в бою с «гением Варии». Этим подобием битвы — ты унизил нас обоих. Я не собираюсь с тобой сражаться в таком твоём состоянии, поэтому ты возьмёшь в руки всё своё жалкое дерьмо, перестанешь скулить и пойдёшь со мной. Ты что, собираешься оставить этих безмозглых убийц без своего грёбаного гения? Воспользуешься правилом Варии: тот, кто убивает члена Варии, становится на его место, неважно, как — все они обделались, включая Занзаса, я бы посмотрел на его рожу, он никогда мне не нравится.

Хаято выпускает чужой ворот из пальцев, попытка отдышаться и отделаться от жара на щеках — толкать пламенные речи всё-таки не по его части, он мог участвовать в переговорах, выторговывать выгодные для Вонголы условия, обличать ложь и подмечать любые логические не состыковки, изучать отчёты, документы, счета и фактуры, но никогда не умел уговаривать, поддерживать. Его тщательно выстраиваемый образ «ужасающей правой руки» трескается и рушится, и под ним он снова позволил быть себе собой — прямолинейным, импульсивным, несдержанным. Точно ничего не изменилось за десять лет. Кажется, он сейчас выпалил какую-то ересь. Просто этот ублюдок его раздражает. Бесит. Ему бы вмазать Бельфегору ещё раз, да посильнее, но вместо этого он протягивает руку, как когда-то это сделал Девятый.

«Пойдём, ребёнок.»

— Идём.

Хоть это то он видит?[icon]https://i.imgur.com/AeqkRq5.png[/icon][lz]The feared right hand man of the Vongola[/lz][sta]Guardiano della Tempesta[/sta][nick]Gokudera Hayato[/nick]

Отредактировано Gokudera Hayato (2021-02-18 20:23:46)

Подпись автора

~здесь был Бельфегор ♛ systema CAI soset

[ хронология ] [ Dunamis U.M.A. ]